— О том, ваша светлость, что я не откусываю больших кусков.
— Правильно. И не откусывайте. У вас есть дети?
— Да, ваша светлость, двое.
— Надеюсь, вы их учите есть медленно. Иначе им придется плохо. Вот американцы едят быстро и портят себе желудок. Мой знакомый американец, мистер Питерc, ужасно страдает.
Адамс понизил голос и доверительно проурчал:
— Не сочтите за дерзость, ваша сссввв…. я читал в газете…
— О желудке мистера Питерса?
— Об его дочери, ваша ссссс, и мистере Фредерике. Разрешите принести поздравления?
— Э? Что? Принести? А, да, да, да, принесите. Да, да. Конечно. Оч-чень хорошо. Давно пора угомониться. Я так и сказал. Сиди без денег, в город не езди — да, да, пусть посидит, бездель…
У лорда Эмсворта бывало просветление, и он внезапно понял, что говорит сам с собой. Мгновенно одумавшись, он заказал бульон. Ему было неудобно перед Адамсом, но тут он увидел, как мистер Симмонс ест сыр, и забыл обо всем.
Бульон вернул благодушие. Когда Адамс снова подошел к столику, граф осведомился:
— Значит, вы читали о помолвке?
— Да, ваша светлость, в «Дэйли Мэйл». А в «Дэйли Миррор» есть фотографии. Миссис Адамс их вырезала и положила в альбом. Не примите за дерзость, очень красивая молодая леди.
— Очень, Адамс, очень. И богатая. Мистер Питерc — миллионер.
— Так и сказано в газете, ваша светлость.
— Они там все миллионеры. Интересно, как им удается? Надеюсь, он честный человек, а вот желудок — никуда! Ел большими кусками. Вы не едите большими кусками, Адамс?
— Нет, ваша светлость.
— Покойный Гладстон[6] жевал все по тридцать три раза. Очень разумно, если не спешишь. Какой вы порекомендуете сыр?
— Многим, ваша светлость, нравится горгонсола.
— Прекрасно, прекрасно, превосходно. Что в американцах хорошо, это их деловитость. Мистер Питерc в одиннадцать лет зарабатывал двадцать долларов в неделю. Продавал мяту в салуны, это у них такие кафе. Не могу понять, зачем им мята. Видимо, для кошек. Вы подумайте, двадцать долларов! Это четыре фунта. Я в одиннадцать лет столько не зарабатывал. Точнее, я никогда столько не зарабатывал. Поразительно, Адамс! Если бы каждый был таким деловитым… Я сыр съел?
— Еще нет, ваша светлость. Я собирался послать за ним лакея.
— Не надо. Пусть принесет счет. У меня встреча.
— Разрешите взять вилку, ваша светлость?
— Э? Что? Вилку?
— Вы машинально положили вилку в карман.
Лорд Эмсворт вынул вилку, словно неопытный фокусник, чей фокус удался против всех ожиданий, и с удивлением взглянул на Адамса.
— Кажется, я становлюсь рассеянным, мой дорогой. Вы не замечали?
— О нет, ваша светлость!
— Очень странно, очень… Пожалуйста, вызовите такси.
— Швейцар сейчас подзовет, ваша светлость.
— И верно! Швейцар. До свиданья, Адамс.
— До свиданья, ваша светлость.
Лорд Эмсворт благодушно направился к двери. Адамс благоговейно смотрел ему вслед.
Катясь по солнечным улицам, граф нежно улыбался бесчисленным жителям Лондона. Все беспокоились; он был счастлив. Беспокоиться, в сущности, — специальность двадцатого века, но Эмсвортский лорд ее не ведал. Быть может, в его жизни не было тех, высших чувств, которые уподобляют нас богам. Он не знал того трепета, какой вызывает в нас победа; зато не знал и стыда, связанного с поражением. Имя его после смерти не войдет в анналы истории, но он к тому и не стремился. Он был счастлив, как только может быть счастлив кто-то в наш тревожный век.
Автомобиль остановился у дома с веселыми цветами на окнах. Лорд Эмсворт заплатил шоферу и посмотрел на дом, гадая, зачем он сюда приехал.
Несколько минут напряженной мысли решили проблему. Здесь жил мистер Питерc, а он, то есть граф, должен посмотреть его скарабеев.
Именно, скарабеев.
Ска-ра-бей. Скоро-бей… Может быть, воробей? Нет, тогда — воробьев, и вообще их не собирают. Кто же это такие?
Скорее всего, рыбы.
В нашем мире есть люди, которые просто не умеют отдыхать; отдыхом они называют перемену работы. К этому многочисленному классу принадлежал Дж. Престон Питерc, отец известной нам Эйлин, буквально помешавшийся на достаточно неприятных с виду египетских скарабеях.
Пять лет назад расшатавшиеся нервы привели его к нью-йоркскому врачу, который сказал, что надо заиметь хобби.
— Какое? — раздраженно спросил мистер Питерc, у которого уже пошаливали и желудок и характер. Самое слово «хобби» не понравилось ему. Он занимался делом, а не всякой чушью — но врач заметил, что именно поэтому сейчас приходится выписывать чек на сто долларов. Это подействовало. Мистер Питерc совсем не любил выписывать чеки.
— Любое, — продолжал врач. — Чем вы интересуетесь? Мистер Питерc подумал, но ничего не вспомнил. Даже еда
почти перестала его интересовать.
— Вот я, например, — сообщил все тот же врач, — собираю скарабеев. Почему бы и вам этим не заняться?
— Потому, — отвечал мистер Питерc, — что я ничего о них не знаю. Кто они такие?
— Слово «скарабей», — с удовольствием начал врач, — происходит от латинского «scarabeus», то есть жук.
— Жуков я собирать не буду, — сказал мистер Питерc. — Еще чего! Жуков!
Врач подумал, не лучше ли обратить пациента к почтовым маркам, но все же пояснил:
— Скарабей — египетский символ в виде жука. Использовались они как печати, обычно — вправленные в кольца. Есть и простые украшения, скажем — из них низали ожерелья. На многих скарабеях мы видим надписи, к примеру: «Мемфис велик во веки».
Мистер Питерc мгновенно перешел от брезгливости к приветливому любопытству.
— У вас такой есть?
— Простите?
— Этот, с Мемфисом. Я там родился.
— Вероятно, речь идет о другом Мемфисе.
— Ну, прямо! Другого нет. Мемфис — в Теннесси.
Врач был врачом, а не пациентом именно потому, что избегал споров.
— Посмотрим мою коллекцию, — предложил он, — тут, рядом.
Так мистер Питерc помешался на скарабеях.
— За сколько времени, — спросил он, — можно вот это собрать?
Врач своей коллекцией гордился.
— За сколько? — переспросил он. — Такую коллекцию? За много лет, мистер Питерc.
— Ну, прямо! — вскричал пациент. — Соберу за полгода. Спорим на сто долларов.
С этой секунды мистер Питерc вложил в скарабеев ту неудержимую энергию, которая принесла ему и миллионы, и гастрит. Он вынюхивал их, как собака — добычу. Он вытягивал их из всех уголков света и, к должному сроку, обладал огромной коллекцией.
