вглубь кухни и склонился над Глаголевым. Поняв, что парень мертв, он вытащил из-под него автомат, сунул его Григорянцу в руки и скомандовал:
— За мной!
Они ворвались в одну из комнат, капитан распахнул приоткрытое окно и одним махом выпрыгнул наружу. Григорянц увидел в нескольких метрах от окна портовую ограду, приободрился и последовал за командиром.
Они подбежали к ограде, присели для прыжка. Но тут же сзади раздался выстрел, и замерший на миг в неловкой позе Куренной увидел, как вскрикнувший Григорянц схватился за голень и завалился набок.
Вскидывая автомат, капитан резко развернулся и увидел в окне пройденной квартиры двух солдат. Один возился с, видимо, только что опустевшим магазином, а второй, позади его, с гримас сой отчаянного усилия торопился отпихнуть товарища и вступить в бой раньше противника. Почти не целясь. Куренной нажал на спусковой крючок…
Затем нагнулся к воющему Григорянцу:
— Идти сможешь?
— Не зна-аю… — заикаясь от боли, проклокотал тот, оторвал от голени выкрашенную кровью руку, глянув на нее, с ужасом простонал. — Кончат они нас…
— Заткнись! — велел капитан, одной рукой за шиворот приподнял сержанта и подставил под него плечо. — Нам только за ограду…
Григорянц почувствовал горячее тело несгибаемого воина и немного успокоился. Он посмотрел на слипшиеся от пота седеющие волосы командира, на свисающего из окна прострелянного эстонского солдата и поверил: «Мы дойдем, тут всего-то…» Но, глянув на предстоящий маршрут, сжал зубы так, что скулы превратились в камни.
Им нужно было доковылять до главного въезда в порт; метров десять, не больше. Но что такое десять метров простреливаемого пространства для едва передвигающейся пары?
Преодолели шесть… Два из них — падая.
Парализованный пулей в позвоночник капитан некоторое время еще жил и даже осознавал происходящее. Лежа на горячем асфальте лицом к причалам, он видел, как с верхнего этажа административного комплекса расстреливали последних беглецов из восьмой группы, как в отчаянии бросались под пули добежавшие до здания редкие уцелевшие из восточных групп. Потом услышал над собой начало фразы на уже привычном эстонском языке и провалился в черноту.
Только сотрудники КаПо закончили разговор с Ингой, к ней тут же ринулась толпа газетчиков и телерепортеров, в районе улицы Садама сумевших-таки прорваться через полицейский заслон. Особисты с трудом пробились через кольцо и исчезли в своем микроавтобусе, а изумленная Инга приняла на себя лавину порой самых неожиданных вопросов.
— Как ваше имя?
— Что с вашим лицом?
— Какое отношение вы имеете к происходящему?
— Почему вас доставили сюда на бронемашине?..
— И зачем?
— Что за кейс вы передали сотрудникам Полиции безопасности?
— Как скоро, на ваш взгляд, армия расправится с террористами?
Инга старательно отворачивалась от камер и бубнила, как заведенная: «Мне нечего сказать». К счастью, началась очередная атака, и ее оставили в покое.
Инга отошла в сторонку, к одной из машин полиции и уже из-за нее, не мигая, стала следить за тем, как люди деловито продолжают убивать друг друга.
Второе наступление оказалось куда более удачным, нежели по всем статьям провальное первое. Военные без особых потерь и довольно быстро стали продвигаться вперед, отвоевывая у противника подъезд за подъездом. Конечно, Пыльтс, благодаря Ыунапуу и Нансену знавший много больше остальных, благоразумно не распространялся о том, что боевики покидают свои позиции сами, в полном соответствии с собственными планами. И не обремененные лишними знаниями атакующие чувствовали себя немножко героями.
Некоторое время спустя принявшие кейс седовласый красавец-хищник Киндель и хитромордый узкоглазый колобок Йыги выбежали из своего синего микроавтобуса и спешно разыскали Ингу.
— Вы уверены, что передали нам кейс с тем же содержимым, с которым… взяли его у террористов? — грозно спросил Киндель.
— О чем он? — спросила Инга у его напарника.
— О деньгах, — мягко проворковал Йыги, удивительно похожий на Весельчака У из мультфильма «Тайна третьей планеты». — Нас интересует, не заменены ли купюры?
— Я неплохо рисую — люблю это дело. Но не до такой же степени!
— Кто еще, кроме вас, имел доступ к кейсу? — Йыги вел себя так, словно разговаривал не с Ингой, а с прячущейся где-то рядом под шапкой-невидимкой Алисой все из того же мультфильма.
Инга на всякий случай поразмыслила и твердо произнесла:
— Никто! А в чем дело?
Коллеги задумчиво переглянулись, Киндель махнул рукой и Йыги сообщил:
— Мы еще не совсем уверены, но есть основания подозревать, что переданные вами доллары — фальшивые.
Со стороны порта донесся вдруг звон разбиваемого стекла, визг прокручивающихся на бешеном ускорении колес автомобиля, чьи-то надрывные крики. Йыги и Киндель подались вперед, всмотрелись в происходящее и увидели несущийся по Садама «Кадиллак» с красно-синими молниями по бокам. Военные тщетно обстреливали его из десятка стволов — бронированный лимузин, украшенный блеклыми вспышками рикошетящих пуль, продолжал мчаться вперед.
— Вырвется на бульвар Пыхья, — с хрипотцой произнес Киндель и сглотнул, — сможет уйти…
— Снимай машину! — завизжала какая-то телерепортерша своему оператору. — Снимай — сейчас что-то будет!
Чутье у женщины оказалось отменное…
Из окна на третьем этаже все еще занимаемого боевиками здания правления объединения «Таллинна Садам» вырвался реактивный снаряд и, нагнав лимузин, ударился в заднее стекло кабины. Машину объял огненный клуб, потом последовал не менее мощный взрыв изнутри; он отшвырнул уродуемый «Кадиллак» на тротуар, по которому груда исковерканного металла со скрежетом и искрами проехала последние метров двадцать и, смирившись с судьбой, замерла на месте.
— Какие кадры! — воскликнул кто-то из телевизионщиков.
— Свои приговорили, — в голосе Кинделя проскользнула уважительная нотка.
Йыги безразлично пожал плечами, обернулся к Инге и обеспокоенно воскликнул:
— Вам плохо?
Инга сидела на корточках, прислонившись к машине, и бормотала:
— Из-за бумажек… Из-за каких-то бумажек…
Стасис сидел на теплом капоте полицейской машины, наслаждался покоем и хорошей сигаретой и смотрел на причал, у которого еще минут двадцать назад стояла «Екатерина». Наконец-то к нему все это не имело никакого отношения!
Позади, перед зданием административного комплекса колыхалось людское море — работники порта (и затесавшиеся в толпу журналисты) наседали на полицейских и военных и добивались от них полной информации о случившемся. Ведь большинство толком ничего не знали: кто сам вовремя спрятался от греха подальше, а кого связали и упрятали боевики, как это случилось с пятьюдесятью беднягами в раздевалке на последнем этаже, которых побросали в душевые.
Прежде всего, людей интересовала причина, породившая в центре города настоящую войну. Но ответчики и сами толком ничего еще не знали: начальство не спешило делиться с ними информацией.
Глядя, как врачи «скорой помощи» собирают с асфальта последние трупы боевиков, один из очень
