– Ах! – вздохнула Кэтти и привычно покрутила пальцем у виска.
– А! Понятно, – со вздохом облегчения произнесла смотрительница, чуть с пренебрежением оглядывая слишком уж простую одежду гостя.
– Я понимаю ваше состояние, – сказал Протер. Смотрительница сменила гнев на милость и произнесла: – Это очень редкое издание, и если вам, дорогой миллионер, подойдет другое издание, то в соседнем букинистическом магазине вы приобретете точно такую же книгу и за весьма скромные деньги.
– Это здорово! – обрадовался Протер. – Надеюсь, содержание другого издания соответствует этому?
– Да, конечно, у нас печатают все точно, мы с душевным трепетом относимся к нашим классикам. Протер вытащил пятьсот долларов и вложил их в руку удивленной смотрительнице.
– Я богатый человек, – сказал Протер, – с богатой американской душой. При этом он говорил с явным украинским акцентом. Глаза смотрительницы округлились еще больше.
– Ах! – вздохнула Кэтти и покрутила в очередной раз у виска. Но в душе смотрительницы этот жест на этот раз не нашел отклика. В «Букинисте» лежало на выбор пять разных «Виев» Гоголя. Протер взял средний по цене полторы тысячи рублей, что соответствовало примерно пятидесяти американским долларам. Кэтти благожелательно кивнула.
Расходы Протера она уже начала рассматривать как деньги, тем или иным образом уплывающие почти из ее кармана. «Вий» был прочитан Протером за каких-нибудь десять минут, пока вся компания уплетала русские пельмени.
– Мне надо вернуться в магазин! – вдруг произнес Протер решительно.
– Что-то не так?
– Все так! – ответил ее возлюбленный. – Я там видел книгу с очень интересными глазами на обложке, и мне кажется, это то, что мы ищем.
– Дорогой, только не предлагай за нее миллион долларов! Поверь, ни одна книга в мире не стоит таких денег! Протер вернулся в магазин и приобрел книгу известного профессора Шорманкулиева с очень интригующей картинкой на обложке. Там было изображено лицо то ли атланта, то ли гиперборейца. И в сознании Протера это связалось с Вием – оком всевидящим. Пока он возвращался, прочитал на ходу ее всю. И входя в пельменную, он громко заявил: – Мы сейчас же отправляемся на Тибет. Ол подавился последним пельменем. Кэтти традиционно по-русски выругалась: хотя Тибет был ее давнишней мечтой, но записываться в монашки Кэтти уже не собиралась.
Но и желания покрутить пальцем в районе виска у нее тоже уже не было.
– Я предлагаю отправиться на Тибет на ослах, – произнесла она философски, – через Индию. Я там заодно тантрой позанимаюсь, возможно, в семейной жизни пригодится! Ну, во-первых, только такие ослы и достойны общаться с себе подобными, потому что мы приперлись за тридевять земель, и, еще даже не познакомившись с этой культурой, мы должны ломать себе все и переться на этот долбаный Тибет! А во- вторых, я просто хочу выспаться! Это она произнесла уже на английском.
– Ну, во-первых, на ослах мы, конечно, не поедем, во-вторых, на осле ездил сам Иисус Христос, а в- третьих, я согласен, и эту ночь мы проведем здесь!
– Так Иисус же не на Тибет ездил на осле! – возразила Кэтти, у которой все-таки были зачатки хоть какого-то образования и высоко ценимой во все времена и у всех народов женской колючести.
– И поэтому, – произнес Протер значительно, – мы поедем туда на велосипедах.
– На русских? – удивился Ол, который в технике разбирался так же прекрасно, как в правилах ведения рукопашного боя.
– А что, что-то не так? – поинтересовался Протер.
– Я думаю, если они не сломаются в начале пути, то их у нас просто украдут, – предположил Ол.
– Почему ты так решил?
– Все просто, потому что тут их очень мало. Вы видели тут хотя бы одного велосипедиста? Протер задумался, но отступать от своего плана не захотел. И так они проехали тридцать километров. Причем где- то через четыре часа езды Кэтти начала ругаться так, что если бы ее слышал Гоголь, то он наверняка перевернулся бы в гробу. Они заночевали в деревне, оставив велосипеды по простой американской привычке на улице. И естественно, утром велосипедов уже не было. А в середине дня к ним подошел ханыжного вида мужчина и предложил купить четыре практически новых велосипеда. Протер смекнул, в чем дело, и было уже полез за деньгами, но Кэтти, все слышавшая, разразилась таким отборным русским матом, что ханыжного вида мужик покраснел и тут же ретировался. Но Кэтти его окликнула и дала тысячу рублей, предложив тому выпить виски за их здоровье.
Она как-то сменила свое отношение к излюбленному в американском народе напитку. По всей вероятности, уже начала сказываться ностальгия.
– Давай, родной, отправь нас на этот долбаный Тибет, где у нас наверняка украдут украинские национальные одежды, потому что я готова ходить, как як или, в крайнем случае, в одежде Евы и, как як, покрыться естественной шерстью. Или как Ева совратить кого-нибудь, чтобы этот кто-нибудь одел меня все-таки по-человечески, лишь бы на меня не показывали пальцем каждые пять минут. При этом мне так не хватает моего двенадцатизарядника, хотя, наверное, здесь бы не помешала и скорострельная американская десантная винтовка!
– Хорошо! – согласился Протер.
– Пойдем опять по пятому измерению. Нам нужен город Калипсакор.
– Город – это хорошо! – радостно согласилась Кэтти. – Город – это бистро, такси, гамбургеры, холодная кола, отели… Когда Протер материализовался там же, где была вся его команда, то Кэтти уже даже не ругалась. Она смотрела вокруг себя изумленными, широко открытыми глазами и не видела никакого города. Она очень хотела увидеть город, но вокруг были горы и только горы. И еще были яки, пасущиеся на этих горах. Яков было много!
– Ты ошибся или специально? Хотя, помнится, в С.-Петербурге ты нас посадил не в двухстах километрах от города, а в самую точку, в центр!
– Прости, дорогая, я это сделал специально, и ты совершенно права. До города, который нам нужен, двести километров. – И, по всей видимости, мы пойдем пешком, – предположил Ол.
– Да, это нам всем необходимо, – ответил Протер. – Ну, представьте сами, мы появляемся перед очами настоятеля монастыря свежие, как огурчики. Он нас примет за лазутчиков. А так мы придем изможденные, обожженные горным тибетским солнцем, за это время подучим тибетский. Может, он и будет к нам благосклонен.
– А что мы забыли у этого яка? – спросила Кэтти, и в глазах у нее был лед.
– Это миссия, дорогая. Нам надо их всевидящее око. Кэтти покрутила пальцем у виска. В конце пути они мало чем отличались от коренных жителей. Кэтти так же хорошо ругалась по-тибетски, как и по-русски. Протер не переставал наслаждаться суровыми красотами Тибета. Двое других мужчин тоже находили для себя занятия. Ол вообще был по жизни экстремалом. А у Джимми вдруг начали раскрываться способности к созданию глубоких иллюзий. Кэтти часто просила его, чтобы он сделал иллюзию.
– Как будто я сижу в родной обжираловке, даже хотя бы у моего отчима в «Семи толстяках»! Как-то она стала теплее относиться ко всему покинутому. Наверное, ностальгия незаметно для Кэтти усиливалась! И Джимми делал все, что она просила.
До города они все-таки добрались и попали на прием к настоятелю местного монастыря. Тот пробил каждого из них взглядом и на неплохом английском спросил: – А зачем вам Он? Кетти привычно покрутила у виска грязным пальцем. Лама заметил этот жест и предложил гостям кров и пищу, а также теплую воду. Затем лама еще что-то посоображал и произнес: – Я понял, зачем вам Он. И если бы я один решал этот вопрос, то я бы дал согласие. Но вот в горах недалеко, в пятидесяти километрах отсюда, находится другой монастырь, настоятель которого тоже должен дать согласие. А он его никогда не даст, так как он всегда против всего, что может принести хоть какую-то пользу. Я понимаю ход ваших мыслей, дорогой маг, но даже и не думайте его обмануть. Да и не в Его функции (я имею в виду того, за кем вы пришли) делать зло, поэтому настоятель вам не поверит дважды. Кэтти привычно ругалась, мужчины созерцали. В общем, как бы там ни было, предстали они и перед настоятелем черного монастыря. Там им был предложен непривычный для этих мест комфорт.
