заструились по ее плечам. – Ты должен поймать меня, Шикра. А впрочем, нет. Ты будешь моим соколом. Иди сюда!
Фрэнсис повелительным жестом вытянула руку вперед ладонью кверху, словно Чарльз был птицей, которую звали домой. Она знала, что Чарльз не обидится: он прекрасно понимал, что сокольничий служит птице так же, как птица служит своему хозяину. Эта пара связана самыми прочными узами, и Фрэнсис хотела установить между ними такую же связь. В ее сердце пылал яростный огонь, она твердо решила, что сегодня сломает последний барьер, разделяющий их, и скажет ему о своей любви.
С еле слышным стоном она раскрыла Чарльзу свои объятия, и он крепко прижал ее к себе. Их тела слились, они словно бы стали единым существом и опустились на землю, не разнимая губ. Фрэнсис оказалась наверху, ее волосы закрыли его лицо. Откинув голову, Чарльз сжал руками ее бедра и вонзился в эту податливую плоть, ощущая непередаваемое блаженство.
А Фрэнсис казалось, что ее уносит сильный ветер. Жаркая дрожь пробегала по ее телу с каждым его движением, с каждым толчком. Неожиданно она почувствовала себя такой свободной, какой не была никогда в жизни.
– Чарльз, я люблю тебя! – воскликнула она ликуя. – Клянусь, люблю тебя…
Услышав эти слова, он приподнялся, лицо его осветилось радостью. Не разрывая их единения, он перевернул ее на спину, и Фрэнсис засмеялась, выгнувшись и вовлекая его еще глубже в себя. Поддразнивая его, она сделала вид, что борется, и они покатились по влажной траве, пока Фрэнсис снова не задержалась наверху.
Они двигались все быстрее в едином ритме, в головокружительном полете и одновременно достигли пика наслаждения. Фрэнсис не выдержала и закричала от переполнявших ее чувств. «Господи, сделай так, чтобы мы сейчас зачали ребенка!» – молча молилась она, веря, что это будет лучшим подарком для мужчины, которого любила.
Чарльз лежал на голой земле, потрясенный, опустошенный и совершенно счастливый. Фрэнсис любит его! Она сказала это с таким убеждением, что он сразу поверил ей. Да и как можно было не поверить, глядя в ее глаза, полные страсти? Она отдалась ему здесь, на болоте, с таким самозабвением, что стоило ему вспомнить об этом, как он снова испытывал возбуждение.
Правда, теперь он знал, что эта женщина всегда сама будет выбирать время и место… Ну что ж, это стоило того, чтобы дожидаться. И все-таки Фрэнсис не переставала изумлять его. Будь он проклят, если рискнет явиться домой совершенно голым, потому что его жена раскидала одежду куда попало! Она оказалась еще более дикой и необузданной, чем он мог предполагать. Ну какая женщина предпочтет заниматься любовью в лесу или на болоте, а не в спальне на мягкой пуховой постели?!
В первый раз его чувства приличия были задеты, но, если говорить правду, он так хотел обладать ею, что ему уже было все равно, где это произойдет. Ибо в момент наивысшего восторга Фрэнсис произнесла слова, которые он так давно хотел услышать. Когда она призналась, что любит его, он ощутил волшебство и был готов на все, чтобы вновь испытать это счастье.
– Готов на все? – поинтересовалась Фрэнсис, склонившись над ним, так что ее волосы защекотали ему щеку. – В самом деле на все?
Чарльз удивленно воззрился на нее, поскольку не заметил, что произнес последние слова вслух. Но, так или иначе, отказываться от этих слов он не собирался.
– Люби меня всегда так, как сейчас, Фрэнсис, и я дам тебе все, что ты захочешь.
– Все? – неожиданно серьезно спросила она.
– Все, – поклялся Чарльз, полный решимости удовлетворить любое ее желание.
– Тогда дай мне детей, Шикра! – воскликнула Фрэнсис, схватив его за руки. – Я хочу иметь дюжину детей и хочу растить их в Морли. А если я не смогу родить всю дюжину, то возьму сирот, обездоленных, чтобы они вместе с нашими детьми заполняли дом смехом и радостью, которых мне так не хватало в детстве. Ты согласен?
Если Чарльз и удивился, то не подал виду.
– Я с радостью приму участие в этой операции, – торжественно заявил он. – Ну а что касается того, как нам вышвырнуть из дома этого негодяя… Покажи-ка мне, какие бумаги ты нашла.
Слова Чарльза вернули Фрэнсис к земным заботам. Она внезапно почувствовала, что страшно замерзла, лежа на влажной от ночного тумана траве, и вспомнила, что одежда их валяется неизвестно где. Боже, неужели она способна на такие безумства?!
– Подожди минутку, – смущенно пробормотала Фрэнсис, – я сейчас все соберу.
Она отправилась разыскивать части туалета в зарослях деревьев и в папоротнике, а вернувшись, начала разбираться, что у них есть.
– Вот твои штаны и камзол. – Фрэнсис бросила все это ему на колени, а сама поспешно надела блузку и юбку.
– Слава богу, мешочек с письмами отца цел. Где-то я потеряла твою рубашку, но сейчас найду. Никуда не ходи. Держу пари, что знаю, где она.
Вскоре Фрэнсис вернулась с его рубашкой и листком бумаги в руке.
– Мы совсем забыли о письме, которое передал Стоукс. Ты его так и не прочел.
Она вертела бумагу, надеясь разобрать в темноте, что там написано, но безуспешно.
– Наверное, это предупреждение, чтобы мы не появлялись в его владениях. – Чарльз протянул руку за письмом, наклонился над ним, стараясь разобрать имя отправителя, и внезапно напрягся. – Святой боже!
Сердце Фрэнсис тревожно забилось, когда она услышала его возглас.
– Что случилось?
Ничего не ответив ей, Чарльз сломал печать, прочитал письмо и отбросил его в сторону.
