реагирует, когда мне грозит опасность. Видите ли, мы встретились на Объекте при весьма драматических обстоятельствах, он сильно привязан ко мне и не раз спасал от смерти…
— Это можно понять, — кивнул китаец, — но вопросы, связанные с мальчиком, всё же вторичны. И, не скрою, решаться они будут в зависимости от того… словом, от более важных обстоятельств.
— И какие обстоятельства более важные? — осведомился Алан.
— Цель вашего бегства на Неотерру и то, что происходило там с вами в течение года, — пояснил китаец. — Возможно, вы не понимаете, почему это так важно…
— А какая, собственно, разница? — удивился Алан. — В любом случае я сознательно нарушил режим карантина, у меня были на то серьёзные внутренние побуждения и я согласен нести за это ответственность в соответствии с законом.
— Согласен он, — шлёпнул губами Шевчук. — Как будто его кто спрашивает.
Получишь, Ёлкин, пожизненное, и моли своего Бога, чтоб тебя блатные в камере не опустили…
— Господин Ли, — повернулся Алан к китайцу, — а вы уверены, что присутствие господина Шевчука так уж необходимо? Ведь допрос… хорошо, беседу — её ведёте вы?
— Господин Шевчук тут находится на совершенно законном основании, как временно исполняющий обязанности начальника службы безопасности, — китаец вежливо улыбнулся. — Но господин Шевчук не будет нарушать правила вежливости и процедуру ведения… беседы.
Оказывается, Шевчук-то — «временно исполняющий»! Вот, значит, как отдалось ему по шапке за суицид с применением транспортных средств… Интересно, а постигла ли какая кара господина Упманиса? Хотя нет, это неинтересно.
— Я не собираюсь ничего скрывать, — сказал Алан. — Нарушить режим карантина и отправиться на Объект я решил ещё девять лет назад. И вот почему…
Он говорил долго, делая временами длинные паузы — не так-то просто было уместить выстраданные мысли в сухие протокольные формы. Рассказал о жаждущих слова Божия жителях Неотерры, о необходимости просвещать Светом Христовым все народы — даже такие далёкие, о том, что «надлежит Богу повиноваться более, чем человекам».
Естественно, умолчал об отце Александре, умолчал о Даниле Мищенко, вколовшем ему не прошедшую лицензирования вакцину, о тех, кто, сам не зная зачем, помогал ему готовиться к миссии. Зато о перепрограммировании шлюпки поведал в деталях.
Детали эти он чуть приукрасил, но так выглядело лучше. Во всяком случае, никто из этих троих явно уж не разбирается в тонкостях программирования.
— Да, занятно… — терпеливо выслушав его рассказ, прокомментировал «лизун». — Казалось бы, разумный человек, доктор наук… и такой фанатизм. Нет, — упреждающе поднял он ладонь, — мы не будем спорить о вашей религии. Это не входит в сферу моих обязанностей. Однако что же именно происходило с вами после приземления?
Алан вздохнул. Невидимые микрофоны ждали его рассказа. Отчёт о миссии.
Интересно, сколько человек выслушает? Наверняка даже не весь Мировой Совет.
Скорее всего, несколько референтов в каком-нибудь комитете… после чего выпишут проект решения и отправят согласовывать начальству.
Он начал говорить. Перечислил города, в которых проповедовал, даты по земному календарю, деревни, которыми случалось проходить. Труднее всего оказалось рассказать об Огхойе, о тётушке Саумари, «фальшивой ведьме». Слова липли к гортани, волосинками щекотали язык. Ну разве могут эти люди понять что-то о тётушке? Для них она — невежественная туземка. А Гармай — всего лишь юный террорист. И объяснять — бесполезно. Для них что Высокий Дом, что Ги-Даорингу — букашки, ползающие по чужому шарику. Максимум — геополитический фактор, от которого правильнее всего отгородиться стенкой.
— Это, конечно, весьма интересно, — вежливо покивал «лизун», — но вы уверены, доктор Ёлкин, что всё именно так и было? Видите ли… Ну вы просто представьте, что начнётся на Земле, едва только ваша история станет достоянием прессы. Мало сказать сенсация. Это взрыв. В том числе и взрыв религиозного фундаментализма.
Очень многие захотят пойти по вашим ногам… простите, стопам. Разные конфессии начнут выяснять, у кого больше прав на проповедь. А исламский фактор… представьте себе, у многих арабских стран имеется собственный космический флот, в том числе и боевые крейсера. Это не афишируется, в Сети мы такую информацию вычищаем… но так оно и есть. Что, если они попытаются силой прорваться сквозь «зону отчуждения»? Оккупировать Неотерру, мечом и огнём распространяя свою религию? Что делать мировому сообществу? Начинать звёздные войны? До сих пор настоящей угрозы мировой войны не было. Ещё с тридцатых годов, когда обуздали терроризм. Но сейчас появился новый фактор… равновесие нарушится. И этот фактор — вы, Алан Викторович. Не столько даже вы сами, сколько сам факт вашей… гм… миссионерской экспедиции.
Китаец поглядел на него укоризненно. Мол, из-за таких, как ты, и начинаются ядерные войны.
— А к чему вы меня склоняете, господин Ли? — Алан понимал, что «лизун» ничего не говорит просто так. Каждое его слово преследовало какую-то цель. Очень серьёзный господин. Наверняка в разведке с младых ногтей. Возможно, ещё с розового читинского детства.
— Просто мне кажется, доктор Ёлкин, что всё на самом деле было иначе. Вы действительно отправились на Объект, угнали шлюпку, приземлились… Парашют и перепрограммирование — этого не надо, это лишние детали. Целью вашей было изучение… ну, скажем, рукописей в библиотеке императорской столицы, в Высоком Доме. Всем же известно, что нашей технике пока не под силу сканировать внутренность помещений. Вдобавок — известная авантюрность вашего характера… хотелось лично окунуться в предмет исследований, первому ступить стопой… Но действительность оказалась, с одной стороны, куда скучнее, а с другой — по-человечески приятнее. В первой же деревне, где вы остановились на ночлег, вам на глаза попалась прекрасная девушка… скажем, дочь хозяина постоялого двора.
Хотя… нет… с папашей были бы сложности… Пускай лучше это будет молодая вдова. Одинокая, пылкая, удивительно отзывчивая женщина. И она ответила вам взаимностью. Вы оставили свои первоначальные планы и просто жили долго и счастливо…
— И умерли в один день, — докончил Алан.
— Нет, в один день умерла ваша избранница, — спокойно возразил китаец. — Её закидали камнями односельчане, потому что прошёл слух, будто она ведьма. И колдовству научилась от вас. Вам пришлось бежать, с огромным трудом и опасностями для здоровья добираться до тайника с радиостанцией, вызывать помощь.
Вот и всё. Это очень светлая, очень человечная история. Уверяю, всем понравится, вы станете популярны в обществе. Возможно, по мотивам ваших приключений будут поставлены телесериалы, мюзиклы, написаны романы. Досадно, конечно, что нарушен был карантин, но ничего же страшного не случилось. Никакого культурного воздействия. Вас там уже нет, вашей гражданской жены-ведьмы тоже. И на Объекте всё идёт как и раньше. А карантин блюдётся ещё строже.
— Скажите, — Алану даже весело стало от такой наглости, — а как в вашу светлую и человечную историю вписывается Гармай? Добро бы я ещё провёл там лет пятнадцать… но за три месяца дети так не вырастают, даже на Объекте.
«Лизун» пожевал губами.
— Да, — признал он, — мальчик, конечно, фактор неожиданный. Но и тут есть разные решения. Возможна изоляция в специальной клинике… возможна амнезия, не затрагивающая основ личности. Такие технологии применяются ещё с прошлого века.
В любом случае я могу гарантировать, что ни жизни, ни здоровью вашего… гм-м… сына ничего не грозит. Вы даже смогли бы видеться с ним, когда пожелаете…
— А почему вы думаете, что я произнесу весь тот дешёвый вздор про любовь и вдовушку? — усмехнулся Алан.
— Ну зачем же обязательно дешёвый? Придумайте что-нибудь более… утончённое. В конце концов, можно нанять хорошего литератора. За солидный гонорар многие бы маститые согласились. Разумеется, с подпиской о неразглашении. Но поймите главное — ваши тамошние драматические коллизии надо превратить в мелодраму.
Иначе драма случится и на Земле, и там, — тонкий палец коснулся обзорного экрана,
