– Заткнись, грязный ублюдок! Ты недостоин даже заикаться о них! Забудь о них, а заодно и обо мне! Но прежде я хочу получить свои деньги. Все до последнего цента, и немедленно.
Эндрю издевательски осклабился:
– Не понимаю, о чем ты говоришь, дорогая. Тебе потребовались деньги? Что ж, пожалуйста… – Он достал из внутреннего кармана бумажник и раскрыл его. – Сколько тебе нужно? Чтобы расплатиться с извозчиком? А может, чтобы купить новое платье? Вот, этого должно хватить.
С гаденькой улыбкой он протянул ей мятую банкноту.
Десса ударила его по руке и бумажка полетела на пол.
– Мне нужны все деньги, что лежали в банке. Считай это моим первым ежемесячным содержанием. – Она букально выплюнула последние слова.
Эндрю сделал круглые глаза:
– Боюсь, дорогая, до утверждения завещания это невозможно. Но что мы здесь стоим? Давай пройдем в гостиную, Клариса принесет нам бренди…
– Я не собираюсь сидеть в твоей гостиной и пить твой бренди. Я вообще не намерена оставаться в этом доме ни одной лишней минуты.
Внезапно она задумчиво посмотрела в сторону и сухо бросила:
– Принеси перо и бумагу.
– Что? – опешил Эндрю и даже оглянулся, словно эти слова предназначались кому-то другому.
– Я решила переписать на тебя половину предприятия отца. Сама, без этого жулика Клуни. Все просто и честно, Эндрю, не ищи здесь подвоха.
У него отвисла челюсть, а глаза округлились от изумления, Клариса издала сдавленный звук, похожий на мяуканье.
– Ну же! – нетерпеливо воскликнула Десса.
– Бумага не будет иметь законной силы.
– Будет, потому что я продам тебе твою долю. За бесценок. Формально компания все равно принадлежит мне, даже если вы с этим продажным адвокатом станете тянуть с оформлением завещания до бесконечности, пока не высосете из меня все деньги. Разве я не права?
– Не знаю, что и ответить.
– Не сомневаюсь. Перо и бумагу! – Она перешла на зловещий шепот: – Пошевеливайся, Эндрю, пока я не передумала. Я ведь могу поехать в Нью-Йорк и привезти оттуда другого адвоката, который разделает твоего Клуни как Бог черепаху, а ты не получишь ни цента. Даже если мне придется довести «Фоллон Энтерпрайз» до банкротства, клянусь, я сделаю это! Кроме того, ты еще кое-что не учел. Если Митчел жив, я найду его, и ты останешься ни с чем. Если же моего брата, увы, уже нет на свете, я собираюсь выйти замуж за Бена Пула, и как можно скорее. В любом случае ты проиграл. Так что довольствуйся половиной, но законной и честной, которую у тебя никто уже не сможет отобрать!
Через несколько минут документ был составлен, и Десса зачитала его вслух. Эндрю лишился дара речи: она действительно продавала ему половину «Фоллон Энтерпрайз» за смехотворную сумму, равную текущему состоянию ее банковского счета.
– А теперь, – сказала Десса, – мы поедем в банк, ты восстановишь мой счет, и я подпишу эту бумагу. Да, кстати, по дороге мы заедем в контору твоего приятеля Клуни. Я хочу забрать у него всю документацию предприятия и завещание отца. Ими со временем займется мой новый адвокат. Не забудь также, что за мной остается еще мое содержание из второй доли компании и с годовой прибыли. И не вздумай хитрить, иначе я тебя уничтожу.
– Послушай, Десса…
– Заткнись, Эндрю. Да-да, не делай такое лицо, просто заткнись и не смей напоминать мне о манерах. Ты все равно не знаешь, что это такое. Готовь свой кабриолет, мы едем в банк. Там наверняка найдется кто-нибудь, кто не откажется заверить мою подпись. Например, твой друг управляющий.
По его глазам она поняла, что попала в точку.
– Что ты собираешься делать, Десса? – спросил он.
– Я же сказала – ехать с тобой в банк.
– Нет, потом… – Он тяжело вздохнул, и на этот раз его вздох не показался ей притворным.
– А потом, Эндрю, я вернусь домой. В Монтану.
До Врат Ада Бен добрался совершенно измотанным. Спал он мало и плохо, его не покидали тревожные мысли о Дессе. Как там она? Если с ней что-то случится, он никогда себе этого не простит. Взял и сорвался с места, как обиженный мальчишка, бросил ее одну на произвол судьбы и на милость этих страшных Дрюхартов… Ему казалось, что она зовет его, и он просыпался в холодном поту.
На второй день пути состав въехал в густую завесу дыма: горела прерия. Мир исчез, растворился в его удушливых клубах, разъедавших глаза и легкие. Дышать можно было только сквозь влажную тряпку, но и это помогало ненадолго. Даже когда поезд миновал эпицентр пожара и дыма стало меньше, пассажиров продолжал преследовать пропитавший одежду и вещи запах гари.
Дети плакали, беременную женщину, занимавшую соседнее место, непрестанно тошнило, и они с мужем были вынуждены сойти на каком-то полустанке, неподалеку от которого, как говорили, жил доктор.
Вскоре сильно похолодало, окна пришлось закрыть, и снова в вагоне, переполненном давно не мывшимися измученными людьми, наступила едкая духота.
В довершение всех бед, станционный смотритель Врат Ада сообщил ему, что сегодня почтового дилижанса до Виргиния-Сити не будет: его ограбили и сожгли индейцы. Другой дилижанс ждали не раньше
