Разумеется, это не было проявлением особого такта или особой прозорливости со стороны его французской сестрички; скорее всего, речь шла об обычном совпадении, но Алексею в его несправедливости и теперешней нелюбви к Лиде все казалось значительным, серьезным поводом для неудовольствия. А девушка тем временем продолжала: – Может быть, ты не получил моих сообщений?
Он промолчал, делая вид, что поглощен сложной процедурой заваривания зеленого жасминного чая.
– Нет, этого не может быть, – так же спокойно прокомментировала собственное предположение Лида. – Твой автоответчик работает исправно, я знаю об этом от Демичева. К тому же все мои последующие звонки, даже в четыре часа утра, наталкивались на бесконечное «занято». Ты внес меня в «черный» список, Соколовский?
Он вдруг со странной отчетливостью вспомнил, как когда-то уже пытался сделать это, находясь в больнице, и, отставив в сторону чайник, провернулся к ней лицом.
– О чем ты хотела поговорить со мной? – напрямик спросил он.
Лида ни на секунду не замедлила с ответом:
– О нашем будущем, – с завидной уверенностью произнесла она.
Алексей не мог не усмехнуться ее апломбу.
– Мы давно расстались, ты не забыла? – мягко и осторожно поинтересовался он, возвращаясь к своей, похоже, никому не нужной, чайной церемонии.
– Нет, не забыла. Но это было ошибкой, Алеша. Мы нужны друг другу.
– Зачем?
– Ради того, чтобы сделать нашу общую жизнь теплее и радостней. И еще для того, чтобы создать новый театр… Ты ведь собираешься создавать новый театр, не правда ли, Соколовский?
Он молча смотрел на нее, позабыв поставить на стол дымящуюся душистую чашку. А Лида тем временем продолжала, все больше загораясь от своих слов:
– Я слышала, ты занят сейчас новым международным проектом. Ты ведь знаешь: Москва – это большая деревня, слухи разносятся в ней моментально, и твоя пластическая драма (видишь? я даже знаю жанр намечающейся постановки) уже у всех на устах. Это как раз то, что я умею и люблю делать, Алеша! Вот увидишь, я смогу, я ведь никогда не подводила тебя!
Соколовский бережно поставил перед ней чай, который уже жег ему руки, и сказал – словно отрезал:
– Нет.
– Почему? – мгновенно отреагировала она, словно бы и не удивившись.
– Потому, что я не смогу больше работать с тобой, – он чуть-чуть помедлил, думая, стоит ли произносить это вслух, и все же безжалостно закончил: – Ты вызываешь у меня слишком много негативных эмоций, Лида. Извини, так уж получилось.
Он боялся взрыва негодования, женской обиды, может быть, даже истерики и в гневе захлопнутой двери, но Лида Плетнева удивила его и на этот раз. Она грациозным движением поднялась из-за стола, подошла к Алексею и, закинув руки ему на плечи, подняла лицо, чтобы заглянуть ему прямо в глаза.
– Как жаль, – грустно выговорила она. – А я-то твердила всем, что это не более, чем сплетни…
– Ты о чем? – не понял Соколовский. Продолжать разговор в такой позе – почти в ее объятиях! – было по меньшей мере смешно, но не изображать же из себя, в самом деле, целомудренного Иосифа, не скидывать с плеч ее руки!..
– Я о той молодой француженке, почти девочке, с которой у тебя роман, – мурлыкнула Лида, не думая освобождать его из нежного плена. – Говорят, ты подцепил ее еще в Париже и только благодаря тебе ее самодеятельная студия получила шанс участвовать в программе студенческого обмена. Это правда, Алеша?
Ему сделалось смешно, и он уже совершенно спокойно, без малейших угрызений совести, отвел ее руки в сторону. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент сзади них прозвучал тихий возглас, и, обернувшись одновременно с Лидой, он увидел свою гостью, как всегда по утрам, заспанную и почти неодетую.
– Ого! – протянула Лида, и в ее чуть раскосых глазах мелькнуло какое-то хищное, даже угрожающее выражение. – Оказывается, здесь все еще серьезнее, чем я думала…
Две молодые женщины стояли напротив друг друга, с интересом разглядывая внешность своей визави и не обращая ни малейшего внимания на потерявшего дар речи мужчину. Соколовский уже открыл было рот, чтобы прервать затянувшееся дурацкое молчание и как-то объяснить обеим все происходящее, как вдруг Натали неожиданно взяла всю инициативу на себя.
– У нас ранняя гостья, Алеша? – обернулась она к нему с неподражаемо-интимными нотками в голосе и зевнула так, что всем стал виден ее маленький язычок, розовый, как у кошки. – Отчего же ты не познакомишь нас?
И обманщица подошла к брату, обвив его шею обнаженной рукой и прижавшись к нему движением, не оставлявшим зрителям никаких других возможных истолкований, кроме одного-единственного. Соколовский замер, будучи во второй раз за несколько минут обнятым помимо своей воли, а Лида с достоинством прошествовала мимо них в прихожую, не опустившись до хлопанья дверью, а напротив, прикрыв ее за собой со всей мыслимой тщательностью.
Алексей с подозрением уставился на свою юную гостью, а Натали, мгновенно отодвинувшись от него и громко захохотав, еле выговорила между приступами смеха:
– Ну что? Здорово я тебя выручила?
– Да с чего ты взяла, что меня надо выручать? – с непонятной ему самому досадой осведомился Алексей. – Если хочешь знать, ты вела себя просто вызывающе.
Рыжая бестия подмигнула ему, задорно подбоченясь:
– Так ведь это же было ясно без всяких слов. Надоевшая любовница, не верящая, что все уже позади, старая связь, тяготящая человека, нудные сцены выяснения отношений… Есть только один способ разрубить этот узел одним махом: продемонстрировать женщине новую счастливую любовь. И что, скажешь, я плохо сыграла свою роль?
Алексей, открыв рот, смотрел на нахального бесенка, так смело взявшего на себя роль судьи и вершителя чужих судеб. Есть ли на свете хоть что-нибудь, в чем бы они сомневались, эти молодые?! И имеет ли он право сейчас сделать ей нотацию, как непременно сделал бы в этом случае Татке? Впрочем, с облегчением тут же сообразил Алексей, его дочь, при всей ее свободе и раскованности, никогда, пожалуй, не позволила бы себе такой легкомысленно-скабрезной выходки. И, взглянув на Натали уже почти с нежностью, он подумал: «Современная француженка, черт бы ее подрал! Чего ж вы хотите?!»
– И все же ты рисковала, – проговорил он ворчливо, но уже с улыбкой. – Зачем тебе дурная слава, зачем лишние сплетни вокруг твоего имени? Да и враги тебе тоже не нужны, девочка, а Лида Плетнева – все же небезызвестная фигура в российском молодежном театре… Так что в следующий раз, когда надумаешь выручать взрослого мужчину из неприятной, с твоей точки зрения, ситуации, все же сначала задумайся о себе самой, ладно?
– Да ничем я не рисковала, – пожала плечами девушка, уже сделавшаяся совсем серьезной. – Ну, будут о нас говорить не то, что есть на самом деле, – так ведь уже и так говорят, верно же? Я ведь слышала, какие вопросы задавала тебе эта Лида прямо перед моим появлением на сцене… И потом, рано или поздно все узнают, что мы родственники. Только не обольщайся, пожалуйста, Алексей: эта информация вовсе не заставит людей разувериться в своих подозрениях; напротив, сплетни будут еще громче и горячее, потому что приобретут в глазах всех дразнящий кровосмесительный оттенок…
Алексей взглянул на нее, почти не веря своим ушам. Что она так мудра, так цинична или так уж действительно безразлична к своей собственной репутации? Натали смотрела мимо него, куда-то вдаль, в окно, в занимавшийся холодный и пасмурный день, и говорила как будто бы не ему, не вслух, а только позволяя собственным мыслям свободно плескаться в настороженной тишине кухни.
– Какая разница, что о нас говорят? Какая разница, что вокруг происходит? Ведь значение имеет только то, что происходит внутри нас… Только это действительно важно и только это определяет нашу судьбу.
– Я не знал тебя такой прежде, – тихо выговорил Алексей и отвернулся в сторону. Все происходящее отчего-то стало вдруг неприятно ему, и он почувствовал легкое разочарование в своей гостье – так, укол в
