МЮНХЕНСКИЕ МУЗЫ
На примере Анечки Алиса поняла, что межнациональные браки величайшее благо. Анечка была сказочно красивой, но не менее сказочно глупенькой. Сказочно, потому что ее будто околдовали. Но зато она славная. А доброта выше интеллекта, хотя многие снобы с этим поспорят. Против данного постулата ничего не имел благополучный психотерапевт Людвиг Швайнштайгер. Несовершенный английский, на котором он общался с Анечкой, нивелировал ее недалекость. А если что-то и пролезало наружу, то казалось милым чудачеством.
— Ты мой идеал, — шептал ей наивный доктор.
Людвиг предложил Анечке руку и сердце, а Анечка предложила Алисе прилететь на свадьбу в Мюнхен. Алиса прихватила своего любимого маленького грифона по кличке Соломон и вынуждена была оставить его только однажды — на время венчания в соборе святого Петра. И хорошо, что с собаками туда не пускают, — Соломон наверняка бы разлаялся. Если уж Алиса чуть не вскрикнула…
В одной из боковых ниш в фривольной позе на подушечках полулежал, подогнув ножки, скелет. А из черепа таращились стеклянные глаза. Скелет был обернут в прозрачный саван, украшенный драгоценными камнями и кокетливой позолотой, из чего Алиса сделала вывод, что мощи принадлежат даме. Она даже поинтересовалась ее именем. Святая Мундиция — покровительница незамужних женщин. Скольких она сумела утешить и вдохновить за несколько веков — и не перечесть!
Познакомившись с Мундицией, Алиса встала как свидетельница рядом с Анечкой. Читали Библию, а потом священник задавал жениху и невесте вопросы по-немецки. Анечку предупредили, что на все нужно отвечать выразительным «ja». Но священник поинтересовался у окружающих, знают ли они какие-то обстоятельства, которые мешают заключению брака. Формальный вопрос — тут не надо отвечать, тут всем следует промолчать. Анечка с энтузиазмом кивнула — «ja». И улыбнулась от счастья среди всеобщего смятения. Впрочем, недоразумение быстро замяли.
На торжественном обеде посреди очаровательного парка Алиса произнесла тост, призывающий ко всему относиться с юмором:
— Если вы на все будете смотреть несерьезно, то у вас будет крепкий брак.
Родственники и друзья жениха переглянулись, а мама Людвига порекомендовала официантам наливать Алисе только безалкогольное шампанское. Было обидно из-за такой несправедливости. Утешало то, что с мученицей Мундицией римские власти в третьем веке поступили еще более несправедливо. Зато сейчас она пользуется всеобщим почетом и уважением.
Как только молодожены раскланялись с гостями, Алиса поспешила к себе в отель «Опера». Отличный отель — доплачиваешь 12 евро и можно жить с собакой. Так что в чем-то гостиница лучше церкви. Если бы не одно но. В церкви все себя ведут тихо, а тут… Покинув душ, Алиса услышала вопли. Причем на русском языке. Вышла на балкон и обнаружила, что у нее сумасшедшие соседи. Один — маленький и тощий — воздевал руки к небу. Другой — маленький и крепенький, как регбийный мячик, — держался руками за перила балкона, но стоял с внешней стороны, готовый к прыжку с четвертого этажа. Они были кавказцами, средних лет, лысыми, с огромными носами и во фраках. Вернее, у человека по ту сторону балкона имелся фрак, но брюк, носков и ботинок на нем не наблюдалось. Его это, впрочем, нисколько не смущало. Смущало другое:
— Азад, сейчас все откроется! Они поймут, что я безголосое ничтожество. Все пропало.
— Что ты говоришь! Ты великий певец. Тебя знает весь мир!
— Вы можете не орать? — возмутилась Алиса. — Почему я должна слушать ваши скандалы?
Парочка уставилась на нее, а тот, что собирался прыгать, мгновенно приобщил ее к спору:
— Отлично, Азад! Если я великий, спроси у нее, кто я такой. И посмотрим, что она скажет.
— Да как она может не узнать гениального тенора Абига Тер-Асатурова? — Азад начал подмигивать Алисе так, будто в его глаза залетели тучные мошки.
— Извините, но мне не знакомо это имя, — честно призналась Алиса.
— Вот правда жизни! — пал духом Абиг. — Моя слава — это твоя работа, Азад. Ты великий пиарщик, а я ноль, — Абиг держался одной рукой за балкон, а другой в отчаянии закрыл глаза.
— И ты веришь какой-то маленькой необразованной девочке? — завизжал Азад.
— Нет, это глас истины. Это… — Абиг отвел ладонь от глаз и вытаращился на Алису, стоявшую на балконе в халатике и с полотенцем на мокрых волосах в виде тюрбана. — Азад! Это же муза! Муза! Концерт спасен, — запел Абиг. — Зови ее сюда.
— Если вам нужна девочка на ночь, обратитесь к портье — он найдет, — Алиса хлопнула балконной дверью, но через минуту была вынуждена вернуться из-за невыносимых стонов парочки.
Азад стоял на коленях и выглядел весьма забавно — над поручнями балкона виднелись только гигантский нос, выпученные глаза и лысина.
— Нам не нужна девочка — нам нужна муза, — взывал Азад.
— В первом ряду муза, — уточнил Абиг.
— В первом ряду не получится — там датская принцесса со свитой.
— Принцесса наверняка страшна, как фальцет азербайджанца, — разозлился Абиг. — И плевать я хотел на них! Они не достойны даже моего мизинца.
— Ради всего святого! — упрашивал Алису Азад. — Если вы откажетесь, то сорвется концерт в оперном театре. Я его знаю!
Алиса даже не успела наложить макияж — выступление начиналось через полчаса. Азаду — директору Абига — пришлось в этот вечер еще дважды стоять на коленях. Чтобы Алису пустили в театр с собакой и чтобы приготовили место в первом ряду. На пронос Соломона дали добро, а первый ряд заменили вторым. Зато прямо по центру.
И зазвучала музыка! Абиг появился на сцене — зал принял его экстазом эмоций. Маленький человечек, который полчаса назад собирался прыгать с балкона от сознания собственного несовершенства, снисходительным взглядом прошелся по публике.
От великого до смешного один шаг, но от смешного до великого несколько нот. Комичный носатик волшебным голосом заставил аристократов в бриллиантах и эстетов с биноклями полтора часа испытывать трепет, щемящую тоску и в то же время восторг свободы. «Je crois entendre encore», — страдал он от невозможности проявления подлинных чувств в пошлости обыденного мира. Страдал и в меланхолии умолк.
Когда Абиг завершил выступление, многие плакали. Да и сама Алиса почувствовала, что глаза защипало. Даже Соломон затих в руках. Датская принцесса растроганно вручила пышный букет. Абиг после всех этих восторгов устремил руки к Алисе. И… полночи они плавали на лодке при свечах напротив изысканного дворца, пили шампанское (алкогольное) и запускали фейерверки. Абиг без остановки болтал, пел и не проявлял к Алисе никакого интереса как к женщине. Даже не узнал, как ее зовут.
— Дама с собачкой! — восхищался Абиг своей музой, а Азад, утомленный капризами гения, зевал, умолял лечь спать, и в конце концов победил.
Около полудня Азад уже стучался в номер Алисы с цветами и предложением позавтракать, а заодно и пообедать в Английском парке. Они, конечно, были славными ребятами, но успели Алисе поднадоесть. Поэтому она предупредила — только обед! И безо всяких чудачеств.
Естественно, в парк их везла карета, а Абиг по ходу издавал звуки оптимистических арий. Но поесть не получилось. Они спустились к маленькой бурной реке, пересекавшей парк, и наткнулись на группу нудистов. Загорелые мужики бесстыдно разгуливали по берегу. Абиг возликовал и сказал, что ему необходимо залезть в воду и исполнить для этих парней арию Рудольфа из «Богемы».
— Не делай этого — ты простудишься! — заклинал Азад.
Последнее, что Алиса увидела, это была мохнатая спина. Почти как у Соломона. Не менее пушистые ягодицы Абига прикрывали целомудренные потоки речушки. Возмущенная Алиса вернулась в отель и подкрепилась там. Потом прилегла отдохнуть в номере. Но через полтора часа ее разбудил звонок Анечки. Подруга плакала и просила немедленно приехать. Людвига срочно вызвали к очень важному пациенту.
— Понятно, что это его долг, что это большие деньги… Но как же я? Я одна в такой день.
— Ну, ничего — он скоро вернется.
