Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

бы до такого падения». У Berganin 5 человек детей (еще маленьких) и жена. Он привез их из Мадрида, спасая от ужасов бойни, но сам возвращается в ряды борцов... С ним — два священника (кат<олика>), кот<орые>, также как и он, борются вместе с народом. Увы! Так мало! Это собрание произвело на меня огромное впечатление, особенно образ Berganin... Прощаясь с Ни, он выразил желание быть у нас по возвращении из Испании (приедет навестить детей). Но приедет ли? Смотря на его исхудавшее восковое лицо с темными тенями вокруг огромных печальных глаз, я чувствовала его уже нездешним, уже близким к вечности...

Возвращались мы (я и Ни) вместе с фр<анцузским> писателем Madaul^[366], [необыкновенно симпатичным] к которому Ни очень расположен. По дороге говорили о новой книге, кот<орую> он собирается писать (о Достоевском).

15–28 янв<аря>

Две недели гриппа у Ни, меня и мамы. Положение весьма трудное, когда в доме лежат трое, сестра переутомлена до крайности. Пришлось взять на время прислугу...

По поводу болезней думала: всякая, даже легкая болезнь есть напоминание о смерти, о кот<орой> люди так мало думают. И если так относиться к болезни, то какое очищающее и

* «Официальная церковь совершенно прогнила. Вот уже несколько лет как я отошел от этой церкви, но теперь я понял, что это я — католик, а не те, которые называют себя католиками и борются против своего народа ... А я борюсь и буду бороться до конца с моим народом за его свободу» (фр.).

168//169

возвышающее действие произойдет в душе каждого? Человек хоть на время поставит себя перед лицом вечности, проверит себя... В этом, думаю я, глубокий смысл болезней. Ведь только болезнь хоть на время вырывает нас из круга повседневности и волей-неволей как бы прячет от ее сутолоки, заглушающей смысл жизни. Но увы! Как мало думают об этом и как мало ценят именно эту сторону болезней!

За время гриппа прочитала: Monterlent (умный, талантливый, но извращенный и потому жалкий). Книгу о Гете, которого не люблю. Чужд мне. Это губка, кот<орая> впитывает в себя все, но если ее выжать, остается какая-то пустота, безвоздушное пространство.

Суббота, 30 янв<аря>

Во время завтрака пришел милый наш Фриц Либ. Разговор шел вокруг нового бесстыдного процесса в Москве^[367], а затем перешел на тему о состоянии нашего мира вообще.

«По-моему, — говорит Либ, — люди сейчас делятся так: наверху — ницшевские sur- homm’ы * (диктаторы, вожди), а под ними толпы, коллективы — sous’homm’ы**!»

Ни: «Из Бога тоже сделали монарха или диктатора, и это есть величайшее оскорбление, потому что Бог есть прежде всего свобода. Ничего удивительного! Люди создают Бога по своему образу и подобию, забывая, что это они созданы по Его образцу, а не Он [по их]. Не сказал ли Христос, открывший нам Бога-Отца, «что князья властвуют над Вами, а среди Вас да не будет так»^[368]. И еще: «Я пришел, чтоб служить, а не для того, чтоб мне служили!»^[369]

31 янв<аря>. Воскр<есенье>

Заседание Рел<игиозно>-ф<илософской> академии. Столетие смерти Пушкина^[370]. Я не еду, т. к. чувствую себя еще слабой после гриппа. Ни, вернувшись, рассказывает. Народу много (200 чел<овек>). Ни - председатель, поэтому речи не говорил. Говорили: Вейдле, Федотов, Адамович, Вышеславцев. Лучшая речь, по мнению Ни, была речь Адамовича.

На этой неделе были и французские чествования Пушки-

* Сверхчеловек (фр.).

** Подчеловек (фр.).

169//170

на в Сорбонне и Опере, очень торжественные. Но русская эмиграция отсутствовала, а были лишь советские граждане во главе с послом Потемкиным^[371]. Пушкин вряд ли радовался этому чествованию!

Февраль

6 <февраля>

Ни уехал утром в Лилль читать публичную лекцию о Толстом по приглашению Лильс<кого> университета. Вернулся в 11ч. ночи. Лекцией очень доволен. Аудитория большая (около 500 ч<еловек>). Говорил по-франц<узски>. «Я импровизирую лучше, с большим подъемом, — говорит он. — Когда готовлюсь — выходит хуже».

7 <февраля>

После чудесных дней тепла и солнца сегодня с утра серый день с ливнем. В доме атмосфера тихо- грустная, т. к. мама плохо поправляется, да и мы все после гриппа ослабели очень... Ни опять за работой над докладом для Вены; у него переписчица его доклада, он поправляет текст.

По вечерам читаем все эти дни «Село Степанчиково». Я за эти дни прочла книгу о Joseph de Maistr'e^[372], а теперь начала Alfred de Musset («La confession d'un enfant du siecle»)^[373]. Редко какой фр<анцузский> роман кажется таким умным и содержательным.

14. (Воскресенье)

Утром Ни уезжает в Вену читать доклад^[374] в обществе Culturbund*. Я рада, что он хоть на время переменит обстановку и увидит красивую природу и город, т. к. вот уже месяц, как у нас в доме — атмосфера больницы. Вначале грипп у всех, а теперь после гриппа ухудшение здоровья мамы. Она почти не двигается, вид угасающий. По ночам не спит, будит меня и сестру, очень нервна, боится малейшей задышки, очень с ней трудно, и тяжело видеть такое старческое угасание... Никого не видим, заперлись, никуда из дома не выходим. И странно, такое уединение и отсутствие людей мне приятно. Много читаю, работаю в саду и чувствую себя как-то особенно отрешенно, но вместе с тем полно и тихо.

* «Союз культуры» (нем.).

170//171

18 февр<аля>. Четверг

Утром — черный конверт. Раскрываю: умерла Флоранс... Читаю и не верю, не верю, не могу поверить. В последнее время (с августа) мы виделись только один раз... После смерти ее мужа она была завалена делами по наследству, часто уезжала из Парижа... Завтра ее хоронят, и ни я, ни сестра не можем даже на похороны поехать, т. к. маме плохо и нельзя ее оставлять...

Флоранс, знаю, не хотела жить; ей, верно, теперь хорошо. Но с ее смертью оторвался какой-то кусок нашей жизни, связанный дружбой с ней ...

20. Суббота

Ни вернулся из Вены. Имел большой успех. На лекции была масса публики. Его всюду приглашали. Видел много известных писателей, философов. Но все это произвело на него скорее грустное впечатление. Вена — мертвый город. Люди заняты больше политикой, партиями. Вся Австрия делится на лагери: монархисты, наци и правительство, кот<орое> держится на раздоре этих двух основных партий... В общем впечатление у Ни скорее отрицательное от поездки, несмотря на его успех в смысле интереса к нему как к философу. «Я сам не понимаю, почему они все так носились со мной. Мои взгляды так не подходят к ним, — говорит он. — И я так много сказал им того, что не