Мы выпили. Лена отломила кусочек шоколадки и преподнесла Павлу. Тот положил его в рот и сделал такое лицо, как будто отведал райской амброзии. Немного помолчал с блаженным выражением на лице и снова стал говорить.
— О чем они говорят? — спросил я.
— Не мешай слушать, — сказала Лена. — Павел рассказывает, как он разговаривал с богом на дамасской дороге.
Я немного послушал речь Павла, в которой не понимал ни слова, выпил еще одну рюмку и тихо вышел в соседнюю комнату. Пусть пока травят байки, а мне нужно срочно поговорить с Головастиком.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РАЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ
1
Когда я проснулся, часы показывали два часа дня. Лена тихо посапывала во сне. Я тихо оделся (голым ходить неприлично — гости) и вышел на кухню.
Кофе уже ждал меня на столе. За столом сидела Головастик, она тоже пила кофе.
— Привет! — сказала она. — Выспался?
— Выспался, — кивнул я. — Как тебе Павел?
Головастик пожала плечами.
— Во-первых, это не Павел, — сказала она. — Это очень хорошая имитация, но не Павел.
— А кто?
— Порождение параллельного мира. Кто из вас думал об апостоле Павле?
— Никто. Но о праведниках, боюсь, думали все.
Головастик вздохнула.
— Я боялась, что это произойдет, но не думала, что так скоро, — сказала она. — Других праведников пока не появлялось?
— Вроде нет. А должны?
— Надеюсь, что нет. Если они начнут оживать один за другим, ничего хорошего из этого не выйдет. Надеюсь, у Бомжа хватит ума не устраивать здесь это шоу.
— Откуда он взялся? — спросил я. — Павел, я имею ввиду. Это мы призвали его своими мыслями или Бомж поработал?
Головастик снова пожала плечами.
— Откуда я знаю? — ответила она вопросом на вопрос. — Надеюсь, что первое, а не второе. Интересный дядька. Жаль, что магических талантов у него совсем нет. Если бы здесь возник Иисус…
— Разве Иисус — не Бомж? — удивился я.
Головастик помотала головой.
— Бомж любит принимать облик Христа, — ответила она, — но им не является. Бомж гораздо старше.
И тут до меня дошло.
— Погоди, — сказал я. — Иисус стал жертвой Бомжа? Такой же жертвой, как Лена?
— Не совсем. С магической точки зрения Лена является твоим отражением, она получила только частичное просветление и только потому, что ты поделился с ней своими силами. А Иисус… хороший был человек, жалко его. Я ведь ему объясняла, чем все закончится, он вначале не верил, а потом… — она махнула рукой. — Что поделать, сделанного не воротишь. Если бы я могла все переиграть по-другому…
— То что? — спросил я. — Он бы стал царем Иудейским?
— Да иди ты! — воскликнула Головастик. — Если бы он стал царем Иудейским, это привело бы к концу света. Знаешь, как трудно было аккуратно обломать все пророчества? А ведь тогда их было меньше и каждое имело гораздо больший вес, чем в твоем случае. Иуду тоже жалко… Они ведь друзьями были. Знаешь, каково это — обречь друга на смерть?
— Знаю, — сказал я. — Я ведь воевал.
— Это не то, — возразила Головастик. — Война — совсем другое. А когда ты предаешь друга и знаешь, что навсегда останешься в памяти людей мерзким предателем, и веришь, что путь в рай тебе заказан… Иуда ведь был верующим.
Головастик передернула плечами.
— Ладно, — сказала она. — Все это — дела давно минувших дней. А вот Павел — проблема, которую надо решать.
— А в чем проблема? Тем более, ты говорила, это не настоящий Павел.
— Он достаточно настоящий, чтобы стать проблемой, — сказала Головастик. — От настоящего Павла он отличается только в мелочах. Он не помнит некоторые события, о которых настоящий Павел никак не мог забыть. И он совсем не помнит меня. Это не тот Павел, что жил на Земле две тысячи лет назад, но для тех, кто лично не знал того Павла, этот Павел истинный. Я с ним разговаривала, по части философии и идеологии эти два Павла совпадают друг с другом в точности. Что будем с ним делать?
Этот вопрос застал меня врасплох.
— А что с ним надо делать? — переспросил я. — Пусть себе живет…
— Где живет? В раю?
— Ну да. Притащим строителей, построим еще один дом…
Головастик покачала головой.
— Этим мы вызовем две новые проблемы. Меньшая из них будет состоять в том, что Павел захочет пообщаться с друзьями. А его друзья захотят пообщаться со своими друзьями. И тогда в раю придется строить целый город.
— Думаешь, он сможет материализовать других праведников? — спросил я. — Ты говорила, у него нет магических сил.
— У него нет магических сил, — подтвердила Головастик. — Но они ему и не нужны. Рай — это новый мир, его законы не устоялись еще окончательно. Сейчас не нужно быть магом, чтобы породить нового праведника. Причем каждый новый праведник будет порождаться легче, чем предыдущий, право прецедента есть не только в человеческих законах. Но это не самая большая проблема.
— А какая самая большая?
— Павел захочет побывать на Земле, — сказала Головастик. — А на Земле он начнет проповедовать, очень он это дело любит и уважает. И ведь поверят ему…
— И что тогда будет? — спросил я.
— Не знаю. Но одно знаю точно — Бомж этого шанса не упустит. Это ведь практически идеальное чудо. Дивитесь, чада любимые, я воскресил праведного человека дабы тот восстановил справедливость… А если он еще и Мухаммеда воскресит…
— Песец, — сказал я.
Головастик кивнула.
— Не знаю, что с этим делать, — сказала она. — Есть, конечно, простое решение, нет человека — нет проблемы, но у меня рука не поднимется. К тому же, в этом случае Лена вернется к Бомжу, да и ты станешь ко мне совсем по-другому относиться.
— А может, его в какой-нибудь другой мир спихнуть? — предположил я. — Например, туда, где я тренировался.
— Хочешь замочить человека чужими руками? — спросила Головастик. — Он ведь там долго не протянет. Магии у него нет, а местным религиозным деятелям живой апостол не нужен. Они, в отличие от нас, совестью мучаться не будут.
— А что тогда делать?
