Франции. Вы можете облегчить свою участь, сделав добровольное признание в органы юстиции Французской Вест-Индии. Вы должны чистосердечно признаться, сколько женщин вы заразили, за какой период, на каких курортах вы совершили эти преступления. По нашим данным, за три года вами заражено более ста женщин.
– Вы ничего не докажете! – сдавленным голосом выкрикнул Питер. – Это все – только ваши домыслы, вы просто хотите меня погубить. О боже, как же я не понял сразу – вас подослал КГБ! Я работал в закрытом институте, по закрытой тематике. Я знаю такое, что вам и не снилось. Поэтому вы и решили меня поймать. Это западня, вы меня подставляете, провоцируете... У вас нет, нет доказательств. Нет!!! – Голос его становился все более резким, он готов был впасть в истерику, которой допустить сейчас было нельзя. И тогда, сняв шляпу, снова заговорила Юлия:
– А я? Я разве не доказательство? Ты заразил меня год назад на этом самом острове. Назвать дату, точное время, отель?.. Или, может быть, жена Владимира – не доказательство? С ней ты поступил еще более подло, ведь она, похоже, так и не согласилась на любовное свидание с тобой, и тогда ты просто намеренно вызвал у нее обморок известными тебе, как врачу и биологу, методами... А твои манипуляции со шприцем, повторяемые каждый раз, это что – не доказательство? – Голос Юлии оборвался, опустился почти до шепота и сделался страшным, отчаянным, таким, каким говорят только люди, ведомые на смертную казнь. – Ты заманивал женщин к себе в постель. Ты делал им смертельную по своим последствиям инъекцию, и уже через шесть месяцев... Нет, я не могу об этом говорить. Но важно то, что каждый раз повторялась одна и та же схема, и мы имеем тому документальные подтверждения. Зачем, зачем ты это делал?!
– Я мстил, – громко и уверенно ответил Питер. Даже в полумраке садовых фонариков было видно, как его тело напряглось, исчезла крупная дрожь, сотрясавшая его еще минуту назад, он резко встал и начал быстро ходить по веранде. – Да, я мстил. Всем – добрым, злым, красивым, уродинам, изменницам и верным женам, соглашавшимся на интрижку и отвергавшим меня – всем! Никто не имеет права быть здоров, никто не имеет права быть счастлив, если она... если мы с ней...
Все замолчали. И на фоне этого тягучего, вязкого молчания вдруг раздались стоны – тихие, плачущие и такие отчаянные, будто у существа, издававшего их, сейчас разорвется сердце. Звуки доносились из открытых дверей спальни, выходившей на веранду, и Юлия даже не сразу поняла, что это стонет человек. Наверное, какая-нибудь экзотическая птица, решила она и вдруг с обжигающей уверенностью догадалась: Валерия! «Мы все про нее забыли», – с щемящей жалостью и невольным чувством вины подумала она, не зная, что делать, и оглядываясь на Владимира. Стоны перешли в громкие рыдания. Хозяин бросился в спальню.
– Бедная, – тихо проговорила Юлия, – узнать такое про любимого мужа. Это ее просто добьет...
А из спальни до них доносились крики хозяйки:
– Как ты мог? Ты спал с ними, чтобы заразить? Не трогай меня, не подходи ко мне! Видеть тебя не могу! Ты чудовище, преступник, ты хуже, чем убийца! Ты вел двойную жизнь! Не прикасайся ко мне!
– Они все врут, это происки КГБ, это навет, Лера! Ты же знаешь их методы, читала, слышала...
– Не лги, – раздался в ответ истерический прерывающийся шепот. – Зачем тебе тогда сдались эти дурацкие стеклянные шприцы, которых нигде не сыскать, кроме нашего дома? Ответь мне, зачем? Только не ври, не смей врать мне!
В доме воцарилась тишина, и Юлия вскочила, не в силах больше оставаться здесь.
– Уйдем, – умоляюще повернулась она к Владимиру, а из спальни тем временем доносился мужской голос, совсем не похожий на голос того Питера, которого они знали, прерываемый вздохами, слезами, конвульсивно дрожащий:
– Дорогая, любимая, прости меня... Ты для меня все на этом свете, нет у меня никого, кроме тебя, понимаешь ты это или нет? Ты – единственное, что у меня осталось... Ты должна меня понять, я же отомстил за тебя. Не предавай меня, не отворачивайся от меня... Пожалуйста, прости...
Шепот становился все более бессвязным, слов было уже не разобрать. Раздался звон разбиваемого стекла, грохот падающего стула...
Юлия с Владимиром осторожно спустились по ступенькам в ночной сад. Взявшись за руки, они побежали к выходу прямо по траве, мимо фонариков и красивых цветов, не разбирая дороги. У ворот они оглянулись. В спальне горел ночник. В окне был виден силуэт Питера, стоявшего на коленях около постели Валерии. Они слышали его голос, монотонный и громкий, повторявший одни и те же слова, и ее ответные крики, разносившиеся в черной тишине ночи.
Не оглядываясь, они быстро пошли, почти побежали вдоль дороги, пока с ними не поравнялась какая-то машина, водитель которой согласился довезти их до отеля.
Глава 11
В гостинице Юлия поняла, что силы, отпущенные ей на сегодня, исчерпаны, и попросила Владимира оставить ее до утра. От слабости она не могла говорить, думать да и просто находиться в вертикальном положении. Рухнув на постель, она провела ночь почти без сна, все перебирая в уме подробности прошедшего вечера, и только к утру смогла забыться в тревожной дреме.
Во сне ей явился отец. Он приехал откуда-то издалека, в светлом костюме, вошел в ее детскую комнату, остановился в дверях и ласково посмотрел на нее. Она хотела заговорить с ним, но слова не шли с уст. Черты его лица были нечеткими, можно было различить только общее их выражение – любви, тепла, заботы. Отец мягко улыбнулся, помахал ей рукой и растаял в проеме дверей...
Проснулась Юлия в хорошем настроении, на душе было покойно, и она ощутила себя сильной, словно обновленной. Она прислушалась к своему новому внутреннему состоянию и обнаружила, что в груди ее как будто что-то щелкнуло, растаял холодок, который мучил ее с того самого памятного вечера во французском замке Амбуаз, и она стала если не прежней, то, во всяком случае, более уверенной в себе, а главное – она обрела надежду на будущее.
Несмотря на плохо проведенную ночь, она была бодра и энергична. С удовольствием вспомнила, что в соседнем номере живет милый, понятный и надежный «старый шкипер» Владимир, что у них в запасе есть еще три дня на Сен-Бартельми. И они смогут провести их теперь в свое удовольствие! Юлия быстро приняла душ, высушила феном золотистые волосы, сделала легкий макияж. Впервые за много месяцев она придирчиво оглядела себя в зеркало. На нее смотрела тонкая, стройная женщина в длинной пестрой пляжной юбке и шелковой блузке. Светлые волосы, ослепительно белая кожа, карие глаза. На руке – золотой браслет, одно кольцо, любимое, которое не снимается никогда. И все – украшений минимум, как она всегда любила. Эта хрупкая блондинка понравилась ей самой, и Юлия весело подмигнула собственному отражению в зеркале.
Она спустилась в зал ресторана, в котором они завтракали уже целых три дня, и как будто заново увидела это помещение. Чистота, сверкающие приборы, свежие яркие цветы на столах, изысканные обильные закуски шведского стола. Все радовало глаз, все вызывало аппетит. И как она раньше этого не замечала! Как хорошо здесь, господи!
В углу зала, на их привычном месте, лицом к ней сидел Владимир. И на него она посмотрела тоже как будто впервые, как на незнакомого, со стороны. Бритая голова, короткая густая борода, загорелая шея. Здоровый, уверенный в себе человек. От его высокой статной фигуры веяло силой и спокойствием. У Юлии защемило сердце от нежности и доверия к этому человеку. «О-го, – усмехнулась она про себя, – в былые времена такие ощущения назвали бы рождением любви. Давненько они меня не посещали!» Начинался день, а ей казалось, что начинается новая жизнь.
Она подошла к столику. Владимир взглянул на нее как-то особенно строго и внимательно. Поздоровавшись, он без предисловий попросил ее сесть и странно торжественным голосом начал свою речь:
– Юля, я хочу сказать тебе кое-что, очень для меня важное. Я долго думал, и это, поверь, серьезное предложение зрелого человека. Юля, я прошу тебя стать моей женой. Выходи за меня замуж. Я не умею ухаживать, соблазнять, говорить красивые слова. Я слишком взрослый для этого. Я небогат, ты знаешь, но могу работать и нормально обеспечивать тебя и себя. Я буду беречь тебя, холить и лелеять, пока хватит моих сил. Будь моей женой. Ты мне нужна. Подумай, можешь не отвечать сейчас, я готов ждать твоего ответа до возвращения в Москву.
Юлия почувствовала, что глаза ее сияют, щеки зарделись, а сердце екнуло. Она не успела еще
