Гибискус и другие животные

Гибискус и другие животные

В Париже цветут каштаны и голуби летают над Нотр-Дамом, курлыкая с французским акцентом. Утонченные и элегантные мсье во фраках ходят по улицам, нюхают каштаны и говорят «уи». Наверное.

А у Лены зацвел только гибискус на подоконнике, и голуби за окном обсиживают не Нотр-Дам, а магазин «Продукты». Неандерталец Паша вообще не заметил, что гибискус зацвел большим красным цветком. Он ходил мимо него весь день, и потом еще весь вечер смотрел хоккей по ящику, и даже не взглянул на цветок. Если бы на подоконнике распустился посторонний хоккеист с клюшкой, Паша заметил бы его в ту же секунду, а родной гибискус оказался ему безразличен. На справедливое замечание Паша отреагировал неадекватно, свалил все на гибискус.

— Он первый начал меня игнорировать, — сказал Паша и засмеялся. Вероятно, с его точки зрения, это очень смешная шутка.

Зато гибискус заметил Жорик. Обнаружив, что на гибискусе зреют яблоки хозяйского раздора, Жорик запрыгнул на подоконник и стал увлеченно объедать с беззащитной флоры листья. За это он был назван рыжей скотиной и ретировался на диван, под защиту Паши. Население квартиры разделилось попарно на прекрасные цветки (в лице гибискуса и Лены) и бездушных сволочей, оккупировавших диван.

Бездушные сволочи имеют между собой столько общих черт, что игнорировать это не смог бы даже Карл Линней. Даже если не обращать внимания на чисто физиологически широкие морды, у них еще и привычки одинаковые. Они оба любят спать в постели у Лены и жрать мясо зверюшек, хотя Господь русским языком заповедал приличным людям питаться от плодов земных. На завтрак можно йогурт. Лена различает их по окрасу шерсти, Паша брюнет, а кот рыжая скотина.

В сущности, Лена знает, что Жорик не такой уж плохой, он просто оступился. Попал под дурное Пашино влияние и докатился до вегетарианства в его наихудшей, деструктивной форме. Если бы не Паша, Жорику бы и в голову не пришло съесть гибискус. Нашел, с кого брать пример, глупыш.

Паша называет Жорика неродным именем Формат-Цэ и часто издевательски смеется над ним. Наверное, в глубине души он идиот. Лена с ужасом думает, что ведь когда-нибудь придется родить от этого человека маленького хорошенького сыночка. Придется здорово постараться, чтобы тот родился умнее папы, замечал цветение гибискусов и презирал хоккей.

Я отвлекся. В общем, во взглядах на красоту гибискуса возникли диаметрально противоположные точки зрения. Лена обиделась, обняла гибискус за горшок и увела его в спальню. Паша остался в гостиной и стал смотреть хоккей. В квартире возникла феодальная раздробленность.

Утонченным девушкам вроде Лены, тонко чувствующим цветение парижских каштанов и гибискусов, невозможно понять, что интересного можно найти в хоккее или футболе. Подруга Ирка однажды рассказывала Лене, как она ходила на футбол. Местная футбольная команда как раз собиралась проиграть приезжей, и Ирка жаждала стать свидетелем их позора, там играл ее бывший. На стадионе было очень интересно, вокруг было много неконтролирующих себя мужчин. Два часа пролетели, как час сорок пять.

Однако смотреть хоккей перед телевизором — это совсем не так увлекательно. Во-первых, из неконтролирующих себя мужчин рядом только Паша. От его неконтролируемости в кровь не выделяется никакого адреналина, кроме раздражения. Во-вторых, с клюшками по экрану катаются какие-то совершенно незнакомые люди, и кому из них желать позора, непонятно.

Поэтому Лена оставила бездушных сволочей в гостиной смотреть свой дурацкий хоккей в одиночестве, пусть это послужит им уроком. Она поставила гибискус на тумбочку, а сама легла спать.

Поздно ночью, когда в гостиной вышел весь хоккей, сволочи раскаялись и пришли к ней в спальню в одних трусах. Оба принялись что-то мурлыкать. Лене в тот момент уже снился Париж. Ей грезилось, что она идет по Парижу, прекрасная и загадочная, вся во флер-д’оранже, что бы это ни значило. Элегантно одетые мсье говорили ей вслед «уи». При таком раскладе просыпаться ради Паши в трусах явно не стоило. Не приходя в сознание, она сказала ему: «Оденься, перед иностранцами неудобно». Паша в ответ засмеялся циничным смехом, от которого с Нотр-Дама облетели все голуби. Ему еще повезло, что не разбудил.

Девушки, всю ночь гулявшие по Парижу во флер-д’оранже, наутро бывают на удивление отходчивы и не помнят обид. Паша, ласково храпевший у стены, казался вполне безобидным. Когда Паша спит, по нему и не скажешь, что он такой уж любитель хоккея. В рыжем ангелочке, прикрывшем мордочку пушистым хвостиком, вообще невозможно распознать инфернальное чудовище, питающееся кровью гибискусов. Лена посмотрела на этих двоих, дрыхнущих у нее на простынях, и поняла, что любит обоих, даже если они этого и не заслуживают. Она приготовила им яичницу и ушла на работу, вполне счастливая.

Цветение парижских каштанов спасает браки, это научный факт. Пусть у Лены и нет Нотр-Дама за окном, зато у нее есть гибискус, кот и неандертальский мужчина с хоккеем в голове.

Для счастья, как правило, большего и не нужно.