– Да, денег, – кивнула Лиза. – И много.
Вэнс задумался. Он не ошибся, девчонка изменилась. Исчезло равнодушие, она перестала увлекаться гашишем, теперь она производит впечатление человека, который твердо знает, чего хочет.
– Я же сказал, что заплачу.
– Разумеется, заплатите, – спокойно кивнула Лиза. – И сделаете это сегодня, пока я вам нужна, потому что потом, когда в пятницу вы сделаете все, что хотели, вряд ли от вас можно будет что-нибудь получить.
«Кое-что ты от меня в пятницу получишь», – злорадно подумал Вэнс и спросил:
– Сколько ты хочешь?
– Десять тысяч турецких лир, – отчеканила она.
– Ого! – Вэнс поднял брови. – Откуда же я возьму тебе сейчас столько денег?
– Я подожду до вечера, – согласилась Лиза. – Если к девяти часам вы не положите на этот столик десять тысяч турецких лир, я приму меры.
– Пойдешь в полицию? – усмехнулся господин Вэнс.
– Нет, я обо всем расскажу мистеру Морли. Поверят мне в миссии или не поверят, но Морли никак не сможет прийти сюда в пятницу, и весь ваш тщательно продуманный план сорвется.
Опять он уставился на нее в упор. Но Лиза совершенно спокойно выдержала его взгляд.
– Хорошо, – медленно кивнул Вэнс, – вечером деньги будут у тебя.
Борис спустился по каменным ступеням кофейни Сандаракиса. Тот же сладковатый туман, запах кофе, опиума и кальяна, та же разноплеменная публика, но с появлением Ордынцева в кофейне ненадолго наступила тишина. Ни один торговец не подошел к нему, никто не предлагал сомнительной коммерции, вокруг Бориса образовалась пустота, полоса отчуждения. Посетители кофейни шарахались от него как от зачумленного.
Не обращая на это внимания, Борис направился к слепому турку, который, как всегда, дремал в углу со своим кальяном.
– Салям, эфенди, – вежливо обратился Борис к старику, – я пришел поговорить с вашими друзьями.
Старик, услышав его голос, удивленно поднял к нему слепые белые глаза и прошамкал беззубым ртом:
– Шам пришел?
Затем, видимо, смирившись с непостижимостью поступков этих странных русских, он щелкнул пальцами. Дверца в стене отворилась, оттуда, как и в прошлый раз, высунулась волосатая лапа, Бориса втащили в темноту. Как и прежде, несколько минут его тащили, толкали, и наконец он оказался в каморке, освещенной тусклой масляной коптилкой, среди злобных бандитских физиономий. Но если в прошлый раз Бориса встретили здесь с веселым злым любопытством, то сейчас злобы вокруг прибавилось вдесятеро, а весельем и не пахло.
Возле Бориса появился рыжий пузатый карлик Черевичка с огромным кривым ножом в руке и, задыхаясь от злобы, пропищал:
– Ну, золотой-серебряный, что скажешь? Мало тебе, что Исмаила разменял, еще за чьей-то душой пришел?
– Что ты с ним болтаешь, Черевичка? – послышался глухой бас из-за угла. – Кончай его без разговора, да зашьем в мешок!
Стараясь сохранить внешнее спокойствие, Борис заговорил:
– Господа бандиты, я к вам сам пришел, стало быть, у меня есть что вам сказать. Так будьте любезны, сначала выслушайте. А уж потом решайте, что со мной делать.
В комнате воцарилась на несколько мгновений напряженная тишина. Черевичка проверил пальцами лезвие ножа и поводил вокруг круглыми выпуклыми глазами, стараясь угадать настроение своих товарищей.
– Пусть говорит, – пробасил тот же голос, который минуту назад настаивал на немедленной казни, – пускай говорит, послушаем, какую пулю он отольет, в расход пустить гада всегда успеем.
– Разумные слова, – кивнул Борис в темноту, – в расход пустить меня вы всегда успеете, было бы за что.
– За Исмаила! – злобно пропищал снизу Черевичка.
– Господа бандиты, уважаемого Исмаил-бея, да будет мир и покой его праху, – театрально заговорил Борис, надеясь, что так будет доходчивее, – убил вовсе не я. Сами посудите, я искал его долго, плыл аж из самой Феодосии, добивался встречи – и для чего? Чтобы убить его, не успев перемолвиться парой слов? Да сами сообразите: Исмаил-бей был человеком ловким, сильным, опасным – разве мог я справиться с ним?
Среди бандитов начались негромкие разговоры: хоть и с трудом, но доходило до них очевидное. Исмаил-бей был для них непререкаемым авторитетом, полубогом, и тут вдруг его прирезали как ягненка. Да еще кто? Какой-то чужак, русский… И хоть на вид он выглядел довольно крепким, но не было в его глазах той звериной повадки, по которой узнают друг друга лихие люди. Так что последний аргумент Бориса показался бандитскому собранию убедительным.
– Кто же убил его? – послышалась из угла саркастическая реплика. – Вы там были вдвоем! И почему же ты тогда сбежал, если не убивал Исмаил-бея?
– Господа бандиты! – Для большей убедительности Борис прижал руки к сердцу. – Представьте, что вы застали бы меня возле трупа. Вы бы меня на клочки разорвали, не дав и слова сказать в свое оправдание! А кто убил – возможно, вы сами ответите. Когда мы разговаривали с Исмаилом, светильник внезапно погас, в темноте я услышал звуки борьбы и кто-то прошипел, как змея, «Шейс-с» – видимо, Исмаил сумел ранить его стилетом. Больше я ничего не слышал, а когда сумел осветить комнату, Исмаил-бей был уже мертв. Клянусь вам, то, что я говорю, – чистая правда. Вы ведь видели в тот день, что на стилете Исмаила была кровь? Он ранил своего убийцу, а у меня нет свежих ран и царапин, можете проверить.
Бандиты загалдели, обсуждая слова Бориса. Гул голосов был не такой враждебный, как вначале. Желая поскорее склонить колеблющуюся чашу весов в свою пользу, Борис выложил последний, хотя и крапленый козырь:
– И вот что я нашел тогда, возле трупа Исмаил-бея! – Он раскрыл ладонь и показал зажатую в ней булавку для галстука с маленькой черной жемчужиной.
Бандиты, отпихивая друг друга, проталкивались к нему, чтобы рассмотреть булавку. Как и во всяком другом случае, вещественное доказательство оказалось убедительнее любых слов.
– Вэнс, – прозвучало глухо.
И следом послышались выкрики из разных мест:
– Вэнс! Вэнс! Вэнс!
– Вы сами назвали это имя, – негромко произнес Борис.
Несмотря на тихий голос, бандиты его слушали и смотрели на него более благожелательно, чем прежде.
– У меня есть к вам деловое предложение, господа бандиты, – начал Борис, но, начав свою речь обращением ко всему воровскому сходу, он выделил среди окружающих его физиономий самую зверскую, внутренним чувством определив лидера, и обратился уже к нему: – Нельзя ли переговорить с вами с глазу на глаз?
– У меня от ватаги секретов нету! – отрезал бандит, но в ответе его не чувствовалось окончательной враждебности.
– Упаси Боже, никаких секретов! Просто вопрос тонкий и отчасти денежный, так что удобнее было бы именно с вами его обсудить.
Борис знал по опыту последних страшных лет, что, столкнувшись с любым опасным угрожающим сообществом – будь то толпа пьяных матросов, или шайка зеленых, или разбойничья ватага, или даже стая озверевших и одичавших с голоду собак, – нужно выделить в этой банде лидера – обычно это просто самая угрожающая личность – и разговаривать уже только с ним, стараясь польстить его самолюбию, подчеркивая свое к нему уважение и отличая его от остальной злобной массы: они, мол, тупая сволочь, но мы-то с вами, умные люди, знаем, чего хотим… Обычно такое срабатывало, и сейчас тоже звероподобный бандит с огромным животом и длинными волосатыми лапами мигнул своим соратникам и уединился с
