трудно было убежать из гетто и почти невозможно — из концентрационного лагеря. И все же побеги случались. За пленниками не только гнались немцы и полицаи, их могло выдать местное население. Даже в лесах их убивали польские партизаны-антисемиты. Только тем, кто приходил с оружием и без семьи, удавалось присоединиться к более или менее дружелюбно настроенной партизанской группе. Несмотря на это в Восточной Европе действовали еврейские партизанские отряды, многие из которых прославились особой отвагой и героизмом.
И в гетто и лагерях отмечены бесчисленные индивидуальные акты сопротивления и самопожертвования. Невозможно назвать безымянных героев. Да и список тех, кто известен, очень и очень длинен.
Евреи в гетто и лагерях смерти отличались еще и таким проявлением героизма, которое вряд ли может быть оценено по стандартам цивилизации, собственно говоря, породившей Освен-цим. Речь идет о специфически еврейском самопожертвовании, которое на иврите называется кидуш а-Шем — освящение имени Бога. Народная память сохранила рассказы о многих таких случаях. Упомянем некоторые из них. Евреев Пристика немцы собрали на рыночной площади. Среди них находилась старуха восьмидесяти лет. Ее голова была покрыта, как это предписано религиозным законом. Эсэсовец палкой сдернул платок, и он упал на землю. Женщина нагнулась, чтобы поднять его, проявив таким образом неповиновение. Ее избили, но она все же подняла платок и покрыла голову. Снова, тем же способом, голова ее была обнажена. Она опять нагнулась, ее еще раз избили. Так повторялось до тех пор, пока эсэсовцы не взяли верх.
Свидетель рассказывает о таком эпизоде в Майданеке. Женщину двадцати шести лет приговорили к повешению за попытку побега из люблинского аэропорта, куда ее с сестрой пригнали на работу. Сестре удалось скрыться. Великолепный майский день. Посреди плаца стоит виселица, вокруг собрали заключенных. Эсэсовец пытается выведать у пленницы, кто помог ей бежать. 'Евреи не выдают своих товарищей', — слышит он в ответ. 'Посмотри, все смеются над тобой, — говорит немец. — Ты красива. Одно слово может тебя спасти. Ведь мир так прекрасен'. 'Сегодня вы смеетесь, завтра будут смеяться над вами', — сказала женщина. Это были ее последние слова. Прав был Рингельблюм, когда писал: 'В эту войну еврейские женщины впишут немало славных страниц в еврейскую историю'[26].
Типичный случай произошел с Арье Шефтелем. В войну он был подпольщиком в Вильнюсском гетто. Его жена, по профессии бактериолог, через своих друзей, польских врачей, была связана с польской националистической организацией Армия Крайова. Ее обещали переправить к партизанам вместе с мужем и сыном. Но Арье Шефтель отказался вступить в Армию Крайову, поскольку знал, что ее бойцы — отъявленные антисемиты. Жена и сын не захотели оставить родного человека ради собственного спасения. Позже, когда гетто установило связь с партизанами, бежать в леса предложили Арье Шефтелю. Но одному, без семьи. На сей раз Шефтель не согласился бросить на произвол судьбы жену и сына.
Вспомним историю Януша Корчака, выдающегося педагога, директора еврейского приюта в Варшаве. Когда немцы забирали детей, он пошел вместе с ними на смерть, хотя эсэсовцы и не принуждали его к этому.
Как повели себя три выдающихся раввина Варшавы: Менахем Земба, Давид Шапиро и Шимшон Стокхамер? Дни гетто были сочтены. По каким-то таинственным причинам католическая церковь в Польше вдруг решила спасти последних оставшихся в живых раввинов Варшавы и переправить их за пределы гетто. Раввины собрались, чтобы обсудить это предложение. Долгое время все молчали. Наконец поднялся раби Шапиро: 'Я здесь самый младший, поэтому то, что я скажу, ни к чему вас не обязывает. Мы хорошо знаем, что больше ничем не сможем помочь нашим братьям. И все-таки, если мы их не оставим до самого конца, им будет легче. Это последнее, что мы еще можем дать оставшимся в живых евреям. Я просто не могу покинуть этих несчастных людей'. И раввины отклонили планы спасения. Выжил лишь один из трех.
Так вели себя многие простые евреи. После освобождения выжившие чувствовали себя виноватыми перед теми, кто навсегда остался в гетто. Один из таких людей писал: 'Я хотел бы искупить грех выживания, грех возвращения к жизни'.
Побуждения этих евреев не были бы поняты 'информированным' профессором Беттельгеймом[27]. Ведь, на его взгляд, все они погибли бесполезно, во имя ненужных в этой ситуации моральных ценностей. Семье Шефтель следовало расстаться, тогда хоть кто-нибудь бы уцелел. Корчак поступил глупо, пожертвовав жизнью неизвестно зачем. Варшавские раввины должны были бежать, а не сидеть как связанные утки, ожидая расправы. Но как мало информирован профессор о системе еврейских ценностей, о принятых в нашей среде нравственных нормах! Для многих евреев верность моральным принципам оказалась важнее сохранения жизни. Сотни тысяч еврейских матерей добровольно пошли со своими детьми в газовые камеры, отказавшись от жизни, которую им давала селекция! Но цивилизации, создавшей царство гетто и лагерей смерти, не понять этих проявлений героизма.
Есть одна причина, по которой евреи и неевреи пытаются исказить факты о поведении евреев под властью нацистов: нечистая совесть. Как мы уже говорили, исследуя Катастрофу, правомернее спросить 'Где был человек?', а не 'Где был Бог?'. Участие Всевышнего в историческом процессе — сложная теологическая проблема, а вот участие в нем человека в качестве носителя морали видно невооруженным глазом. Опыт гетто и лагерей смерти показал бесконечное падение человека как морального существа. Поступки, обусловленные этическими побуждениями, были редкостью, особенно в Восточной Европе. Физически это была Катастрофа европейского еврейства, но с точки зрения духа это была общемировая Катастрофа человечества. В крематориях сгорели не только шесть миллионов евреев, но еще и претензии Запада на то, что он является этической цивилизацией. Освенцим ознаменовал собой последнюю ступень моральной деградации западной цивилизации. Неприятно смотреть правде в глаза. И если обвинить евреев в трусости, может быть, поведение других народов не будет выглядеть столь позорно? Это простой способ найти козла отпущения. Но, увы. Запад не станет лучше оттого, что попытается загрязнить память еврейских мучеников. Или из пепла этой войны возникнет что-то новое, или человечество приближается к своему концу. Освенцим — последнее предупреждение человеческой расе.
Другое дело — нечистая совесть евреев. Несомненно, Освенцим еще раз доказал, что евреи — особый народ. Как это уже много раз бывало, судьба евреев явилась индикатором морального уровня человечества. В этом и заключен смысл избранности народа Израиля Богом. Если еврей с этим не согласен, ему приходится, по сути, согласиться с тем, что нет большой разницы между убийцами и их жертвами. Еврей, отрицающий Тору и союз с Богом, приходит к клевете на мучеников Катастрофы, чтобы найти для себя более удобное (в психологическом смысле) место на разлагающемся Западе.
Глава вторая Судьба Запада
Упадок западной цивилизации породил два направления в современном христианстве: экуменизм и радикальную теологию. По нашему мнению, и то и другое весьма характерно для конца христианской эры. Для еврейского самосознания важно дать оценку обоим этим проявлениям всеобщего кризиса Запада, используя уникальный опыт Катастрофы. В то же время этот анализ может оказаться полезным для христианских народов в период роковой дезориентации.
Иудаизм в постхристианскую эру
Экуменизм имеет прямое отношение к евреям, поскольку и их пригласили участвовать во 'вселенской церкви' ради общего религиозного наследия. Но что интересно, это приглашение последовало именно тогда, когда христианская эра вступила в период заката. Она началась не с рождения Иисуса; а в первой половине четвертого века, когда Константин Великий провозгласил христианство в качестве государственной религии Римской империи. Молодая религия отличалась воинственностью. Она завоевала
