денег. Что ж, завтра я ее увижу. Бедная Салли! Дай Бог, чтобы все обошлось. Замечательная девушка.
— Да.
— Ты тоже так думаешь?
— Конечно! Я очень хотел ей помочь. Гермиона сказала, старый Восток собирается заказать свой бюст, и я посоветовал обратиться к Салли.
— Так, так… Может растрогаться. «Какая чистота, — воскликнет она, — какое сердце!». Еще не все потеряно, Мартышка, только веди себя правильно.
— Ты не забыл, что я женюсь на Гермионе?
— Да ну ее!
— Дядя Фред…
— Советую как друг. Ты — тонкий, трепетный человек, склонный к меланхолии. Помню, на этих бегах, когда полисмен взял тебя за шиворот… Одно слово, Гамлет. Тебе нужна веселая, добрая жена, которая поставит капкан на епископа, если он у вас заночует. Сомневаюсь, чтобы твоя Гермиона проткнула кому-нибудь грелку. Нет, она — не для нас. Пошли телеграмму понежней — прости, передумал и так далее. У меня есть бланки.
Лицо у Мартышки озарилось неземным светом.
— Дядя Фред, — сказал он, — дикие кони не оттащат меня от этой девушки.
— Они и не станут, — заверил граф.
— Я ее боготворю. Я готов для нее на все. Вот, к примеру, она думает, что я не пью. А почему? Потому что она сказала, что молодые люди только и делают, что пьют, как насосы. А я говорю: «Пьют? Не понимаю! Я — в рот не беру.». И пожалуйста.
— Значит, когда ты к ним приедешь…
— … дадут лимонада. Я на это шел. Тяжело, но выдержу. Сказано тебе, боготворю. Если уж она — не ангел в человеческом облике, я и не знаю, где эти ангелы. До сих пор я не умел любить.
— Что ж, мог научиться. Я заботливо созерцал пятьдесят семь твоих попыток, начиная с веснушчатой девицы в танцклассе, которая дала тебе в глаз ведерком, а кончая…
Лорд Икенхем искал слова. Мартышка ждал.
— … кончая этим гибридом Джордж Элиот, Боадицеи и покойной миссис Кэрри Нейшн.[59] Этой пламенной гувернанткой. Этой крутой девицей, с которой ни один разумный человек не войдет в темную аллею.
Мартышка встал.
— Присоединимся к дамам? — спросил он.
— Их нет, — отвечал дядя.
— Сам не знаю, зачем я так сказал, — совсем расстроился племянник. — В общем, не говори ты глупостей, сыграем лучше в бильярд.
Глава третья
Наутро, с легким сердцем, с песней на устах Мартышка отбыл в Эшенден. Лорд Икенхем благосклонно помахал ему вслед, стоя на ступенях портала.
Ничто не окрыляет влюбленного сильнее, чем гордость, которую испытывает он, когда отвергнет искушение. Вспоминая, с каким упорством противостоял он соблазнам приятных и полезных развлечений, Мартышка возвышался духом.
Приятных и полезных! Мало кто был так близок к восклицанию: «Еще чего!», как Мартышка, в чьей душе не совсем утихли недавние соблазны. Нет, искушать человека, который отринул всякий порок! Вздрогнув от омерзения и гнева, Мартышка загнал соблазны в подсознание, сознание же обратил к более приятным сюжетам, а именно — к встрече с родителями невесты.
Он мало знал о них, но предполагал, что они достаточно умны, чтобы распознать добро, а потому такой человек, как он — стойкий, трезвый, чистый — очарует их с первой минуты. «Он просто прелесть!» — напишут они Гермионе, а старый добрый Восток, поистине — герой Диккенса, скажет своей жене (мягкой, уютной, добродушной): «Дорогая моя, давно не видел такого приятного юноши!» и, возможно, прибавит: «А ты?». Словом, Мартышка предвкушал, как прижмет их к своей груди.
Поэтому он огорчился, заметив, что это нелегко. Чтобы прижать хозяев к груди, надо войти в дом, а тут получилась заминка.
Дом Бостоков восходил к тем дням, когда жилища строили не для того, чтобы надеть там шлепанцы и закурить трубку, а для того, чтобы отражать врага, вооруженного тараном. Входные двери были массивны, к тому же и закрыты. Звонок не работал. Мартышка навалился на него всем своим весом, но тщетно; и задумался, что же делать.
Тогда и заметил он открытое окно, доходящее до пола. Это ему понравилось. Может быть, первый визит не начинают с таких поступков, но добродушный, сердечный, гостеприимный хозяин выше этого. Мартышка покинул дверь, вошел через окно — и тут же испытал потрясение, которое испытывал всякий, оказавшись в музее сэра Эйлмера. Собрание африканских диковинок было на редкость ужасно. Что до Мартышки, он в жизни своей не видел такой мерзопакости.
Собравшись с силами, он стал рассматривать ближний экспонат — странную штуку, изготовленную из глины дикарем, напившимся джину, и удивлялся, почему бы тому, вместо таких мучений, не поохотиться на крокодила или хоть на соседа, когда тишину нарушил вопль:
— РЕДЖИНАЛЬД!
Подскочив, Мартышка выронил глиняную штуку. Она упала и разбилась. После чего перед ним в дверях возник незнакомый человек, предваряемый могучими усами.
Примерно тогда, когда Мартышка нажал на педаль своей машины, сэр Эйлмер Восток входил в спальню леди Восток, чтобы починить там жалюзи. Он любил эти мелкие домашние дела и хотел, чтобы все было в порядке к приезду жены, которая гостила дней десять в Лондоне, у дочери.
Предположив, что старый школьный друг не одобрит того, что сделал Билл Окшот, лорд Икенхем проявил знание человеческой натуры. Губернатор, привыкший к беспрекословному подчинению, не может перенести провала. Он пыхтит, он сжимает кулаки, он кусает губы; тем более, если он и в спокойном состоянии напоминает нравом американского медведя, угодившего в капкан. Трудясь над планкой, сэр Эйлмер был мрачен, усы его гневно трепетали, иногда он злобно фыркал.
Он ждал жену, чтобы доверить ее покорному слуху все горести, и, завершив свой труд, дождался. К парадному входу подъехала машина, из нее вышла леди Восток, дама лет сорока с небольшим, похожая на лошадь.
— А, вот ты где, дорогой! — приветливо сказала она, ибо, беседуя с мужем, запасалась приветливостью на обоих. — Какой странный запах…
Сэр Эйлмер нахмурился, он не любил критики.
— Клей, — лаконично ответил он. — Я чинил жалюзи.
— Как хорошо! — восхитилась леди Восток. — Спасибо тебе, дорогой. Слава Богу, я опять дома. В Лондоне страшная духота. Гермиона прекрасно выглядит. Шлет приветы тебе и Реджинальду. Он здесь?
Собираясь осведомиться о том, кто такой Реджинальд, сэр Эйлмер вспомнил, что дочь его недавно обручилась с мерзавцем, носящим это имя, и ответил, что тот еще не приехал.
— Она говорит, — сообщила жена, — что он приедет сегодня.
— А его нет.
— Может быть, забыл?
— Молодой кретин, — подытожил беседу сэр Эйлмер. Леди Восток тревожно глядела на него. Она знала, что, если муж кого не взлюбит, он за две секунды превратит его в жирное пятно; знала — и боялась. На вокзале Ватерлоо дочь недвусмысленно распорядилась, чтобы жениха холили и лелеяли. Прекрасная
