«магазина».
— Стас, ты че? — прозвучал хорошо знакомый голос.
— Олега? — все еще сомневаясь, спросил Стасис.
— Кто ж еще вспомнит о тебе?
Стасис сплюнул в один из умывальников тягучую слюну и сунул лицо под струю относительно холодной воды.
— Кажется, я здорово отделал полисмена.
— Слышал, слышал, — опасливо озираясь, Олег вошел в коридор и со вздохом глянул на мертвого Лепика. — А чего ты так разорялся?
— Достал он меня.
Олег внимательно посмотрел на Алаталу и тихо произнес:
— Ты же труп «метелил».
Стасис уставился на абсолютно неподвижного Алаталу и только теперь заметил возле его виска аккуратную восьмимиллиметровую дырочку.
В коридор вошли Радченко и оба лейтенанта.
— Что у вас? — глянув на Алаталу, Геннадий Сергеевич мгновенно посерел. — Теперь и Юло там.
Стасис окончательно сориентировался в действительности, понял, как мерзко поступил с человеком, ценой своей жизни спасшим его, и густо покраснел. К счастью, никому до него не было дела.
Ыунапуу угрюмо глянул на трупы, переступил через «чернорубашечника» в проеме и зашел в туалет. Понимая и так, что значит появление в общей компании Хансена, Олег все же спросил:
— Дело сделано?
— Да, — лейтенант едва заметно кивнул и тут же сокрушенно покачал головой. — Только ни одного не взяли живьем.
— Большие у вас потери? — спросил немного развеявшийся Радченко.
Хансен тяжело вздохнул, медленно закивал:
— Четверо убитых и один тяжело раненый.
Из туалета вышел Ыунапуу:
— Там в кабинке лежит еще один мертвец в костюмчике.
— Значит, одного Лепик все же уложил, — произнес Стасис, отрешенно глядя в прострелянное окно на виднеющуюся вдали черную тумбу отеля «Олимпия».
Ыунапуу связался с капитаном Вельди, доложил, что объект, пусть с большими потерями, но занят, а, значит, удалось-таки нарушить планы террористов и отрезать путь к отступлению доброй половине боевиков. Вельди с радостью подключил к разговору полковника Пыльтса. Для порядка первым делом тот выразил неудовольствие самодеятельностью младших офицеров. Но, памятуя, что победителя не судят, быстро перешел к похвалам, из которых можно было сделать вывод, что везучие герои, если только не отчебучат позже чего худшего, возможно, будут даже поощрены…
— А теперь слушайте мой приказ!..
Полковник оповестил о предстоящем очередном наступлении на все позиции террористов и велел отряду готовиться к отстрелу отступающих мимо занятого здания боевиков.
— Ни один не должен уйти! — со сталью в голосе предупредил он офицеров.
Хансен возмущенно хмыкнул, выхватил рацию из руки Ыунапуу:
— Господин полковник, у меня есть предложение.
— Слушаю.
— Почему бы нам не попытаться взять в плен боевиков, находящихся в восточной части порта? Сейчас мы в состоянии заключить их в плотное кольцо…
— И ждать, пока они соизволят сдаться? — возмутился Пыльтс. — Господин лейтенант, кажется, вы забыли, что морские ворота столицы нашего государства уже несколько часов находятся в руках каких-то негодяев, и каждую минуту в боях с ними гибнут солдаты нашей армии… Ваши солдаты! Что еще хуже, гибнут даже гражданские…
— Но…
— Никаких «но», лейтенант! Извольте выполнять полученный приказ!
Хансен посмотрел на Ыунапуу, понял, что тот ничем ему не поможет, и поднес рацию к губам:
— Слушаюсь.
Радченко задумчиво почесал мочку уха:
— С одной стороны, он вроде верно говорит…
— Не люблю я односторонние взгляды! — Райсмик невесело усмехнулся. — У меня сложилось впечатление, будто полковник заинтересован в том, чтобы ни один боевик не был взят живым.
— А, может, просто мстит им за позорный провал его крутой австралийской школы? — предположил Олег.
— Вряд ли, — усомнился Ыунапуу. — Слишком крепкий Пыльтс мужик!
Минуты две на Уус-Садама царила полная тишина. Сидевшие под окнами Куренной и Григорянц обменялись вопросительными взглядами.
— Обломились? — предположил сержант.
— Наверняка поняли, что «шестой» ликвидирован, — капитан досадливо сжал кулак. — Если они зайдут в тот дом…
— Так их «восьмой» должен прищучить! — Ольховский подался к окну и приподнял голову.
— Куда?! — крикнул Куренной.
Тут же во все окна квартиры ударила косая лавина свинца, пущенного из дальнего подъезда белого дома. Голова прапорщика разлетелась на кровавые пузыри, к ужасу Куренного и Григорянца заряженный гранатомет выпал из его рук и был придавлен восьмидесятикилограммовым телом. К счастью, взрыва не последовало, и Григорянц, не смотря на ситуацию, облегченно выдохнул.
Капитан схватил рацию:
— «Восьмой», что происходит? Почему вы прошляпили?.. — он вдруг понял, что произошло. — Сбежали, сволочи! — и отчеканил: — Говорит «седьмой»: я не намерен больше ложить своих людей ни за х… собачий и немедленно ухожу с позиции! Остальным рекомендую сделать тоже самое… Все!
Стоящий в прихожей Глаголев тоскливо глянул на командира:
— Как же мы уйдем-то без прикрытия? Вы ведь слышали: «шестнадцатый» атакован.
— Уйдем! — заверил капитан, посмотрел на съежившегося под окном Григорянца. — Ползи к двери.
Парень зажмурился, вздрагивая от сыплющихся на него осколочков и щепок, прополз через комнату и поднялся на ноги рядом с Глаголевым. Секунду спустя к ним присоединился Куренной…
— Винтовку брось, — велел он Григорянцу и вручил взамен свой пистолет. — За мной!
Они выбежали на площадку и буквально скатились по лестнице на первый этаж. Капитан стал с автоматом наготове напротив входа в подъезд, указал на одну из дверей:
— Выбить!
На всякий случай Глаголев попробовал за дверную ручку — заперто. Отступив на шаг, он расстрелял оба замка из автомата и с маху налетел на дверь широким плечом. Раздался резкий хруст, дверь распахнулась, и, потерявший равновесие Глаголев упал боком на пол прихожей.
В конце коротенького коридора завопила по-эстонски пожилая полная женщина в выцветшем махровом халате. Похоже, за время грохотавшей рядом с ней минивойны она слегка тронулась умом, потому что вместо того, чтобы спрятаться от греха подальше в ванной или под столом, решила защищать свою «крепость» с кухонным топориком в руке.
— Засохни, сука! — раздраженно пробасил Глаголев и стал грозно вздыматься; не зная по-эстонски ни слова, он все же уловил вполне конкретный негатив в свой адрес.
Женщина со страху совсем потеряла рассудок и метнула в него топорик. Тот воткнулся под углом в висок снова повалившегося на пол парня. Глядя на растекающуюся по коврику алую лужицу, женщина заломила руки и, выпучив глаза, завизжала нечто нечленораздельное.
Куренной шагнул в прихожую, короткой очередью отбросил совершенно некстати шумящую бабу
