За нашим столом уже сидели Олег с Борисом, обсуждая какую-то судя по всему занятную тему, то и дело один из них показывал какие-то фигуры на пальцах, желая доказать своему оппоненту собственную правоту.
-Утро доброе господа.
На мое приветствие все собравшиеся ответили разноголосицей, кто-то даже порывался встать, но успокаивающий взмах руки посадил ретивых служителей посольства обратно на места.
-Интересно, что же вы так оживленно обсуждали, друзья, что даже на пальцах показывали друг другу, наверное, для острастки?– с улыбкой спросил я лейтенанта с боярином, усаживаясь за стол с приготовленными горячими блюдами.
Олег с Борисом несколько стушевались, но спустя минуту уже оживленно начали доказывать уже мне, то самое о чем они так охотно спорили. Оказывается, суть проблемы была в том что они спорили о оружии, точнее о пехотной шпаги и палаше, про сабли вроде никто ничего не говорил. Как боярин и соответственно как больше уделяющий внимание конным экзерциям Борис Долгомиров придерживался мнения о том что палаш наиболее удобен и незаменим, нежели легкая пехотная шпага, которую пехотинцы особо не используют, полагаясь больше на фузею со штыком. Ну а Олег настаивал на том, что шпага лучше палаша, причем даже верхом на коне. Спор в котором честно признаться не мастак не вызвал у меня ничего кроме вежливого интереса, да и то только потому, что приходилось слушать опустошая тарелки перед собой. А вообще я конечно же придерживался варианта, что именно сабля наиболее удобна как личное оружие воина, и относительно легкая, в меру длинна, да и к тому же удар смягчать ей проще в сшибке с врагом, проверено! Но как говорится о пристрастиях не спорят, так что пусть каждый использует то что ему нравится, лишь эффект должный был. Вот только мои то витязи вооружены именно саблями. А через век с небольшим вся русская армия перейдет со шпаг на сабли, чем не показатель?
Позавтракав, я отправился во дворец, сопровождающих взял минимум, всего троих: Олега и Руслана с Сергеем, остальные остались в гостинице, присматривать за прислугой и за раненым графом Гомез. Все же оставлять мало воинов пускай и не в такой уж и большой гостинице не стоило, кто знает, что кровники могут учудить?
Во дворец удалось попасть только через пару часов, да и то благодаря тому, что пришел начальник караула, видевший меня вчера, он сразу же передал просьбу об аудиенции у первого министра Хулио (Джулио) Альберони. Правда, даже проходя во дворец моих гвардейцев, пришлось оставить во внешнем периметре, ожидать меня «на улице» если можно так выразиться. Дальше пускай их никто не хотел .что в принципе то правильно, нечего во дворце посторонним разгуливать, да ненужные возможности покушений плодить.
-Вы, сеньор посол хотели меня видеть?– поинтересовался у меня первый министр, как только я вошел к нему в кабинет, где он сидел за чашечкой ароматного кофе, пролистывая бумаги.
-Да, сеньор первый министр. У меня появилось одно довольно-таки щекотливое дело, которое хотелось бы уладить, не придавая огласки,– присаживаясь напротив министра, говорю ему, благодарно кивнув за кружечку напитка поставленную рядом со мной.
-Вот даже как, а я признаться думал, что у вас возникли какие-нибудь вопросы по поводу вчерашнего разговора, но раз все их нет, значит, мы правильно поступили, что так долго обсуждали наши проблемы.
Альберони встал из-за стола, распахнул окна и вновь сел, с улыбкой откинувшись на спинку кресла, подставляя влажный от пота лоб теплому ветерку, приятно овевающий в такую погоду.
-Знаете, сеньор посол, я думал, что на центральных улицах Мадрида, несмотря на все то, что творится в предместьях столицы и ее окраинах можно спокойно погулять и не думать о постоянно ударе в спину или выстреле с запыленного чердака. Но оказывается, что и это все не так, как хотелось бы, вчера к примеру на глазах у многих жителей один молодой человек напал на трех мужчин, которые ничего не делали кроме того, что мирно созерцали красоты столицы.
Отвернувшись, первый министр пододвинул ко мне исписанный мелким почерком листок, ткнув пальцем в окончание. Приглядевшись, даже я не знающий испанского языка разобрал «Алехандро Пилар- Гомез». Как и откуда об этом узнал сам Альберони он мне, конечно же, не скажет, но вот теперь мне придется дорого заплатить за жизнь Алехандро. Ведь теперь то это будет не просьба, а банальный откуп, цена которого может оказаться такой, которую я не смогу заплатить за жизнь графа Гомез.
-Что ему грозит?– сам для себя спрашиваю у министра.
-Виселица.
-За убийство кровников?
-Да, именно за него. Наш король Филипп, да славятся его годы в веках, человек очень справедливый, и отступаться от своего решения не будет, тем более что закон это действует уже давно,– с показным сожалением вздохнул итальянец.
-А если заменить наказание?
-Чем? Другой казнью?
-От чего же казнью? Ведь главное, чтобы граф Пилар-Гомез больше никогда не появился на землях Испании? Так какая разница умрет он или навсегда покинет ее пределы … так сказать под принудительной ссылкой в холодную и дикую страну?– с сарказмом спрашиваю первого министра.
-Не думаю, что это можно будет сделать.
-Что ж, тогда не буду вас больше задерживать, сеньор первый министр, надеюсь, что вы сможете что-нибудь сделать для молодого графа, оставшегося, на сколько мне известно единственным в своем роде.
Красноречиво глянув на Альберони, я выложил на стол, поверх исписанного мелким почерком листа пару больших камней алого и темно-зеленого цвета, на гранях которых тут же заиграли десятки солнечных лучей, пуская разноцветные «зайчики» на стены кабинета.
-Но с другой стороны, королева может повлиять на своего супруга, и сделать исключение для одного не в меру горячего юноши…
…Через три дня почти ополовиненное посольство отбыло из Мадрида, оставив в городе во главе небольшого консульства боярина Долгомирова, пятерых слуг и трех гвардейцев, купив для нужд Русского царства небольшой двухэтажный дом. Раз уж начало отношениям положено, то опускать вожжи раньше времени нельзя, первое время держать «руку на пульсе» отношений с Испанией просто необходимо.
Что же до полноценного посольства, то оно будет основано только после указа государя, однако половину казны я все же оставил Борису, налаживать связи при дворе и приобретать друзей. Политика дело дорогое, не зря Петр в первую очередь выделяет деньги на армию, флот и посольства, дипломатов то есть. Информация всегда ценилась, во все времена!
Полтора десятка человек ранним утром покинула столицу Испании, увозя вместе с собой двух испанцев: молодого графа, помилованного королем и отправленного в вечную ссылку и старого лекаря, приговоренного к смерти, а сейчас благословляющего всех святых за свое счастливое спасение.
Подготовка в обратную дорогу шла как можно незаметней, ведь кровники Алехандро, узнав о замене наказания, рвали и метали, грозясь отомстить. А, зная, что это не пустые похвальбы, то лезть лишний раз на рожон не стоило, поэтому я принял решение, что пускай не все дела удастся выполнить, но зато и шанс благополучно избежать ненужной встречи вырастает много больше, чем даже через день.
Но все же видимо удача была на нашей стороне и мы выехали поутру без происшествий, но это не значило, что и весь путь будет спокойным. Стоило спешить и еще раз спешить.
Карета и десяток верховых всадников летели, словно на крыльях приближаясь к заветному порту, с каждым днем расстояние уменьшалось, и одновременно с этим увеличивался шанс на дальнейшее спокойное путешествие: без кровников и ненужной для меня мести.
Ночуя на полянах, при свете костров, съедая прихваченные с собой запасы вяленого мяса и пирогов, а порой купленные прямо по пути в придорожных тавернах зажаренные мясные тушки, аппетитно пахнущие сквозь тройной какой-то ткани, больше похожей на мешковину, только более плотную. Порой, глядя на игры огненных духов в пламени кострища, я ловил себя на мысли, что быть может зря мы вообще так мчимся, и стоит просто ехать, останавливаясь на ночлег в гостиницах и тавернах?
Но эти мысли почти сразу же пропадали, стоило мне только вспомнить глаза семейства Кортесов, глядящих на приговоренного графа Пилар-Гомез. Что делать, здесь кровная вражда впитывается с молоком
