свиданья, друг мой, без руки, без слова» — «До свиданья, друг мой, без руки и слова». С этой ошибкой стихотворение печаталось во всех изданиях (кроме сб. «Избранное». М., 1946, сост. С. А. Толстая-Есенина) вплоть до Собр. соч. В 5-ти т. (М., 1966–1968), где в последнем томе (с. 374) дана следующая поправка: «В т. 3 на стр. 228 первую строку второй строфы следует читать: «До свиданья, друг мой, без руки, без слова».
Вместе с тем еще в 1926 году в журн. «Красная нива» (№ 4, 24 янв., с. ‹8›) было помещено факсимиле автографа с пояснением: «Мы воспроизводим здесь снимок этого последнего стихотворения Есенина. Стихотворение написано на клочке бумаги, вероятно, первом, попавшемся под руку».
Печатается по недатированному автографу (ИРЛИ). Автограф написан кровью.
В конце 80-х годов этот факт, а также авторство Есенина подверглись в ряде публикаций сомнению. В связи с этим комиссия Есенинского комитета Союза писателей организовала экспертизу автографа экспертно-криминалистическими и судебными экспертами. Выводы:
1. «Рукописный текст стихотворения ‹…› выполнен самим Есениным Сергеем Александровичем».
2. «Этот текст исполнен Есениным Сергеем Александровичем под влиянием необычных внутренних и внешних факторов, «сбивающих» привычный процесс письма и носящих временный характер. В числе таких факторов наиболее вероятными являются необычное психофизиологическое состояние С. Есенина (волнение, алкогольное опьянение и др.) и использование им пишущего прибора и красителя, обладающих плохими расписывающими свойствами» (Заключение от 15 апреля 1992 г., № 374/010).
(Вывод почерковедческой экспертизы, произведенной в конце 1920-х годов: «Предсмертное письмо Есенина (стихи) характерно резко выраженным центростремительным направлением строк, что указывает на депрессивность и подавленность состояния, в котором он находился в момент писания» — Зуев-Инсаров Д. М. Почерк и личность. 2-е испр. и доп. изд. М., 1930, с. 87).
3. «Микроспектральным методом, проведенным в лаборатории, установлено, что стихотворение написано кровью» (Заключение от 15 июня 1992 г., № 2028).
Датируется по свидетельствам Е. А. Устиновой и В. И. Эрлиха.
Утром 24 декабря 1925 года Есенин из Москвы приехал в Ленинград и остановился в гостинице «Англетер» («Интернационал»), где уже проживали знакомые поэта — супруги Г. Ф. и Е. А. Устиновы. Сюда в гости к Есенину приходили Н. Клюев, В. Эрлих, И. Приблудный, В. Измайлов, Д. Ушаков и другие литераторы.
Е. Устинова вспоминала: «27-го я встретила Есенина на площадке без воротничка и без галстука, с мочалкой и с мылом в руках. Он подошел ко мне растерянно и говорит, что может взорваться ванна: там будто бы в топке много огня, а воды в колонке нет.
Я сказала, что когда все будет исправлено, его позовут.
Я зашла к нему. Тут он мне показал левую руку: на кисти было три неглубоких пореза.
Сергей Александрович стал жаловаться, что в этой «паршивой» гостинице даже чернил нет, и ему пришлось писать сегодня утром кровью.
Скоро пришел поэт Эрлих. Сергей Александрович подошел к столу, вырвал из блокнота написанное утром кровью стихотворение и сунул Эрлиху во внутренний карман пиджака.
Эрлих потянулся рукой за листком, но Есенин его остановил:
— Потом прочтешь, не надо!» (Устинова Е. Четыре дня Сергея Александровича Есенина. — Сб. «Сергей Александрович Есенин. Воспоминания». Под ред. И. В. Евдокимова. М.; Л., 1926, с. 236).
Сам В. И. Эрлих, описывая события утра 27 декабря, так рассказывал о передаче ему листка из блокнота: «Сергей нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи. Затем говорит, складывая листок вчетверо и кладя мне в карман пиджака: «Это тебе. Я еще тебе не писал ведь? Правда… И ты мне тоже не писал!» Устинова хочет прочитать. Я тоже. Тяну руку в карман.
— Нет, ты подожди! Останешься один — прочитаешь. Не к спеху ведь» (Эрлих Вольф. Четыре дня. — Сб. «Памяти Есенина». М., 1926, с. 95).
Стихотворение было прочитано В. И. Эрлихом только 28 декабря.
После публикации стихотворения и материалов о смерти Есенина появилась версия, что «До свиданья, друг мой, до свиданья…» обращено к Вольфу Эрлиху. Скорее всего, источником этой версии стали слова Есенина, приведенные Эрлихом в его воспоминаниях «Четыре дня»: «Это тебе… ‹далее — см. выше›» (они написаны 28 января 1926 года).
Однако в книге «Право на песнь», помеченной ноябрем 1928— январем 1929 гг., из слов Есенина, якобы сказанных Эрлиху при передаче листка со стихотворением, оставлено только одно слово: «Тебе». Чем вызвано такое существенное сокращение, узнать уже невозможно. Но тут любопытно следующее. Если из первой редакции есенинских слов можно понять, что стихотворение обращено к Эрлиху («Я еще тебе не писал ведь?»), то из второго варианта («Тебе») такой вывод с полной определенностью сделать нельзя.
По еще одной версии, стихотворение связано с другим знакомым Есенина — Виктором Андрониковичем Мануйловым, впоследствии известным литературоведом. С ним, тогда молодым поэтом, Есенин познакомился в августе 1921 года в Москве, позднее встречался в Баку, где в 1924 году Мануйлов написал стихотворение «Сергею Есенину».
В 1934 году в парижском журнале «Числа» (№ 10) была напечатана заметка «О последнем стихотворении Есенина». Ее автор, близкий к семье Мануйловых А. Дехтерев, сообщал: «Мне писала О. В. ‹Ольга Викторовна, мать В. А. Мануйлова›, что накануне своей смерти Есенин все время говорил о Викторе, вспоминал встречи с ним и чуть ли не тосковал по нем. И что известные предсмертные стихи, написанные кровью: «До свиданья, друг мой, до свиданья…» — относятся именно к нему, к Виктору Мануйлову» (с. 241).
Сам В. А. Мануйлов так откликнулся на парижскую публикацию: «Много в этой заметке, сообщаемое о моих родителях, о годах моей юности, соответствует действительности, однако у меня нет оснований предполагать, что предсмертные стихи Есенина были обращены ко мне» (Мануйлов В. О Сергее Есенине. — Журн. «Звезда», Л., 1972, № 2, с. 187).
Таким образом, ни В. И. Эрлиха, ни В. А. Мануйлова называть адресатом есенинского стихотворения оснований нет.
Любопытно признание Валентина Катаева: «Долгое время мне казалось — мне хотелось верить, — что эти стихи обращены ко мне, хотя я хорошо знал, что это не так» («Алмазный мой венец». — Журн. «Новый мир», М., 1978, № 6, с. 116).
В 1990 году А. М. Марченко (статья «Плач по Сергею Есенину» в «Литературной газете» за 3 октября) изложила и по-своему обосновала версию о том, что последнее стихотворение Есенина адресовано Николаю Клюеву. Спустя два года такую же мысль высказала и привела собственную аргументацию Н. М. Солнцева. Ее вывод: «Клюев был единственным из предсмертного окружения Есенина, которому могли быть посвящены эти стихи» (Солнцева Наталья. Китежский павлин. Филологическая проза: Документы. Факты. Версии. М., 1992, с. 258).
Но как бы ни казалось, что эта версия правдоподобней других — следует помнить, что конкретный адресат стихотворения автором не назван, и это сделано вряд ли случайно.
Как считал В. Г. Шершеневич, «оно написано к несуществующему другу, в пространство» (Шершеневич Вадим. Великолепный очевидец. — Сб. «Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова». М., 1990, с. 627). По мнению же Н. Т. Панченко, «содержание этого стихотворения шире, чем прощание с конкретным человеком» (сб. «Белые ночи». Л., 1973, с. 263).
Вообще слова
Так, в 1846 году в переводе с немецкого в России был опубликован цикл из 15 стихотворений под общим заглавием «Гимны». Одно из них — «Тихо спи, измученный борьбою…» заканчивалось строфой:
