Они вдвоем сидели на лавочке за воротами. Юрка неподалеку ремонтировал самокат.
— Чудишь ты все, батя! — сказал отец. — И чего только ты каждое лето в горы уходишь?
Юрка увидел, как жует тонкие и сухие губы дед, как ехидно посматривает он на отца.
— Почему бы мне и не ходить, Володюша?
«Володюша», ха! Потеха! Отец — главный механик над всеми приисками, его тысячи людей слушаются, как скажет, так и делают, а дед «Володюшей» зовет. Он, Юрка, не стерпел бы такого!
— Пойми, Володюша: родимый Урал мне поглядеть охота — это тебе раз. Кто его знает, сколько еще проскриплю, вот и дайте мне вдосталь полюбоваться нашей красотой. А кроме всего — это мне отдых после зимнего ненастья. Зимой куда пойдешь? Летом, пожалуйста, на все четыре стороны топай. Вы там в разные санатории ездите, а я к такому не приученный. Мне дикий лес подавай, крутогорье выложи — вот тогда я отдохну, сил для зимушки наберусь.
— Так-то оно так, батя. Да ведь старый ты. Вдруг в лесу что- нибудь случится? Сердчишко подведет? — озабоченно проговорил отец. — Мне же говорить станут: зачем отпустил старого? Верно?
— В лесу ли, на печи ли — не все ли равно, где случится? Чему быть, того не миновать. А на людской разговор ты наплюй, Володюша. Вот так-то!
Они завели разговор о другом. А Юрка решил, что без него тут не обойдется. Непременно надо узнать, какие могут быть у деда дела в горах. И начал следить за стариком. Однажды утром услышал, как прозвонил свою мелодию дедов сундук. Это значило, что дед достает полушубок и прочую припасенную с зимы походную снасть. Загремела крышка у чайника. Легкие шаги раздались в сенях, звякнуло кольцо на выходной калитке. В окно Юрка увидел: дед уходит. На спине поматывается мешок из промасленного брезента. За лямки просунут плотно скатанный полушубок. Дед уходил, уходил в свой дальний поход, в горное Темное царство...
Юрка заметался по кухне, спешно собирая и свое походное снаряжение. Он догнал деда на выходе из поселка. Миновав мост через Соболку, Роман Егорыч поднимался в гору по дороге, широкими петлями ведущей к перевалу.
— Деда! — окликнул Юрка. — Обожди! Я с тобой пойду.
Прыгали доски настила. Сквозь щели виднелась пенистая вода стремительной Соболки. Юрка казался себе образцом мужества и решимости. Он ни на минуту не сомневался, что дед будет приветствовать его, что называется, и руками, и ногами...
Роман Егорыч остановился. Дрогнув, он медленно, очень медленно повернулся назад и посмотрел на внука. Он молчал и только смотрел. Смотрел так долго, что Юрке стало не по себе: чего уставился?
— Я думал, деда, что ты еще вчера пойдешь, — развязно начал он. — Слыхал, как ты укладывался, как же! А ты не пошел. А сегодня я пошел с тобой...
Дед молчал и смотрел. Лицо его потемнело, построжело, глаза стали такими узкими и острыми, что Юрку взяла оторопь. Чего он так обозлился? Как бы по шее не надавал...
— Ты, может, думаешь... Мне твоей тайности не надо, нисколько даже... На кой она мне? — бормотал Юрка в смятении. Все вдруг стало непонятно и даже страшно.
— Вот что, внучек ты мой дорогой... — с трудом проговорил, наконец, дед. — Никуда ты со мной не пойдешь. Ступай-ка себе домой!
Лицо деда стало обыкновенным, привычным, что не мало обрадовало Юрку.
— Почему, деда? — осведомился он.
— Потому... Несподручно тебе. Силенок мало.
— Сподручно, деда, сподручно. Вот увидишь!
— Уши тебе, неслуху, надрать, что ли? — поразмыслив, предложил Роман Егорыч.
— Но, но! Так я тебе и дался! — попятился Юрка назад.
Но Роман Егорыч не стал догонять Юрку, к чему тот был готов, а отошел за обочину и молча присел на придорожный пенек. Дальнейшие переговоры вели на почтительном расстоянии друг от друга.
— Юрка, добром прошу — отстань. Можешь ты деда уважить?
— Не проси — не отстану, — упорствовал воспрянувший духом внук.
— За мной пойдешь?
— Пойду.
— Вот напасть-то! — вздохнул дед. — Что теперь делать?
— И думать нечего. Бери с собой — и весь разговор.
— И то. Тебя разве уговоришь? Каменный.
— Каменный, — радостно согласился Юрка. — Сам знаешь, меня мама уговорить не может. А ты захотел...
И вот, когда дело совсем налаживалось, дед неожиданно решил:
— Никуда я не пойду сегодня. Так-то вот, внучек.
— А я тебя и завтра укараулю, — пригрозил Юрка. — Мне это нипочем.
— Где тебе! Проспишь, я так полагаю, — равнодушно сказал дед, поднялся с пенька и, погрохатывая чайником, пошел обратно на прииск.
Юрка постоял, попинал ногой какой-то камушек и поплелся за ним.
Дома Роман Егорыч прошел в свою комнату и долго что-то бубнил себе под нос, снимая походное снаряжение. Потом заскрипела кровать, а скоро донеслось и похрапывание. Юрка послушал эти странные звуки, которые неизвестно почему издает человеческое горло, и убежал на улицу к ребятам.
Вечером старик не вышел ужинать.
— Батю-то что не зовешь? — спросил жену Владимир Романыч.
— Его нет. Он в горы ушел, — ответила Антонина.
Юрка опрометью бросился в дедову комнату. Она была пуста. От досады Юрка заревел и затопал ногами.
— Чего ты? — удивился отец. — Кто тебя?
— Жулик! — завопил Юрка. — Жулик ваш дед! Обманул меня!..
И только через год Юрке удалось проникнуть в тайну летних путешествий деда Романа Егорыча.
Кажется, перемена произошла в тот вечер, когда Юрка явился
