вожделенной особы. Американский психолог Дороти Теннов, изучавшая влюбленные пары, классифицировала это состояние как патологический случай невроза навязчивых идей, усугубленный невротическими страхами, проявляющимися обычно в таких физиологических реакциях, как бледность, дрожь, учащенное сердцебиение, а также ощущение общей слабости. Большинство влюбленных 85 процентов времени днем и ночью думают об объекте своей страсти, при этом постоянно испытывая страх, что им откажут или проявят неблагосклонность, а также бессилие, вытекающее из убеждения, что любовь — это иррациональная сила, которую невозможно ни остановить, ни обуздать. Этому сопутствуют фантазии, свойственные людям, которые находятся под воздействием амфетамина или опиатов: идеализация на грани культа и ничем не обусловленная эйфория. Любопытно, отмечает Теннов, что секс при этом перестает иметь первостепенное значение: целых 95 процентов женщин и более 91 процента мужчин в этом состоянии отрицают, что «в любви самое важное — секс».
Интересно, что такая поведенческая схема характерна для всех культур. Даже для тех, в которых понятия «любовь» не существует. Женщины и мужчины из африканского племени тив, которому вообще незнакомо слово «любовь» (состояние влюбленности именуется у них [sic!] «безумием»), описывают свои переживания, связанные с влюбленностью, точно так же, как европейцы и американцы. Антропологи Уильям Янковяк и Эдвард Фишер проводили в девяностые годы двадцатого века широкомасштабные исследования в 168 общественных группах от Гренландии до Полинезии. Они заявили без тени сомнения, что так называемая романтическая любовь (даже если она вовсе не определяется этим термином) известна во всех изученных ими культурах и характеризуется одинаковой манерой поведения. Стало быть, это не приобретенное свойство культуры. Любовь — универсальная человеческая черта, и она должна иметь свое биологическое, а также (био)химическое обоснование. И конечно, она его имеет.
С тех пор как появились устройства, позволяющие «заглянуть» в человеческий мозг, так называемые порывы сердца превратились в устаревший миф, который продолжает жить только благодаря поэтам. Люди любят химией мозга, и сердце не имеет к этому никакого отношения. Очарование, ведущее к внезапным эмоциональным осложнениям, которые мы называем любовью, начинается с появления в мозгу крохотной семиатомной молекулы, именуемой фенилэтиламином из группы амфетаминов. Ее наличие вызывает химические и электрические изменения в мозгу. Последние можно наблюдать на энцефалограммах у влюбленных. Явственные пики альфа-волн, иногда — наличие тета-волн, возникающих почти исключительно у тех, кто спит и видит сон, либо у монахов, глубоко погруженных в молитву.
Любовь как тета-волна очарования? На амфетамине? А тут еще май…
У открытого окна в мае
Хотя я знаю, что такое любовь, мне непонятно, что значит «быть влюбленным». Вероятно, когда это случается впервые, еще неясно, что это в действительности означает, но определенно ясно, что должно быть некое чувство. Как вы думаете? Должно, правда? Особенно в мае, когда рождается — в очередной раз — новая надежда. Я чувствую это. Чувствую всем своим существом. Иначе я не был бы так счастлив и одновременно не мог бы так страдать. Думаю, любовь только тогда имеет значение, когда сопровождается страданием. Любовь без страдания забывается так же быстро, как стихи, которые когда-то вызывали восторг, ну а сейчас… сейчас не вспомнишь даже и названия. Истинное счастье можно испытать только через страдание. И мне, честно говоря, нет необходимости где-то читать об этом. Я это и так знаю.
Просыпаюсь утром и думаю о ее пробуждении. Я очень хорошо помню выражение ее лица, когда она прикрывает веки. Она часто говорит со мной, смежив веки. Я видел это, хотя она не могла меня заметить. Когда в моем присутствии она закрывала глаза, то говорила совершенно другим голосом. Более чувственным. И как мне кажется, она говорила более важные вещи. И тогда у меня тоже возникало желание прикрыть глаза. Но я не делал этого.
Мне было жаль даже на минуту перестать на нее смотреть. Потому что я хочу любоваться ею все отпущенное мне время. Мечтаю когда-нибудь проснуться с ней рядом и смотреть на ее лицо и закрытые глаза, пока она еще не заговорила. А пока она спит и не может меня услышать, я хотел бы склониться над ней и рассказать о своей «влюбленности». Так, как сейчас рассказываю об этом вам. Но ей я говорил бы это более искренно. С чувством. И наверняка шепотом.
Знаете, ее губы смыкаются двумя идеальными дугами. Верхняя, более широкая, посередине немного вздернута, а нижняя в том же самом месте чуть оттопырена. Смыкаясь, они становятся похожи на две подушечки цвета зрелой малины, готовые брызнуть соком при малейшем прикосновении. Они греховны. Знаете, сколько раз я думал о ее губах?
Поэтому просыпаясь утром и думая о ее пробуждении, я вспоминаю ее губы. Тогда я подхожу к окну и открываю его настежь. Но прежде чем открыть, краем глаза замечаю свою ладонь, касающуюся оконной ручки. И думаю о ее ладонях. У нее длинные пальцы. Когда она складывает ладони, они лишь на мгновение прижимаются одна к другой. А потом выпрямляются и расходятся в стороны, чтобы сразу же снова соприкоснуться. Я обожаю ее ладони. На безымянном пальце левой руки, сразу над обручальным кольцом, у нее есть маленький шрам. Для начала я хотел бы узнать историю этого шрама. А потом поцеловать его. Когда в моей голове возникает эта мысль, я резко открываю окно, чтобы холод остудил мой пыл.
Иногда холод приходит с ветром, взлохмачивая мои волосы. И тогда я думаю о ее волосах. Когда она рядом со мной, ее волосы всегда заплетены в косу, обнажая лоб. С правой стороны волосы у нее растут ниже, чем с левой. Таким образом они скрывают выпуклость лба и пульсирующую вену. У вас тоже вена пульсирует с правой стороны. Но у вас там нет таких волос. И слева тоже нет. Как и у меня. Как вы думаете, с правой стороной лба всегда так?
Я мечтаю когда-нибудь расплести ее косу. Но еще больше мне хочется, чтобы она сама ее расплела. И распустила волосы. Только для меня. И прикрыла ими мои ладони, прикасающиеся к ее лицу. Чтобы никто их не видел. И никогда об этом не узнал. Я бы очень хотел прикоснуться к ее лицу. Не только ладонями. Лучше губами. Нежно целовать ее лоб, потом брови, потом веки, наконец правую, затем левую щеку. А потом взять прядь ее волос и попробовать на вкус. Вы пробовали когда-нибудь женские волосы? Как вам? Не помните? Почему? Жаль. Я бы наверняка запомнил. И сразу же прикоснулся бы к ее губам. Сначала несмело, пальцами, потом губами. По очереди. Я хотел бы, чтобы на каком-то из миллиметров она разжала губы и таким образом дала бы разрешение. Хотя и не знаю, на что. Я даже не знаю, хочу ли это знать.
Поэтому, просыпаясь утром и стоя у открытого окна, я закрываю глаза и думаю о ее пробуждении, ее губах, ее волосах и ее разрешении. Я счастлив. Вы наслаждались когда-нибудь такими моментами? Я говорю себе то, что хотел бы сказать ей: «Знаешь, даже мои четки переплелись с твоими. Странно это наше взаимное сплетение. Ты чувствуешь то же, что чувствую я? Сейчас я тебе помогу. Осторожно, чтобы не порвать шнурок. Эти бусинки еще слишком малы, они лишь наливаются цветом, у них впереди еще много дней и все будущее время. Трудно было бы собрать их и нанизать заново.
Только позволь мне. Доверься мне. Прошу».
Я — священник. Вам ведь не кажется, что мне нельзя любить? Вы понимаете меня? Правда? Прошу вас…
Запах сочельника
Когда сочельник выпадает на воскресенье, она опрокидывает стаканчик, прежде чем разбудить девочек. Сразу после того, как почистит зубы. Она любит это состояние обезболивающего, легкого водочного опьянения в пока безмолвной квартире. Он еще спит, еще целиком принадлежит им. И останется таким примерно до трех дня. Встанет, побреется, придет на кухню. Обнимет ее сзади, скользя под халатом по нижней части живота, поцелует в щеку. Но уже не станет нежно сосать ее ухо и шепотом уговаривать вернуться в спальню «еще хоть на секунду». Когда-то он так делал. Но и тогда им редко удавалось туда вернуться. Однажды Магда, которой тогда было четыре года, застала их на кухне и спросила изумленным, полным любопытства голоском: «Мамочка, почему папа стоит за тобой, а у тебя закрыты глаза и ты так
