– Вот-вот! – подхватил Хранитель. – Советский Союз был частью суши, со всех сторон окруженной цивилизацией и демпферными зонами, вроде Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии, Китая и Монголии. А если взять и осторожно повернуть развитие мира в сторону мягкого социального строя – навроде скандинавских стран? Чтобы не было всяких идиотских штучек типа коммунизма, фашизма, расизма, антисемитизма и прочей ерунды.
– Две вещи ненавижу, – серьезно сказал Андрей Константинович, – расизм и негров. А вам не кажется, что это утопия?
– Утопия не утопия... Короче, мне тут отрядили один мирок... Еще одно отражение матушки-Земли. Вот на нем и будешь экспериментировать.
– Я? – удивился Волков.
– Ну не я же! Не царское это дело – во всякой ерунде ковыряться, да еще такой! По условиям пари я сам не должен касаться дел на этой планетке. Всей этой чепухой должен заниматься уполномоченный представитель, то есть ты.
Полковник в раздумье почесал за ухом. Моделирование мира – вещь, конечно, занятная, но...
– В каждом подобном мероприятии должен быть приз, награда за труд, – заявил он, – предусматривается ли здесь нечто подобное?
– Разве я тебе не сказал? – в свою очередь удивился Хранитель. – Смотри-ка, старею, наверное. Победитель получает в награду десять тысяч лет.
– Чего десять тысяч лет?
– Жизни, умник! Всего-навсего жизни! Режим бога, god-mode, понимаешь? Правда, эти десять тысяч лет делятся на количество человек в твоей команде, так что выбирай: либо бодаешься один на один, либо выбираешь себе помощников.
За окном начало светлеть. Дивный, как матовая лампочка, рассвет занимался над Оберландом. Андрей Константинович чувствовал себя полнейшей балдой. За прошедший десяток лет он уже как-то свыкся с мыслью, что Унтерзонне – их среда обитания навечно. С другой стороны, возможность путешествия между мирами (ущипнул бы кто – сон все это) – весьма привлекательный фактор.
– Близкие родственники, говорите, – пробормотал он, – это хорошо. Вот только у близких родственников тоже есть близкие родственники. Понимаю, конфет на всех не хватит – кому-то придется кушать и тертый хрен... Уж если доктор Фауст не смог отказаться... Хотя там дьяволу ни шиша не обломилось. Хорошо! За кого я буду играть?
– Ну, как! Разумеется, за наших! Не за Израиль, конечно! Я ведь тоже русских кровей, – произнес Хранитель. – Что мы имели на середину семнадцатого века из держав? Россия, Англия, Франция, Великая Римская империя, Речь Посполитая, Турция... э-э...
– Испания, Швеция и все! Всякие там Нидерланды не в счет – сплошные колонии, – закончил за него Семен. – Кстати, Россия державой еще не считалась. Окраина Европы, почти Азия. Дикая сторона, дикая и непредсказуемая. Вот и начнешь с одна тысяча шестьсот девяносто восьмого года, осени.
Андрей Константинович вопросительно уставился на Хранителя.
– Что я должен делать? И почему именно с осени девяносто восьмого?
– А что вы делали в Белороссии? Точно так! Максимум гуманизма, минимум насилия. Остальное за тобой. И усмири ты там Петра Алексеевича, пока он половину России не укокошил! А что до конкретной даты, то запомни: предмет, обладающий большой инертностью и биополем, можно отправлять лишь в определенные точки временного потока. Иначе рискуем получить наложение сознаний, раздвоение личности и сдвиг основного хронопласта. А сдвиг основного хронопласта – это, брат, даже не Ганьсу и Шэньси 1556 года[6]...
– И что, прямо сейчас отправляться? – спросил полковник. Он чувствовал себя в положении человека, которого разбудили и предложили возглавить кабинет министров Колумбии.
Хранитель отрицательно покачал головой.
– Нет. Сейчас мы с тобой смотаемся в наш изначальный мир, где я тебя познакомлю с одним интересным человеком. Которому предстоит стать твоим «другом и соратником», как выражались иудеи в начале двадцатого века. Вместе с ним вам и предстоит вершить дела, до сих пор бывшие по плечу разве Богу.
– Что еще за личность? – проявил любопытство Волков.
– Ошибка кое-кого с того света. Любопытнейший случай. Реинкарнация с памятью о прошлой жизни. Сейчас увидишь.
Хранитель жестом предложил Андрею Константиновичу следовать за ним и подошел поближе к порталу. Ощущая комок внизу живота, тот приблизился к Вратам, а затем полковник почувствовал, как сильная рука Хранителя толкнула его прямо в зияющую бездну.
Мгновенное чувство невесомости, а затем он обнаружил, что стоит в небольшой комнате с мезонином. На балконе у телескопа копошился здоровенный детина, одетый в серый мохеровый свитер и светлые «пирамиды». Время от времени он поглядывал в телескоп, не забывая при этом отхлебывать из кружки, стоявшей на старом письменном столе.
– Добрый вечер! – поздоровался Андрей.
Против ожидания, парень не дернулся, не расплескал свой чай, не уронил себе на ногу телескоп. Даже не выругался. Медленно встал со стула и, подойдя к неожиданному визитеру, сунул ему свою огромную, размером с приличный заступ, ладонь.
– Добрый вечер, господин полковник! – Волков скосил глаза на свои плечи – он был облачен в форму советского полковника милиции, той милиции, когда про ОМОН и слыхом не слыхивали. – Что случилось? – мягко спросил хозяин дома.
Сзади донесся звук негромкого хлопка. Волков обернулся. На пороге комнаты стоял Хранитель собственной персоной и (как там у «Короля и Шута») улыбался.
– Ну чего тут у вас? – скромно спросил он. – Познакомились?
