— Да поймите вы! Того Петра Судакова, которого вы знали, уже нет. Есть убийца, вор, который ни перед чем не остановится! Если нужно будет, он переступит через ваш труп, не колеблясь!
Алексей Алексеевич смутился:
— И все же я попробую…
Мы вышли из-под навеса остановки под дождь и двинулись к моему дому. Было очень тихо, лишь шорох капель, негромкий звук наших шагов да далекий шум редких машин где-то за домами нарушал ночной покой…
Подумать только — в моей родной квартире, в которой я прожил без малого семь лет, сейчас, возможно, сидит убийца Николеньки! Это просто не укладывалось в моей голове, но я целиком положился на своих новых друзей, и понадеялся на лучшее. Будь что будет!
У подьезда Паганель предупредил, что подниматься придеться очень тихо:
— У кого неудобная обувь, лучше разуться! Этаж второй?
Я кивнул.
— Тогда, я думаю, кому-то надо караулить под окнами!
Борис усмехнулся:
— Может, вы и правы! Но не Рэмбо же он, в самом деле — в окно сигать! Небось, сидит сейчас в прихожей под дверью и ждет Сергея! Откроем дверь, войдем все вместе, я его лично табуреткой отоварю — и дело в шляпе! Я иду первым!
Мы в гробовой тишине осторожно шли вверх по лестницам. Света в подъезде, естественно, не было, поэтому мы продвигались почти на ощупь.
Вот и знакомая мне даже в темноте дверь. Паганель, осторожно ступая, похожий в темноте на грациозного жирафа, встал прямо перед входом, поводил проволочной рамкой, обернулся, тронул меня за рукав и одними губами прошелестел: «Он там! Ключи!». Я вложил, стараясь не греметь, связку ключей в его огромную ладонь.
Паганель почти бесшумно вставил ключ в замок, и быстро повернул его. Дверь распахнулась, и на фоне чуть синеющего кухонного окна мы увидели черный силуэт человека в шляпе. Зловещий голос, тихий, но отчетливо слышимый каждым из нас, с ледяной любезностью палача, приглашающего на эшафот, произнес:
— Добро пожаловать, сударь! Я вас давно жду!
«Ага!», — подумал я: «Ты ждешь меня одного!»
Мы рванулись вперед, Борис буквально впрыгнул из прихожей на кухню, Паганель бросился за ним, следом вломились и мы с Алексеем Алексеевичем. Я щелкнул выключателем, желтый электрический свет залил тесную прихожую, осветив и на миг ослепив нас. Человек на кухне от неожиданности вскрикнул, я заметил взметнувшийся черный кожаный плащ и неприятное оскаленное лицо в тени шляпы. В ту же секунду с грохотом разлетелось выбитое окно! Паганель с неожиданной для его лет и телосложения легкостью прыгнул вперед, но было поздно — наш противник подхватил длинную трость, повернулся и буквально нырнул в провал окна! Борис, опершись о подоконник, перегнулся и выглянул наружу:
— Быстро, все вниз!
Искатель выглядел свирепым и злым, напоминая рыбака, упустившего крупную рыбу.
Все бросились вон из квартиры, причем Борис опять оказался впереди! Я на секунду замешкался, закрывая замок, сунул ключи в карман и ринулся вниз по лестнице, догонять своих.
Ступеньки, ступеньки, подъездная дверь — и передо мною предстал пустырь, блестящая в свете фонарей грязь, черная убегающая фигурка Судакова почти в самом его конце, и несущиеся следом мои друзья. Посередине, забирая влево, бежал Борис, метрах в трех впереди него несся Паганель, делая гигантские скачки, а уж позади искателей колобком катился Леднев, нелепо размахивая руками и что-то крича. Паганель отставал от преследуемого всего метров на десять!
«Вот тебе и старик!», — подумал я, и побежал по пустырю вслед за ними. Ноги мои все время вязли в липкой грязи, тело кидало из стороны в сторону, и я периодически терял картину погони из поля зрения. Неожиданно преследуемый поскользнулся, упал, быстро вскочил, бросился в сторону от настигающего его Паганеля, еще раз вильнул — от Бориса, и неожиданно оказался практически рядом с Алексеем Алексеевичем. Тот остановился, и что-то крикнул, протягивая руки к своему бывшему ученику. Человек в черном замешкался, вскинул трость, повернув ее к Алексею Алексеевичу, словно пытаясь отгородиться, что-то мелькнуло, и вдруг старый археолог застыл, схватившись за горло, упал на колени и неловко завалился назад, под ноги Судакову. Беглец перепрыгнул падающее тело, увернулся от рук Бориса, тот запнулся и покатился по земле. К тому времени Судаков уже достиг редкой рощицы на краю пустыря и затерялся между деревьев…
Паганель с Борисом продолжили погоню, а я остановился, добежав до распростертого в грязи Алексея Алексеевича. Он был еще жив, на губах пузырилась кровь, а из горла торчало неширокое голубоватое лезвие, пробившее шею насквозь… Неподалеку валялась изящная черная трость с костяной рукояткой.
Я приподнял голову Алексея Алексеевича, подложил под нее руку, вглядываясь в мутнеющие добрые глаза. Старик хрипел, жизнь покидала его тело. Неожиданно мне показалось, что сквозь хрип прорываются слова:
— Се… Позвони… Сейчас… Номе… Семь… Семь… Восемь… Дв… цать… Ноль… Ноль…
Алексей Алексеевич вытянулся, по телу пробежала судорога, кровавая пена на губах опала… Он умер!
Не знаю, сколько я просидел в грязи, держа в руках седую голову. Мне казалось кощунством положить ее в жидкую глину. Подбежали задыхающиеся Паганель с Борисом. Судаков скрылся!
— Алексей! Алеша… — Паганель опустился на колени рядом с телом друга, потряс его, поднял на меня полное муки лицо:
— Он… умер?!
Я молча кивнул. Борис выругался в адрес ускользнувшего убийцы, присел рядом, положив Паганелю руку на плечо:
— Максим Кузьмич! Может, «Скорую»?
— Поздно… Его душа уже далеко…
Я посмотрел на Паганеля:
— Алексей Алексеевич пытался сказать какие-то цифры, номер телефона. Семь семь восемь, потом, кажется, двадцать или двенадцать, и два ноля! Он просил позвонить сейчас.
Паганель вяло махнул рукой:
— Идите, звоните… Я знаю этот номер… За нами приедут… Я пока посижу здесь, с ним…
Я бережно передал тело Паганелю, поднялся. Борис брезгливо разглядывал трость, наконечник которой имел узкую прорезь. Там, видимо, и скрывалось то самое, роковое для Алексея Алексеевича лезвие.
Мы с Борисом обогнули рощу и вышли на улицу. На углу соседнего дома прилепилась телефонная будка. К счастью, автомат работал. Я торопливо набрал: семь, семь, восемь, двенадцать, два ноля… Тишина.
— Попробуй теперь после восьмерки — двадцать! — сказал Борис. На этот раз соединилось, и после четвертого гудка сухой мужской голос сказал: «Да!».
Я довольно путано рассказал о случившимся. В трубке помолчали, наконец тот же голос без всяких эмоций сказал: «Ждите, через пятнадцать минут мы будем! В милицию не звонить!». И гудки отбоя…
Паганель все так же сидел, покачиваясь, и гладил тело друга по плечу. Борис тронул меня за рукав, негромко сказал:
— Пусть они побудут вдвоем! У тебя есть закурить?
Я дал искателю сигарету, прикурил сам, и мы, не сговариваясь, повернулись так, чтобы не видеть труп Леднева и помертвевшего от горя Паганеля, молча уставившись на темные глыбы домов…
Они приехали гораздо быстрее, буквально через десять минут. Серебристый микроавтобус с тонированными стеклами въехал прямо на пустырь, затормозил, взвизгнув, в трех шагах от нас. Из-за руля вылез высокий мрачный мужчина, двери салона открылись, и еще трое вышли и двинулись к нам.
Высокий наклонился над Алексеем Алексеевичем, коснулся шеи, вздохнул и сурово бросил
