вашего Бога. Ведь этот Бог ваш уже состарился и не в силах больше защищать вас от меня. Кабы не бессилие Его, разве Он давно уже не рассчитался бы со мною за Себя, за Свой народ, за Свой храм, как Он сделал это с фараоном, с Сисарой и со всеми царями ханаанскими?
Слыша такое богохульство, горько зарыдал р. Хуцпит и, разорвав на себе одежды, воскликнул:
– Горе, горе тебе, кесарь! Что станешь ты делать в тот день, когда придет Господь, чтобы воздать по заслугам Риму и богам его?
– Довольно препираться со мною этому старику! – крикнул кесарь. – Казнить его!
Р. Хуцпита сперва закидали камнями, а затем распяли!
Вывели на место казни р. Ханину бен Хахиная.
Предание гласит, что всю жизнь свою, с двенадцати и до девяностопятилетнего возраста, он провел в посте.
День, когда его повели на казнь, был канун субботы. Стоя перед палачами, он приступил к чину «Встречи Субботы».
И едва он произнес слово «освятил», напали на него палачи и умертвили его.
И Бат-Кол возгласил: «Благо тебе, Ханина бен Хахинай! Ты свят – и со словом «Свят» отлетела душа твоя!»
Когда повели казнить р. Иешевава Га-Софера, ученики стали говорить ему:
– Учитель, что с Торою станется?
– Дети мои, – отвечает он им, – наступает время, когда Тора забыта будет в народе. Недаром злодейское племя это принялось с такой наглостью уничтожать лучшую красу нашу, достойнейших и славнейших среди нас. О, если бы моя смерть послужила уже последним искуплением для всего поколения нашего! Но, увы, я предвижу, что не останется ни одной улицы в Риме, где не валялись бы кости еврейские. О, много, много крови еврейской будет еще пролито этими злодеями.
– Что же следует нам делать, учитель?
– Стойте крепко один за другого, живите между собою мирной и праведной жизнью. Может быть, не все еще надежды потеряны.
Спрашивает кесарь:
– Сколько лет тебе, старик?
– Сегодня, – отвечает р. Иешевав, – мне девяносто исполнилось. Но еще в чреве матери надо мною произнесен был приговор – и мне, и товарищам пасть от руки твоей. Но знай, кесарь, Господь взыщет с тебя за кровь нашу.
– Сейчас же казните и этого! – крикнул кесарь. – И посмотрим, каковы власть и сила его Бога.
Р. Иешевава сожгли живым на костре.
Повели казнить р. Элиэзера бен Шаммуа. По преданию, ему тогда было сто пять лет. С детства и до последних дней его никто не слыхал от него легкомысленного или дурного слова; ни с кем ни разу не выходило у него ссоры. Это был человек величайшей скромности и миролюбия. Восемьдесят лет он провел в постоянных постах.
День, когда его повели на казнь, был Иом-Кипур.
Спрашивают ученики:
– Учитель, скажи, что в эту минуту открыто очам твоим?
– Воды потока Шилоах вижу я, и душа каждого праведника погружается в них, чтобы чистою войти в Иешивашел-Маала[64] и слушать там сегодняшнее поучение р. Акибы. И вижу я: для каждого праведника особым ангелом ставится золотой трон, чтобы восседать на нем в чистоте небесной.
Велит кесарь казнить его. И в эту минуту звучит Бат-Кол: «Благо тебе, Элиэзер бен Шаммуа! Чиста была твоя душа – и со словом «чистота» отлетела она в вечность».
Р. Иоханан говорит:
«Горе им, горе народам языческим, ибо нет достаточно грозного искупления для них. Пророк говорит: «Отнятую медь я восполню золотом, железо – серебром, серебро – медью, камни – железом. Чем же могут враги за р. Акибу и его товарищей ответить? Про них и сказано: «И смою кровь их, которая еще не смыта Мною».
Р. МЕИР (НЕГОРАИ). ЭЛИША БЕН АБУЯ (АХЕР). БЕРУРИЯ
Р. Меир был переписчиком св. книг, и чрезвы– чайно искусным. Зарабатывая три шекеля в день, он тратил шекель на пропитание, шекель – на одежду, а третий шекель отдавал в помощь неимущим ученым.
Ученики однажды спросили его:
– Учитель, кто же о твоих детях позаботится?
– Псалмопевец говорит, – ответил р. Меир: – «Я был молод и состарился, но не видал праведника оставленного и детей его просящих хлеба». Будут дети мои вести праведную жизнь – Господь их не оставит, а если нет, то зачем стану я заботиться[65] о врагах Божьих?
Р. Меир рассказывал:
– Когда я поступил в число учеников к р. Исмаилу, он спросил меня:
– Чем ты, сын мой, занимаешься?
– Перепискою св. книг, – ответил я.
– Сын мой, – сказал учитель, – будь чрезвычайно внимателен к своей работе: пропустишь одну букву или прибавишь букву – и может произойти переворот в умах во всем мире.
Видавшие р. Меира во время его занятий св. наукой говорили, что он пламенным воодушевлением напоминал титана, выламывающего скалы, и измалывающего их в порошок одну о другую.
Р. Симеон бен Гамлиель носил титул «Насси», р. Меир – «Хахам», р. Натан – «Аб-бет-дин». В обычае было, что при входе каждого из них все присутствующие в академии вставали со своих мест.
Не понравился обычай этот р. Симеону.
«Недопустимо, – решил он, – чтобы между мною, патриархом, и ими не было никакой разницы чинопочитания».
И ввел он новое правило:
При появлении патриарха встают все и остаются на ногах, пока он не скажет: садитесь. При входе аб- бет-дина ближайшие к проходу становятся двумя шеренгами и стоят, пока он не сядет на свое место. При входе же хахама и следовании его к своему месту поднимаются поочередно – передние встают, а те, которые позади, садятся.
В тот день, когда новое правило было введено, р. Меира и р. Натана как раз не было в академии. Назавтра же, придя в академию, видят они – не все встали перед ними, как бывало прежде, и спрашивают:
– Что значит это?
– Так установил, – отвечают им, – р. Симеон бен Гамлиель.
И говорит р. Меир р. Натану:
– Я хахам, ты аб-бет-дин. Придумаем что-нибудь против него. И вот что пришло мне на мысль: потребуем, чтобы он публично прочел лекцию по трактату «Окцин» – предмету ему малознакомому. Он неизбежно растеряется. Этим мы воспользуемся, чтобы низвергнуть его с патриаршества. И станешь ты патриархом, а я аб-бет-дином.
О заговоре этом проведал р. Иаков бен Карши и решил предупредить недостойное столкновение. С этой
