заплясал по ней, выбивая стеклянные гвозди.
Фатима, не хоронясь от дождя, все еще объясняла что-то паромщику.
- Глядите, хуже бы не получилось! - сердито и как бы угрожающе сказал тот и пошел к парому.
Черная туча над берегом треснула, извилистая огненная щель ослепила глаза.
Пташка вобрал голову в плечи. Сева и Настя поежились тоже.
Фатима, с мокрыми, лоснящимися волосами, села за руль, и машина, разбрызгивая колесами лужи, въехала на дощатый настил парома, с которого потоки дождя смывали сор.
- Э-эй! - с каким-то веселым и отчаянным задором выкрикнул паромщик.
Весь уже мокрый, в гимнастерке, прилипшей к спине, он, напрягаясь и откидывая корпус, стал тянуть трос.
Фатима снова выскочила наружу, и Настя, наскоро накинув свою брезентовую куртку, последовала за ней.
- Чекуши, чекуши берите! - кричал паромщик, подталкивая ногой валявшиеся чурки, похожие на рукоятки топора.
Девушки схватили чекуши и, цепляя ими за трос, перехватывая, стали тянуть.
Паром отвалил от берега и медленно двинулся вперед.
Налетая порывами, ветер гнал по воде частую рябь, похожую на рыбью чешую; срывая и превращая в мелкую пыль, уносил прочь струи, стекавшие с троса.
Мутный горизонт придвинулся вплотную. Вокруг ничего не было видно, кроме ползущих облачных клочьев.
- Давай и мы тянуть, - сказал Сева и выскочил из машины на паром.
Пташка выскочил тоже. Ноги его скользили по мокрым доскам, ливень мгновенно промочил рубашку, и холодные капли неприятно поползли по спине. Но он, как и все, взял палку-чекушу и стал тянуть трос.
И вдруг небо грохнуло над самой головой, и огненная ящерица проскочила к воде.
Все, как по команде, отпрянули в сторону. Пташка даже не успел испугаться.
- Ну и дает! - сказал паромщик и как-то застенчиво улыбнулся, словно стыдясь своего внезапного страха.
Фатима первая снова взялась за трос. Промокшее платье облепило ее сильное, упругое тело, струи дождя стекали по лицу, но глаза светились веселым упорством.
- А ну еще! - кричала она небу. - Наддай, наддай, не бойся! Вот так!
Настя тянула трос молча, сосредоточенно закусив губу. Косы ее, выбившись из-под брезентового капюшона, блестя, извивались на ветру.
Могучий порыв ветра и дождя ударил сбоку. Паром сильно заскрипел, и его поволокло наискосок по течению.
Столб с блоком, через который был натянут трос, угрожающе хряснул и повалился. Стальной трос хлестнул по настилу и пополз, грозя смести в воду вездеход.
- Берегитесь! - крикнул паромщик.
Он схватил поваленный столб и, покраснев от напряжения, поддел им трос, точно ломом. Паром стал медленно поворачиваться, и трос сорвался в воду.
- Говорил, обождать надо! - с досадой сказал паромщик.
Всклокоченный, мокрый, он бросил столб и, вооружившись багром, начал отталкиваться, упираясь им в дно.
Ветер прекратился так же неожиданно, как возник, но ливень еще хлестал с прежней силой. Мутные, глинистые потоки вливались в реку с обоих берегов.
Наконец паром достиг берега и боком ткнулся в него невдалеке от причальных мостков.
Паромщик снова уперся багром в дно и, оттолкнувшись ногами от настила, как это делают при прыжках с шестом, перескочил на берег.
Затем, как был - в одежде и ботинках, вошел в воду и стал подтягивать паром.
Через несколько минут машина благополучно съехала на берег.
- Спасибо вам, - сказала Фатима, протягивая паромщику руку. - Все-таки переправились!
- А как же! - радостно сказал паромщик. - Раз надо, то и переправились. В войну и все так: жив не будешь, а сделаешь, что сказано!… Полезайте в кузов, воробьи! - весело добавил он, обернувшись и слегка подталкивая к машине Севу и Пташку.
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД
Дождь все еще не прекращался, хотя запасы небесного водоема, казалось, иссякли, и вот-вот должно было показаться голубое небесное дно.
Разбрызгивая лужи, вездеход мчался по широкой, новой дороге, усыпанной щебенкой. За серой сеткой дождя показались строения, склады, навесы, проволочный забор, деревянные столбы с проводами, кое-где поваленные грозой.
По глинистому обрыву криво свисал, будто широкая лестница, размытый водой железнодорожный путь. Под насыпью валялись товарный вагон и две платформы. Непривычно и странно торчали в воздухе колеса.
- Глядите, глядите! - испуганно крикнул Пташка.
Но машина пронеслась дальше и, миновав полосатый шлагбаум, остановилась близ путей, заставленных большими зелеными вагонами.
Под навесом стояла девушка в лыжных штанах и прозрачно-голубом пластмассовом дождевике, накинутом на плечи.
- Сварщика привезла? - крикнула она Фатиме.
Мужчина в темной, совершенно сухой спецовке выскочил из дощатой конторки.
- Где сварщик? - нетерпеливо спросил он.
- Здесь я, - тихо сказала Настя, выбираясь из кабины.
- Это вы? - удивленно спросил мужчина, и в его тоне сквозило явное недоверие. - Вы знаете, какая это ответственная сварка?
Голос его звучал почти строго.
- Знаю, - твердо ответила Настя, отжимая руками мокрые косы. - Поэтому и приехала.
- Вон какой кусок вырвало! - Мужчина сердито бросил на стоявший рядом ящик кусок покореженной стали.
Настя молча взяла этот кусок и оценивающе осмотрела его, как осматривают редкую монету.
- Пойдемте! Где тут у вас? - спросила она и первая пошла к вагонам, за которыми был виден большой лоснящийся красноколесный паровоз.
Фатима, достав из-под сиденья ветошь, стала обтирать кузов.
Очищенный грозой воздух был прозрачен и свеж. В большой луже около навеса отражалось чистое небо.
- А где же тут энергопоезд? - спросил Пташка.
- Вон стоит - разве не видишь? - Сева указал рукой на зеленые вагоны, что стояли рядом на путях. - Он знаешь все равно что электростанция. Только на колесах. Куда приедет, там и электричество даст - и машинам и кому хочешь.
- Прораб Петрухин, срочно позвоните в диспетчерскую! - прогремел где-то рядом радиоголос.
Пташка вздрогнул и оглянулся.
- Это диспетчер кричит в котловане. Тут рядом насосную станцию строят.
- Ту, что море будет накачивать?
- Ее самую. Пойдем посмотрим.
- Не уходите далеко, - крикнула Фатима, - скоро обратно поедем!
- Мы сейчас, - сказал Сева.
Они пошли напрямик через пути и остановились на краю котлована, над которым мощно, как бастионы
