осмысление функции боли.
– А какая функция у боли? – удивилась Елена.
– В данный момент она освобождает вас от чувства вины за то, что вы разводитесь с таким хорошим мужем. В прежних разводах у вас были «привычные» для общества причины. Измена, пьянство… – намекнула Карцева.
– Это точно. До сих пор не знаю, что на работе сказать… они ждут истории, а я молчу… Про родителей даже думать боюсь, за тех мужей пилили. А этот тем более птичка божия!
– А как бы вы себе самой объяснили, почему вы хотите развода? – прищурилась Карцева.
Елена молчала минуты две, наморщив лоб, потом вдруг выпалила:
– Наверное, мне важнее сохранить себя, чем наш брак. Я смотрю иногда на Караванова. Вроде хороший… но ведь так и жизнь пройдет…
– Как так?
– Скучно, пресно, тускло…
– Получается, что вы наказываете себя депрессией за то, что хотите интересной, веселой, яркой жизни?
– Да… Сразу представляю себе постные физиономии родителей: «Ну что, еще не набегалась по чужим мужикам? Хороший пример подаешь дочке!» Ненавижу! Смешно, я, как поняла, что развожусь, пошла на свиданье по Интернету. Представляете? В браке с Каравановым, конечно, совсем святошей не была. Но это были постельные истории, а не свиданные. Не искрило… Я была такая тетка-кошелка, которая любовника заводит, по-хозяйски пораскинув мозгами… А сейчас мне влюбляться хочется, кокетничать, дурака валять… Я думала, такого в моем возрасте уже не бывает.
– Это с возрастом не связано. Ко мне семнадцатилетние ходят с лицами, как будто каждый день кого-то хоронят. А на самом деле это их родители воспитанием похоронили…
– Понимаю, любимая присказка моей мамы: «Ты неправильно чувствуешь…»
– А вы никогда не пытались ответить: «А на мой взгляд, это ты неправильно чувствуешь! Но я не учу тебя, как правильно…»
– Ой, тут такое начнется, про то, что она жизнь прожила! Слезы, валокордин. Я уж не бужу лихо. Они с отцом от разборок заводятся! Это им всегда было вместо секса.
– Понятно. А за что вы больше всего обижены на… – Карцева заглянула в тетрадь, – Караванова?
– За то, что я хотела прицепить ему крылья… а они не приросли. – Елена почувствовала, что может расплакаться.
– Обида именно этого вкуса когда-нибудь уже была в вашей жизни? – спросила Карцева, сделав вид, что не заметила ее состояния.
– Да! Сто раз! Я часто работала спасателем: вытаскивала подруг, сослуживцев, мужей, любовников. Мной пользовались, а потом даже не говорили «спасибо»…
– Но ведь вы делали это потому, что нуждались в деятельности подобного рода.
– Наверное…
– А потом требовали от них оплаты, о которой не договаривались заранее!
– Пожалуй. А от этого можно избавиться теперь?
– Можно. Но не за один раз. Нам с вами потребуется понять, из чего выросли эти ваши особенности.
– Интересно, а вы когда живете, вы все это про себя тоже помните? – поинтересовалась Елена.
– Музыкант, когда играет на инструменте, специально не вспоминает, какая нота идет за какой, – засмеялась Карцева.
Елена выходила из кабинета окрыленной, забыв про плохо заживающую коленку. Как всякий советский человек, она была изумлена тем, что психолог мог привести ее душу в порядок. Хотя вряд ли удивилась, если бы это сделали на своем участке работы терапевт, стоматолог или парикмахер.
Влетела на работу в приподнятом настроении и тут же начала бойко отстукивать на компьютере давно лежавшую статью.
На экране появился Айсберг:
– Привет. Как ты?
Белокурая. Нормально.
Айсберг. А я сегодня целый день работал извозчиком.
Белокурая. А я, наоборот, – ездила на таких, как ты.
Айсберг. Могла бы и мне позвонить на мобильный.
Белокурая. Чтобы кататься на немытой машине?
Айсберг. Вчера, когда засиделся за компьютером, жена уже вставала на работу, и я получил по шее.
Белокурая. Не поняла, что значит «получил по шее»…
Айсберг. Она сказала, что так не надо больше делать.
Белокурая. Как?
Айсберг. Долго сидеть в Интернете и играть там в шахматы.
Белокурая. Почему?
Айсберг. Времени было практически 6 часов!!!!
Белокурая. В чем криминал?
Айсберг. В это время приличные люди должны спать!
Белокурая. Кому должны? Видимо, у вас в семье принято контролировать частное пространство друг друга – советский пережиток. У нас каждый решает, как ему удобней жить, если он не мешает другому.
Айсберг. Ночью все должны спать.
Белокурая. А ты в семье считаешься слабоумным, что за тебя решают, когда ты должен спать?
После общения с Карцевой жизнь просто давала ей домашнее задание.
Айсберг. Она обо мне заботится.
Белокурая. У вас один считает возможным контролировать пространство и время другого? И другой считает это заботой?
Айсберг. Она просто переживает обо мне, чтобы я выспался.
Белокурая. Это называется: жена – мама, муж – сынок. Он ведь сам не знает, что ему надо выспаться…
Айсберг. Все время пытаешься меня обидеть.
Белокурая. Ты перечисляешь стандартные проблемы советской семьи. Кстати, гиперопекающая жена – это большой шанс, что мужик не сделает карьеры. Знаю по собственной семье.
Айсберг. А вот я тут не вижу проблем за их отсутствием.
Белокурая. У тебя глаз уже замылен.
Айсберг. У меня отличная семья. Мне просто не хватает романтики в жизни.
Белокурая. Дай бог! Извини, мне надо убегать…
«Не хватает романтики козлу!» – фыркнула про себя Елена.
Никиты на экране не было, это огорчало.
Посмотрела куски написанного текста: «…„Новые русские“ слишком молодой класс для того, чтобы иметь собственный кодекс чести, отличающийся от всего остального общества и своими плюсами, и своими минусами. „Новый русский“ в первом поколении отличается от богатого европейца так же, как интеллигент в первом поколении отличается от потомственного интеллигента. „Новые русские“ пришли в свою среду из разных слоев, принеся с собой все представления о жизни этих слоев, и подозревать их в отличие от всех остальных в чем-то, кроме дохода, и рано…»
Начала собираться домой. Подумала, зачем спешит в пустой дом? Поняла, что для того, чтобы увидеть Никиту на экране домашнего компьютера.
Смешно, но к разводу не оказалось ни одного реального кавалера. В последнее время она было вышла на охоту за одним молодым музыкантом. Но он каждый день по телефону рассказывал встрепанным голосом, что у него на даче упала в колодец кошка, сломала руку бабушка, а тетю сбил похоронный автобус. Он был человек «профессиональное несчастье» и, видимо, потому так проникновенно играл на фортепьяно. Но даже для опекающей Елены его чернухи оказалось много.
