человека. 1988 год — столкновение самолетов на авиационном празднике в Рамштайне (Германия), результат — 70 погибших, более 300 раненых. 1989 год — гибель в Северном море подводной лодки «Комсомолец», вместе с ней на дно ушли 42 члена команды. 1994 год — гибель в Балтийском море парома «Эстония», количество жертв — 900 человек1.
А вот некоторые, взятые наугад, катастрофы последнего времени.
Гибель подводной лодки «Курск» в Баренцевом море: погибли 118 членов команды. Столкновение двух самолетов над Боденским озером, разделяющим Швейцарию и Германию: погибли оба экипажа и все пассажиры. Столкновение поездов со взрывчатыми веществами в Ренчхоне (Северная Корея): примерно 160 человек погибли, 1300 — ранены. Взрыв газа при утечке из магистрального газопровода в бельгийском городе Ат: погибли 14 человек, ранены 200. Автобус и два автомобиля рухнули в реку из-за обвала моста в Португалии: погибли более 70 человек2.
Сообщения такого рода мы слышим в новостях практически каждый день. Конечно, при оценке их следует делать скидку на стремление средств массовой информации к повышенной сенсационности. Акцентируются прежде всего плохие новости. Но даже при этом понятно, что все наше существование протекает в условиях непрекращающегося сражения. Личная безопасность давно стала иллюзией. Снаряды падают совсем рядом, разрывы все ближе, нет никаких гарантий, что следующим ударом не накроет тебя.
Особенно впечатляет статистика дорожно-транспортных происшествий. В конце XX века автокатастрофы ежегодно уносили примерно 250 тысяч жизней. Еще почти миллион человек получал травмы. По осторожным прогнозам экспертов, в первой четверти XXI века на дорогах погибнет, по крайней мере, миллион человек, в десять раз больше людей в той или иной степени пострадают.
На безопасность нельзя рассчитывать даже у себя дома. Взрывы при утечках бытового газа, обрушения перекрытий, возгорания от неисправной электропроводки давно стали повседневной реальностью.
Никакие меры предосторожности не помогают. Техника, призванная защищать человека, оборачивается его злейшим врагом. Техносфера, то есть совокупность всех технических признаков цивилизации, требует от человечества все новых и новых жертв. На суше, на море, в воздухе, под землей. На улице, на производстве, в квартире, в офисе, в поезде, в самолете. Где бы человек ни находился, чем бы ни занимался он, хоть простым перекладыванием бумаг, у него всегда есть шанс пойти на заклание.
И, что самое тревожное, процесс этот обретает все большую интенсивность.
Сразу укажем на тот вид техногенных опасностей, с которыми человечество справляться более-менее научилось. Это — пожары. Конечно, пожары вспыхивает и сейчас. Более того, иногда они приобретают характер национальной трагедии. Памятен гигантский пожар в универмаге г. Асунсьон (2004 г.), где из-за идиотского распоряжения администрации, приказавшей заблокировать выходы, чтобы избежать мародерства, погибли более трехсот человек. Памятен пожар 1991-го года в гостинице «Санкт-Петербург», когда выяснилось, что лестницы, имеющиеся у пожарных, не достают даже до середины здания. Памятны недавние пожары в российских школах и интернатах. Памятен пожар 2004-го года в здании Манежа в Москве, где огонь с невероятной скоростью распространился на площади две тысячи квадратных метров…
И все же таких пожаров, в которых, как прежде, выгорали бы целые города больше нет. Остались в прошлом Великий пожар Лондона (1666 г.), уничтоживший более 13 тысяч домов, колоссальный Московский пожар (1812 г.), о котором Наполеон писал, что «это было огненное море, небо и тучи казались пылающими», знаменитые пожары, охватившие в мае 1862 г. тот же Санкт-Петербург, гигантский пожар в Чикаго 1871-го года, оставивший без крова около 100 тысяч жителей.
Правда, складывается впечатление, что несмотря на все меры защиты, целенаправленно отрабатываемые в течение, по крайней мере, последних ста лет, несмотря на всю противопожарную технику и все службы слежения, мы едва-едва удерживаем эту линию обороны, и при сочетании неблагоприятных условий, которые рано или поздно возникнут, очередная случайная искра, ничтожный пробой может разрастись до настоящего огненного катаклизма.
Мы, к сожалению, еще будем свидетелями таких трагедий.
Что же касается опасностей другого рода, то, как видно из приведенных примеров, фронт здесь давно трещит по всем швам. Видимо, недалек тот час, когда он рухнет совсем.
Безнадежен вал предписаний, которым мы пытаемся отгородиться от этого чудовищного давления. В России свыше полутора миллионов ведомственных инструкций — будет их кто-нибудь исполнять? Даже если взять сравнительно безопасную сферу малого бизнеса, то милиция требует одного (поставить на окна решетки), пожарная инспекция — противоположного (решетки снять), санитарная инспекция — третьего, служба газа — четвертого, электрики — пятого. В результате не выполняется ничего. Ответственности никто не несет. Точнее, она размыта среди такого количества служб, что становится ирреальной.
Примерно так же обстоит дело и в областях повышенных технологических рисков. Даже в тех, которые касаются атомных станций. Удовлетворить всем правилам и требованиям невозможно. «Ни одна АЭС не выполняет до конца технический регламент. Практика эксплуатации вносит свои коррективы»3. Представляется символичным то, что спусковым механизмом чернобыльской катастрофы послужило включение аварийной защиты реактора: «убило то, что должно было защитить»3.
Инструкции — это вообще особый вид бюрократических игр. Во многих случаях они пишутся не для того, чтобы обеспечить реальную безопасность работника (производства), а преследуют совершенно иные цели: в случае аварии оправдаться перед судом или вышестоящими инстанциями.
Причем интересно, что почти в каждом конкретном случае, почти в каждом трагическом происшествии можно обнаружить причину техногенного сбоя. Можно даже предложить комплекс мер, предотвращающих аналогичные сбои в будущем. И тем не менее к улучшению ситуации это не приводит. Динамика катастроф нарастает. Нарастают их масштабность и частота. Не случайно специалисты по безопасности на транспорте и производстве полагают, что самое бесполезное тут — искать «стрелочника». За исключением, разумеется, случаев явного разгильдяйства. Это ничего не дает, только заслоняет истинные причины трагедии. Тем более, что единственной причины, как считают те же специалисты, у аварии не бывает. «Слесарь не законтрил гайку, потому что у него голова болела: вот уже две причины. Третья — проспал контролер ОТК. На Дмитровском шоссе (в Москве —
В свою очередь, заметим, что колоссальной силы взрыв газопровода в Башкирии в 1989 году произошел именно в тот момент, когда в район утечки «влетели» на полной скорости сразу два пассажирских поезда. Считается, что катастрофу вызвала искра от одного из них. Тогда погибли более 500 человек.
Очевидно, что «случайности» техногенных сбоев — вовсе не так случайны, как может показаться на первый взгляд. Они действительно представляют собой проявления скрытой закономерности, мощного процесса, развивающегося в недрах нашей цивилизации.
Посмотрим, в чем его суть.
Механика здесь, в общем, проста. Вполне понятно, что техносфера как совокупность всех материальных признаков цивилизации обладает собственным потенциалом развития. Это значит, что любая техническая инновация, от мельничного колеса до компьютера, от спичек до космических кораблей, конечно, осуществляется человеком, однако не произвольно, а строго в логике существующего технологического горизонта. Нельзя построить двигатель внутреннего сгорания раньше, чем будет открыта плавка металлов, возгонка нефти с выделением из нее фракций бензина или керосина, пока не будет изобретена система механических передач, пока не станут известны принципы промышленного конструирования. Инновационный процесс вырастает на этой почве и в момент своего проявления определяется только ей. Автор изобретения не может выйти за обозначенные пределы. А потому почти каждая крупная техническая инновация
