– Книжка у меня в сумке, а я – в ресторане Дома кино пью водку с очаровательным существом женского пола. Подъезжай, – предложил он.
– Я подошлю редакционного водителя.
– Водителю не отдам из принципа.
– Не веди себя, как идиот.
– Идиот не тот, кто продолжает игру, а тот, кто начинает ее, оставив книжку, – заметил Зябликов.
– Хорошо. Я подъеду, – вздохнула Елена.
Конечно, она хотела его увидеть, забрать книжку и уйти с презрительной миной. Тут сообразила, что для презрительной мины надо поярче одеться. На ней были старая теплая юбка и здоровенный толстый свитер, который они с Каравановым когда-то носили по очереди.
– Кать, мужика надо опустить. Придумай мне что-нибудь эпическое на верхний плечевой пояс, – попросила Елена.
– А я тебе что говорила! – покачала головой Катя.
Отношения в редакции складывались так, что она была королева, которой было неудобно просить; а Катя – всеобщая мамаша, раздававшая детям распоряжения, кому какой игрушкой сегодня играть. Катя встала, внимательно оглядела народ за компьютерами. И поморщилась:
– Здесь ловить нечего, пошли в бухгалтерию. Там на Таньке сегодня шикарный оранжевый кофтец.
Кофтец был немедленно переодет на Елену, бухгалтерша Таня гордо облачилась в бесформенный свитер «золотого пера» газеты и прокомментировала:
– Вот вы в моей кофте на свидание сходите, авось мне в ней потом капелька вашего успеха обломится!
– Коробку конфет ей куплю, а то неудобно, – шепнула Елена Кате.
– Да она и так свитер потом в рамочке повесит, – успокоила Катя.
– Таня, спасибо вам огромное! Я только в Дом кино и обратно – за записной книжкой! – пообещала Елена и побежала краситься.
Зашла в зал Дома кино и увидела за дальним столиком Зябликова с молодой девушкой. По eго глазам было понятно, что выпито чрезвычайно много. По ее – что она артистка, очень хочет сниматься и за ценой не постоит.
– Здравствуйте, – сказала Елена бесстрастно, присев за столик. – Давай книжку, меня внизу машина ждет.
– Выпей за мой новый фильм! Это Лариса Мягкая, выпускница театрального училища. Будущая кинозвезда. – Он налил Елене водки. – Я уже вижу «Оскара» в этих точеных пальчиках!
– Извини, мне некогда, – отрезала Елена, не притронувшись к водке.
– Напрасно, – сказал Зябликов, чокнулся с девицей, опрокинул в себя водку и занюхал хлебом.
Девица тоже уже была совсем хороша, она положила голову в блестящих кудряшках ему на плечо и начала радостно глазеть на тетеньку в яркой кофте, не понимая расклада в мизансцене.
С одной стороны, Елену затрясло. С другой – захотелось скрутить Зябликова в бараний рог, чтобы бегал за ней и дежурил под дверью, забыв всех малолеток. С третьей – было понятно, что просто так, без полной концертной программы записную книжку не отдаст, а содержание записной книжки было для нее ценнее, чем все Зябликовы, вместе взятые.
– Лена, мне дают деньги на «Гамлета». Она будет играть Офелию, – торжественно сообщил Зябликов. – Потом я женюсь на ней. Сергей Михалков когда-то сказал Пырьеву: «В душе ты колхозник и умрешь на скирде!» Помнишь, последняя жена Пырьева, молоденькая совсем, Лионелла Скирда? Он на ней и умер. А я умру на Мягкой! Здорово?
– Поздравляю вас обоих. Изволь отдать мою записную книжку, – попросила Елена.
– Ты думаешь, я не сниму Гамлета? Еще как сниму. Почему Гамлетов все время снимает какая-то блатота пузатая? Да, я рискую! Но кто не рискует, тот шампанского не пьет… Хочешь шампанского? Нет, лучше водки! – продолжил мысль Зябликов.
– Я жду записную книжку, – напомнила Елена, понимая, что совершенно бесполезно качать права, пока книжка у него.
– Какую книжку? – совсем уж пьяно удивился он.
– Забытую у тебя в номере. – Все выглядело совершенно отвратительно, но вариантов не было.
– Ах да, я тебе сейчас все объясню, – мотнул он головой, встал, погрозил «Офелии» пальцем и сказал: – Сиди здесь, Мягкая! Лена, пойдем – выйдем.
Вышли к лифту. Глаза у него сразу стали более трезвые:
– К кому ты ревнуешь, глупая? Это же не человек, это аксессуар. Ну сниму я ее в фильме. Ну женюсь я на ней, рожу ребенка. Нормально разговаривать и спать с ней я же все равно никогда не буду.
Попытался обнять Елену. Она не пошевелилась и повторила:
– Мне нужна записная книжка.
– Заладила как попугай! Книжка твоя в гостинице. Пошли, тачку поймаем, я даже одеваться не буду.
– А вот я – буду! – Она шагнула в лифт.
Он действительно не стал одеваться в куртку и сел прямо так в редакционную машину. Понимая, что сейчас начнется новое «выяснялово» и завтра это будут обсуждать сначала все редакционные водители, а потом все, кого они повезут, Елена попыталась увести его на тему «Гамлета»:
– И как ты будешь снимать?
– Что именно?
– Гамлета.
– С ума сошла? Это я девчонку разводил на постель. Она когда сказала, что на третьем курсе играла Офелию, я понял, где у нее эрогенная зона.
– Кстати, из нее получилась бы неплохая жена для успешного режиссера. Хорошо смотрится, – попыталась Елена срулить в эту сторону.
– Да я уж думал иногда. Закрыть глаза, ткнуть пальцем, жениться на ком попало. А там… само устроится. Все-таки жизнь богаче схем.
Елена подумала, что, по большому счету, он ведет себя как подросток, только что позволивший себе жить не так, как хотели родители. И обращается со своей жизнью как молодая хозяйка, хватающая с прилавка все красивое, совершенно не предполагая, как она потом организует это в схему: закуска, суп, горячее, десерт. И просто не знающая об этой схеме. И в любом продавце куриных окорочков на углу больше цельности, чем в этом ищущем, талантливом, образованном человеке.
И он уже никогда не станет большим режиссером, потому что мельчит жест, суетится. И даже при своих успехах и заметности гораздо больший неудачник, чем Караванов. Поэтому ему нужна девочка. Ведь девочке про него ничего не видно, ей кажется, что это большая удача. Пока поймет правду – жизнь пройдет…
Слава богу, до гостиницы добрались быстро и без пробок. У подъезда Зябликов достал сотню, сунул водителю и потребовал:
– Чтоб я через секунду тебя здесь не видел.
Тот радостно испарился.
– И на чем я поеду? – возмутилась Елена.
– А куда тебе ехать? Останешься со мной…
Комментировать было бесполезно, хотелось быстрее зайти в номер, припасть к записной книжке и забыть все это, как страшный сон. Зашли в номер, пока Елена прятала книжку в сумку, Зябликов запер дверь и положил ключ в карман:
– Лена, я понимаю, что я – дурак и это пожизненно… Но в прошлый раз мы оба были не правы.
– Какое это имеет значение?
– Только то, что сейчас надо совершить ритуал перемирия.
– У меня нет мотивации. – Теперь, с записной книжкой в сумке, можно было высказаться на всю катушку.
– Разве тебе со мной было плохо? – Его мутные глаза заискрились тоской.
– С другими мужиками у меня все получается быстрее и качественней.
– Обидно… Но со мной будет так. И с этим придется смириться.
