носить титулы величайших гроссмейстеров своего времени. Будь я деканом факультета политологии, заставил бы студентов сдавать экзамен по шахматам. Недальновидность иных политиков связана с примитивностью их мышления и неумением просчитывать события дальше, чем на один ход. Их ходы часто носят беспорядочный характер и не направлены на конечный результат. Все войны – от неумения уступать. Шахматы учат не только поиску правильных решений, но и умению найти компромисс, умению достигать ничьи в проигрышной ситуации.
В общем, шахматы с юных лет вошли в мою жизнь. Я добился неплохих результатов на этом поприще. В десятом классе мне присвоили первый взрослый разряд. Но, как это часто бывает, быстро загоревшись, быстро и остываешь. В любом деле существует определенный уровень, которого при желании можно довольно быстро достичь. А вот перешагнуть этот уровень и пойти дальше под силу немногим. Дальше я не пошел, на это нужно было время. Только ежедневными многочасовыми тренировками можно достигнуть хороших результатов. При всей любви к шахматам, заниматься исключительно ими я не собирался. Поэтому мой уровень так и остался на уровне присвоенного разряда. Я не сильно переживал по этому поводу. Работа адвокатом быстро продемонстрировала, что любое дело, будь оно уголовным или гражданским, являет собой шахматную партию, где на доске вместо деревянных фигур стоят конкретные люди.
Довольно скоро мне удалось выиграть у компьютера фигуру при помощи нехитрой вилки. Дальнейшее было делом техники.
Неожиданно зазвонил телефон. Достав мобильный из кармана, на экране я увидел номер Говорова. Именно тот номер, которого не существовало, по мнению операторов сотовой компании. Телефон продолжал звонить, высвечивая несуществующий номер, а я продолжал тупо на него смотреть, не решаясь ответить. Через двадцать секунд я нажал на кнопку приема.
– Виталий Владимирович, добрый вечер. Извините, что не перезвонил тогда, – были срочные дела, пришлось уехать. Не забыли еще – завтра суд. Я прочитал то, что вы подготовили, это потрясающе.
Говоров говорил так, как будто ничего не случилось и мы расстались пять минут назад. Выйдя из оцепенения, я заговорил:
– Извиняетесь, что не перезвонили? Борис Олегович, да что вы себе позволяете? Я не знаю, как вы это делаете, но участвовать в ваших глупых играх я больше не желаю. Давайте встретимся, я готов вернуть вам деньги и расторгнуть соглашение.
– О чем вы? – с искренним удивлением спросил Говоров. – Что, собственно, произошло?
– Что произошло? – снова повторил я. – А вы не знаете? Мало того, что вы исчезли, не перезвонив, хотя мы договаривались. Вы умудрились каким-то образом сделать свой номер телефона несуществующим. Неоднократно пытаясь дозвониться вам, я слышал в трубке лишь «неправильно набран номер». Мои поиски не увенчались успехом и не принесли никаких результатов. Ни у кого нет данных ни о вас, ни о вашем якобы существующем фонде. И после этого вы спрашиваете, что произошло? Вы обманули меня, вот что произошло. Никакого фонда «Твори добро» не существует, так же как и вас, если верить базе данных, Интернету и окружающим людям. А два дня назад было совершено нападение на мою секретаршу Катю, которую избили и порезали.
– Виталий Владимирович, – серьезно начал Говоров, – я не очень понимаю, как связано нападение на секретаршу со мной. Искреннее сочувствую, я не знал об этом и готов всячески помочь. Что касается того, что я вас обманул, – это не так. Кто кого обманул, неизвестно. Если вы помните, я убедительно просил вас не наводить обо мне справки, это не принесет желаемых результатов. Вы не послушали и стали копать. Естественно, ничего не нашли, потому что я видел эту ситуацию и умышленно не стал говорить настоящее название фонда. Его работа слишком важна, чтобы в нее вмешивались. В мою жизнь я тоже вмешиваться не просил. Я обладаю достаточным состоянием и властью, чтобы не светиться в дешевых милицейских базах. Моя деятельность носит некоторую степень секретности, поскольку связана с большими деньгами. Я не могу допустить, чтобы мое имя значилось в Интернете.
Ну что ж, Говоров действительно достойный соперник. Можно считать, что он поставил мне шах. Ведь на самом деле я обещал, что не буду рыться в его биографии. И от других дел обещал отказаться, хотя не сделал этого. Получается, это меня можно упрекнуть в нечестности. Но в чем заключается моя нечестность?
От всех дел я, пусть и на время, но отказался, занимаясь исключительно делом Говорова. Ну проверил я его по своим знакомым, и что? С учетом специфики дела, это было необходимо сделать в целях собственной безопасности. Все равно в результате оказалось, что я напрасно понадеялся на спецслужбы и недооценил возможности Говорова.
Странно, получается, я виноват перед ним, а не он передо мной. Ведь за исключением того, что он не перезвонил через два дня после нашей последней встречи, как обещал, упрекнуть его не в чем. И Машка говорила о том же. Возможно, это я придумал невесть что, безосновательно решив, что Говоров причастен к нападению на Катю.
Так, стоп. Не хватало еще заниматься самобичеванием. Моя основная обида на Говорова связана даже не с Катей, – может, он здесь и ни при чем, – а с тем, что мне врут друзья и особенно Платон. Как Говоров мог это сделать, и главное зачем?
Вот что надо выяснить. Еще поиграем! От шаха никто не умирал. Выходить из себя и психовать здесь нельзя. Немного успокоившись, я решил еще немного попытать Говорова каверзными вопросами.
– Насколько я помню, – начал я, – вы говорили, что вы публичный человек, которого многие знают.
– Это действительно так. В кругах, в которых я вращаюсь, я человек публичный и меня многие знают. Но эти круги недосягаемы для простых смертных и уж тем более для средств массовой информации.
– Борис Олегович, я устал от ваших тайн, кругов и от вашего непонятного дела. Я не желаю больше заниматься вашими проблемами и никуда завтра не поеду.
– Если я не ошибаюсь, – продолжил Говоров, – согласно кодексу адвокатской этики адвокат, принявший поручение на защиту, не вправе самостоятельно отказаться от защиты.
– Вы не ошибаетесь. Только в данном случае плевать я хотел на адвокатскую этику, можете жаловаться. Не забудьте в жалобе указать, в чем вас обвиняют и в каком суде я сорвал заседание, не явившись.
– Я не собираюсь никуда жаловаться, не привык, – с обидой произнес Говоров. – На самом деле искренне не понимаю, в чем виноват и почему изменилось ваше отношение. Я обратился за помощью, в которой по-прежнему остро нуждаюсь. Вы согласились помочь. Почему же отказываетесь теперь, накануне суда? Вы так блестяще отработали защиту по делу, все было хорошо. Почему же сейчас вы заставляете меня унижаться, просить о помощи? Сколько надо повторять, что это я нуждаюсь в вас, а не наоборот. Неужели отказываетесь меня защищать только из-за того, что я не перезвонил?
Вот это уже похоже на мат. Мой образ порядочного человека рискует быть разрушенным. А этого я не хочу. Я не сволочь и не желаю ею прослыть. Все-таки зачем-то я нужен этому человеку, раз он по-прежнему умоляет о помощи. Наверное, стоит все же рискнуть и пойти на суд, узнать, что задумал Говоров. Точку поставить надо, при этом сохранив лицо порядочного адвоката. Тот факт, что Мишка и Платон врут, вина совсем не Говорова, а наших с ними отношений. Однако мерами безопасности пренебрегать не стоит. В сопровождении охраны ничего страшного случиться не должно, да и мне будет спокойнее.
– Хорошо, Борис Олегович. Вы правы. Я привык выполнять работу честно и добросовестно и не хочу, чтобы меня обвинили в непорядочности. Просто в последнее время происходят очень странные, неприятные для меня вещи. Я немного выбился из колеи, но доведу ваше дело до конца. Скажите, где будет суд и как туда добраться.
– Виталий Владимирович, – ответил Говоров, – боюсь, сами вы туда не доберетесь. Это закрытая для посторонних территория. Завтра в восемь утра у подъезда вас будет ждать белый автомобиль.
– Опять загадки? – недовольно поинтересовался я.
– Никаких загадок, просто небольшая конспирация. Не дай бог, туда попадут репортеры, – вздохнул Говоров. – Я настолько боюсь журналистов, что буду добираться туда отдельно от вас. Прошу, не обижайтесь.
– Ладно, я понял. В восемь спущусь.
– Отлично, спасибо, – поблагодарил Говоров. – Да, чуть не забыл, скажите своим людям, чтобы уезжали. Все будет нормально, следить за нами не нужно, особенно им.
Неужели ему известно все, что происходит в моей жизни? Вспоминается известный персонаж –
