Но это звучало неубедительно…
Перед сном, закрыв дверь на задвижку, чтоб неожиданным родительским врыванием не засветить отсутствие Караванова, вышла в Интернет и обнаружила Никиту. Настроение было совершенно хулиганское.
Белокурая. Привет.
Никита. Целый день тебя не было у компьютера.
Белокурая. Много девчонок за это время склеил?
Никита. Ни одной… У меня, понимаешь ли, любовь…
Белокурая. С женой или со мной?
Никита. А это уже запрещенные приемы…
Белокурая. У тебя все приемы разрешенные, а у меня запрещенные. Тебе нужна маленькая простая семья и большая сложная любовь. И мне тоже.
Никита. Да, пожалуйста…
Белокурая. Ну тогда давай обсуждать кандидатуры мне в мужья.
Никита. № 1 – Путин!
Белокурая. Родителям не нравится. Они бы Зюганова одобрили.
Никита. Слушай, мне трудно поддержать тебя в этой беседе. Мне не нравится твоя задача, реализуемая через эти тексты. Я в прошлый раз не слишком распоясался?
Белокурая. А ты перечитай свой текст, там много любопытного.
Никита. Не хочу. Стыдно… Перед собой и перед тобой… я ведь там еще и грязно матерился…
Белокурая. Матерился ты чисто, а не грязно. И даже обещал распечатать жене наши диалоги.
Никита. Я в тебя втрескался, не зная, что ты такая циничная стерва… А если я тебе нужен!!!! Так и скажи: Никита, ты мне сейчас НУЖЕН! И я у твоих ног.
Белокурая. Я один раз сказала, ты предпочел не услышать… больше никогда так не скажу. К тому же, что значит, у ног? Монитор компьютера на пол поставишь?
Никита. Лен, не умничай… Брак – это не только и не столько постель, но и некие договоренности о взаимодействии двух систем, которые в этом случае становятся слишком уязвимыми со стороны друг друга. Я могу сейчас сорваться и приехать… И что? Для тебя это «тьфу»! А жена этого не перенесет!
Белокурая. Вот сейчас ты бы был особенно кстати! Родители спят в Лидиной комнате, а я делаю вид, что выполняю супружеские обязанности с Каравановым… Сейчас твое присутствие совершенно необходимо!
Никита. А Караванов где?
Белокурая. Надеюсь, что уже доехал до съемной квартиры.
Никита. Слава богу, а то я себе уже представил все в картинках, резко захотелось приехать…
Белокурая. Богатое воображение, но почему-то всегда только в одну сторону. Он отдал мне ключи от квартиры. Еле сдержалась, чтоб не зареветь…
Никита. Не переживай… Теперь у тебя есть и ключи, и я… равновесие соблюдено… Конечно, я понимаю, что недотягиваю до твоего бывшего мужа…
Белокурая. В каком виде спорта недотягиваешь?
Никита. Ты же сама сказала, когда была пьяная, что я – красивый дурак подле тебя.
Белокурая. Мало ли чего сболтнешь спьяну…
Никита. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке…
В эту секунду в дверь комнаты забарабанили. Елена в испуге «неправильно» выключила компьютер общей кнопкой, словно родители могли засечь не отсутствие Караванова, а болтовню с Никитой.
– Что случилось? – спросила она шепотом, подойдя к двери.
– Открой, мне нужна твоя помощь, – с плачущей интонацией сказала мать.
– Сейчас надену халат и приду, – сонно промямлила Елена, прекрасно понимая, что речь идет об измерении давления.
Быстро разделась, накинула халат и вошла в Лидину комнату. Отец сидел на диване в пижаме с унылым лицом, мать – рядом, поджав губы.
– Что случилось? – мягко спросила Елена.
– Во-первых, у тебя под дверью была полоска света, значит, вы еще не спали… – сказала мать, пристально глядя на Елену.
– Мы любим трахаться при свете! Это больше возбуждает! – ответила Елена и отметила, что ведет себя в свои сорок пять с матерью точно, как Лида вела себя в переходном возрасте.
– А без хамства никак нельзя? – насупился отец. – У матери опять высокое давление.
Пространство отношений с давлением у родителей, видимо, давно заменило пространство эротических отношений. Они держали коллекцию тонометров, мерили давление каждые пятнадцать минут, пили снижающие и повышающие его таблетки по всему спектру. Давление обсуждалось ими столько же времени, сколько англичанами обсуждается погода.
Елена говорила об этом с Карцевой, та пожала плечами и объяснила:
– Повышенное давление напрямую связано с нереализованной агрессией, пониженное – с депрессивным фактором, с неверием в себя. Эта проблема не решается подбором таблеток, но пожилые люди редко идут на другой путь нормализации давления…
Елена была ей очень благодарна, потому что постоянные материны «Вот из-за тебя у меня сейчас поднялось… опустилось… давление!» – прежде ввергали ее в изнурительное чувство вины.
– Чем я могу помочь? – оскорбительно правильно спросила Елена, с точки зрения родителей, она должна была упасть в обморок, закричать: «Боже мой! Опять давление? Как же быть? Сейчас же вызываем „Скорую!”»
– Ты спрашиваешь таким тоном, словно тебе наплевать! – заметила мать. – Я не слышу ни капли сочувствия…
– Я очень тебе сочувствую, – смирилась Елена. – И все-таки спрашиваю, чем могу быть полезной?
– Пусть твой муж посмотрит тонометр, у меня получается одна цифра, у отца – другая. Я не знаю, какие таблетки мне принимать! – с вызовом сказала мать.
– Мой муж не специалист по тонометрам. Если ты себя плохо чувствуешь, я могу вызвать «Скорую», – предложила Елена.
– Он не специалист по тонометрам, но он же мужчина… Мужчина должен понимать в технике! – Похоже, мать что-то почуяла, но не смела самой себе в этом признаться.
– Изучение тонометров не основной мужской признак. Можешь объяснить, почему я должна его будить? – поинтересовалась Елена.
– Мне кажется, что у меня болит голова… – заявила мать, совсем уж как ребенок, почуявший обман, но не понимающий, в чем.
Ее было ужасно жалко, но помочь ей было нечем…
– Думаю, что тебе просто не хватает мужской ласки! – усмехнулась Елена, выходя из комнаты. – Пап, ты бы взял это на себя…
– А без хамства никак нельзя? – повторил отец ей вслед не без самодовольства.
– Зато тебе ее слишком много! От этого и дочка у тебя такая распущенная! – выкрикнула мать, и по голосу стало понятно, что давление у нее сразу нормализовалось.
Елена стояла под душем и думала. «Как странно, ведь родители мне, в сущности, совершенно чужие люди. Я готова их содержать и ублажать, но не могу им даже рассказать о разводе, потому что в ответ не услышу ничего, кроме попытки сделать мне больно… И ведь им, кроме нас с Лидой, больше любить некого… Может быть, им совсем не надо любить? Может быть, им надо только контролировать? Карцева говорила, что контроль – это вытесненная агрессия… И это дает им такие же силы, какие нормальным людям дает любовь».
…На следующий день, с ощущением, что прошла сквозь строй, она поехала к Карцевой.
– А что вы хотите? – сказала Карцева. – Психологическая зависимость от матери – основная проблема европейской культуры. Матери хотят эмоционально жить за счет ребенка, хотят быть всем для него, поэтому они не готовят его к нормальному восприятию основных фаз отрыва от себя: переходного возраста, брака и
