навязывает нам свои правила.
— Может, этот электрик валенком прикидывается?
— Да прекрати ты! Нет, ну дерется он, возможно, в самом деле здорово. А так — самый обыкновенный законопослушный гражданин. Слишком молодой к тому же. Кстати, твоя подружка должна о нем кое-что знать: когда-то жили они в одном дворе, и заступился парень за нее скорее всего именно поэтому.
Кровь хлынула в голову Валдиса от такой новости.
— Ты что? — удивился Хан. — Глаза как заполыхали! Прекрати буйствовать из-за какой-то девки!
— Да я не буйствую, — Валдис отвернулся. — А что ты здесь делал?
— Вел последние переговоры перед приемкой товара…
Сладкий сон Стасиса был потревожен о одиннадцатом часу настойчивыми звонками, перемежающимися с усиленным стуком крепких кулаков в дверь.
Какого черта? Неужели неясно, что «нет никого»?
Упрямый в своем желании отоспаться во что бы то ни стало, Стасис натянул одеяло на уши и мгновенно вернулся в сладкое забытье.
Ни хруста взломанного замка, ни шлепанья нескольких пар туфель хозяин квартиры не слышал.
— Да наверняка его нет дома!
— Еще бы — станет он дожидаться!..
Однако тот, о ком шла речь, совершенно спокойно подавал посапывающие сигналы из уютной постельки. Он никого не ждал, но и пускаться в бега не собирался.
И четверо вооруженных полицейских застали подозреваемого в четырех убийствах Петраускаса, скрывающимся под своим одеяльцем, из-под которого торчала стоптанная пятка левой ноги, при гнусной попытке выспаться.
— Хярра Петраускас! — рявкнул Крийзиман из-за двух прикрывающих его констеблей. — Вы задержаны по подозрению в совершении убийств…
Край одеяла шевельнулся — щелкнули на пистолетах предохранители — и на свет божий всплыла опухшая от минувших невзгод сонная физиономия «Джека-потрошителя».
«А еще говорят, что я не смогу получить гражданство. Советская милиция, между прочим, мне никогда не снилась. Понять бы еще, про что этот забавный сон, исполненный, кстати, на чистейшем государственном…»
Инга недолго дулась по поводу молчаливого ухода Валдиса. Развеяв обиду, она подумала, что, вернувшись, он наверняка захочет перекусить и скрасила одиночество приготовлением легкого ужина.
Валдис приехал всего через час. Выглядел усталым и каким-то удрученным, что заставило Ингу насторожиться.
Ели поначалу молча. Валдис пронзал отрешенным взором тарелку с выложенной на нее половиной банки кильки в масле и салатом из свежей зелени; Инга опасливо поглядывала на него в ожидании хоть какого-то слова.
Наконец, она сама отважилась завязать разговор.
— Какие-то неприятности на работе?
Валдис поднял отрешенное лицо:
— На работе? Да, вроде того…
И вновь молчание.
Инга убрала посуду в умывальник, открыла до упора кран. Ее начало охватывать раздражение. Еще бы — ускакал черт его знает куда, не говоря ни слова, а спустя час вернулся с такой миной, словно она в чем-то виновата!
— Ты знаешь… этого… как там его… Петраускас, что ли?
Валдис не мог не заметить, как Инга стала медленнее протирать тарелки.
— Знаешь, — проговорил он. — А чего так затихла?
Она не отвечала — выжидала.
— В одном дворе ведь жили. Да недавно повстречались — он героически спас тебя от моих парней!
Инга резко обернулась:
— Так вот отчего ты такой заторможенный. Ну, и что же тебе про нас наговорили? А?
Валдис опешил — не ожидал, что подозрения его подтвердятся с такой легкостью:
— Значит, было что-то?
Поняв свою ошибку, Инга досадливо закусила губу. Необходимо было побыстрее составить вразумительное оправдание. Главное — не слишком привирая.
— Ну, — она сжала дрожащие пальчики до побеления, — после школы, перед его уходом в армию был у нас небольшой романчик…
— Который при недавней встрече повторился вновь, — хмуро кивнул Валдис.
— Вот где ты пропадала.
— Да у Светки я жила! — психанула Инга и отвернулась. — И вообще — у нас с тобой тогда еще ничего не было. Так что и ревновать глупо…
— Ревновать? — взревел Валдис. — Тебя? Да ты ведь здесь свой должок отрабатываешь!.. Шлюха позорная!
Он многое хотел сказать. Но выплеснув чуток, остановился: чего ради тратить нервную энергию на какую-то девку? Прав был Хан!..
— Вот как, — тихо произнесла Инга. — Когда же я смогу быть свободной?
— Когда деньги вернешь.
— Но ведь даже по меркам позорной шлюхи я свой долг вполне вернула через постель…
— Через постель ты погашаешь пени, — зло усмехнулся Валдис. — И буду я тебя трахать до тех пор, пока не получу свои четыре «штуки»!
— Неужели ты со всеми так?..
— Могу обрадовать — ты исключение.
Стасис и представить себе не мог, что когда-нибудь в своей довольно спокойной жизни окажется в столь известном здании на Лубья. Сам по себе сей факт ничего плохого еще не означал, если бы его не «пригласили» сюда в несколько неожиданном качестве.
— Итак, Петраускас… — сидящий перед Стасисом по другую сторону стола Радченко сделал подобающую ситуации внушительную паузу, непонятно зачем взялся за узел галстука.
— Не сбежал! — одобрительно улыбнулся Стасис.
— Что? — моргнул следователь.
— Я говорю: галстук ваш, к счастью, на месте!
Радченко перевел взгляд па стоящего у окна Крийзимана. Тот зло хмыкнул, отчего его прыщавое лицо стало еще противнее, пожал плечами: «А кого ты ожидал увидеть?»
— Господин Петраускас, вы ясно представляете себе, по подозрению в чем вас задержали? — с некоторым сомнением поинтересовался следователь.
Подозреваемый тоскливо зевнул, через решетку распихнутого окна глянул во двор. На карнизе окна напротив радостно щебетал воробышек. Стасису показалось, что тот посмеивается над ним, — до чего нелепо, ирреально было вес происходящее в этой комнате.
— Горечь утраты рвала в клочья его большое, свободолюбивое сердце, буркнул он едва слышно.
— Чего? — не понял Радченко.
— Я говорю: да здравствует эстонская полиция!
Следователь откинулся на спинку кожаного кресла, улыбнулся уголками тонких губ, полюбопытствовал:
— Паясничаешь?
— В меру своих ограниченных возможностей, — Стасис брякнул по столу наручниками.
— Хочешь снять их на время допроса?
