– Ладно, подождем. Какие еще у тебя будут объяснения?
– Третье – это то, что я сошла с ума. Все эти сны, и мое отражение… Последние дни мне тоже кажется, что, когда я смотрюсь в зеркало, со мной словно кто-то разговаривает. Заставляет вспоминать тебя, задумываться о прошлом… В общем, если честно, третий вариант мне тоже совсем не нравится. Нет никакого желания записываться в душевнобольные.
– Значит, остается последняя версия. И какая же она?
– Самая нелепая. Ты говоришь правду. И все эти невероятные события действительно с тобой произошли.
Он даже засмеялся от радости.
– И… Что ты мне на все это скажешь?
Она вдруг тоже улыбнулась:
– То, что я уже минут сорок просто умираю, как хочу курить. Но в здании это категорически запрещено. Пойдем в скверик, покурим?
– Пойдем. Только я больше не курю.
– Вот как? Давно бросил?
– Да уж лет двенадцать…
– Молодец какой! А я, видишь, до сих пор не могу… Кстати, а что я тогда курила?
– Болгарские сигареты. Больше всего любила «ВТ», но когда их не было, покупала Opal или Rodopi. Слушай, тебе не надоело меня проверять? А то ведь я спрошу, что курил я?
– А и спрашивай, я это прекрасно помню. Явскую «Яву» за сорок копеек.
– Точно, сразу блоками брал… Ну что, вопросы на сегодня закончились?
– Практически. Остался только один.
– И какой же именно?
– Как поживали все эти годы триста спартанцев?
– Ксю, милая… – Он все-таки осторожно приобнял ее, но тут же на всякий случай отстранился. Ее волосы, как прежде, пахли зелеными яблоками, он почувствовал это даже сквозь стойкий аромат французских духов.
– Знаешь что… – вдруг сказала она, когда они вышли из здания клиники и уселись на пригретую весенним солнцем скамейку в близлежащем сквере, – мне безумно хотелось бы увидеть Леонида. Вернее, конечно, не Леонида, а его… твое бывшее тело, в котором живет сейчас этот самый «серебряный масон». Как думаешь, такое в принципе возможно устроить?
Он взглянул на часы:
– Да, и не так сложно. Сейчас всего начало двенадцатого. Обычно он выходит из дома не раньше полудня. Я на всякий случай некоторое время наблюдал за ним и представляю себе его распорядок дня… Мы можем подъехать к особняку на Бульварном, припарковаться где-нибудь неподалеку и подождать в автомобиле. Если повезет, увидим его.
– Поехали! – решительно поднялась Ксения. – Моя машина вон там, на стоянке.
– Я предпочел бы ехать на своем Ferrari. Кирилл, то есть Глеб, все равно ее не знает.
– Узнаю царя Леонида, – улыбнулась в ответ Ксения. – Он всегда, во всех случаях, стремился быть у руля. Вроде бы мягко, деликатно, ненавязчиво – но все равно настаивал на своем.
– Ну уж это ты слишком… По-моему, никто никогда тебя в правах не ущемлял.
Дорога от Ксениной клиники, находившейся в Лефортове, до бывшего жилища Голубева на Бульварном кольце даже с учетом пробок заняла менее получаса.
– Неплохой особняк, – заметила Ксения, закуривая свою тонкую сигарету.
– Ты бы еще видела мою квартиру внутри!.. А дом этот, говорят, был когда-то выстроен князем Загоскиным, – щегольнул познаниями Леонид.
– Кем-кем?
– Загоскиным, был вроде такой писатель, хотя я о нем никогда в жизни не слышал.
– Очень стыдно. Школьную программу можно было бы и знать.
– Ты хочешь сказать, что мы проходили в школе Загоскина? – удивился Голубев.
– Нет, Гоголя, – парировала Ксю. – «Ревизора». Помнишь, Хлестаков хвастается дамочкам, что он еще и великий литератор и написал массу книг, в том числе и «Юрия Милославского»? А Марья Антоновна ему возражает: «Это ведь господина Загоскина сочинение»…
– Да, что-то припоминаю. «А есть еще другой «Юрий Милославский» – так это мой». Значит, тот самый Загоскин и построил этот дом?
– Боюсь, что нет, – усмехнулась она. – Загоскин и князем-то никогда не был. Он хоть и дворянин, но из небогатой семьи…
– Ты всегда была ходячей энциклопедией, Ксюшка.
– …так что твоя смазливенькая риелторша просто скормила тебе очередную байку для простодушных клиентов, а у тебя и повисла лапша на ушах!
– Да ты, я смотрю, ревнуешь? – ахнул Голубев.
– Я-а-а? – она возмущенно посмотрела на него и собиралась разразиться гневной тирадой, но он заставил ее замолчать, быстро схватив за руку.
– Тише, Ксю! Вон он, видишь? Выходит на крыльцо.
Ксения и Леонид во все глаза глядели, как лже-Голубев в сопровождении охраны спустился по мраморным ступеням и неторопливо прошествовал в сторону гаража.
– Он не выглядит счастливым, – удовлетворенно проговорил Леонид. – Лицо хмурое, взгляд потухший… И что за дурацкая прическа – он что, длинные волосы решил отращивать? Давно пора постричься.
Однако Ксения его, похоже, не слушала. На ее лице отразилась целая гамма чувств.
– Дурак ты! – проговорила она, наконец. – От такого тела отказался!
– А что, сейчас я тебе не нравлюсь? – обиделся он.
Она окинула его оценивающим взглядом:
– Нет, почему. Так, конечно, тоже ничего, хорошенький мальчик. Но тот мужчина мне нравится больше… Ой, ты что? Что с тобой?
Последние ее слова были вызваны тем, что Голубев вдруг резко пригнулся к рулю.
– Она прошла? – почему-то вполголоса спросил он.
– Кто?
– Ну, эта женщина? В коричневой куртке? Которая шла мимо и посмотрела прямо на нас?
– А-а! Да, конечно, давно прошла. А почему ты испугался? Ты что, ее знаешь?
– Ну да, конечно. Это Раиса Павловна, моя домработница. В смысле – бывшая домработница…
– В смысле – нынешняя домработница Глеба Серебряного. Она как раз вошла в ворота особняка. В руках у нее был пакет с эмблемой ближайшего супермаркета, а в пакете, если не ошибаюсь, сверху лежали бумажные полотенца. Значит, она, скорее всего, работает в особняке и только что сделала покупки.
– Ну, ты просто Шерлок Холмс! – восхитился он. – Впрочем, чего я удивляюсь, я же помню, что ты всегда обожала детективы…
– Я-то – да, а вот как быть с тобой? Чего ты спрятался-то? Или она знает Кирилла?
– Кирилла? Нет, конечно. Я не хотел, чтобы она увидела меня… Тьфу ты, черт! Совсем забыл, что я теперь выгляжу по-другому и она просто не сможет меня узнать.
– Ладно, – вздохнула Ксения. – Давай разбегаться. Не сердись, но мне надо побыть одной и все это переварить.
– Я отвезу тебя, – он взялся за руль. – Куда, в клинику?
– Нет, лучше домой. Ты еще помнишь, где я живу?
– Ну а как же! И дом, и подъезд, и этаж, и номер квартиры. И даже то, что окна твоей комнаты выходят на Москву-реку. А твоя машина?
– Ах да, я и забыла… Видишь, я тоже становлюсь рассеянная. Ладно, тогда поехали в Лефортово.
Ох, как не хотелось ему расставаться с ней! Но Ксения, конечно, была права – после того как на тебя вывалили такую информацию, побыть одной, конечно, необходимо.
От нее он заехал в ресторан и впервые за эти дни с большим аппетитом поел.
«Похоже, жизнь налаживается, – подумал он, расплачиваясь. – Ксю мне почти поверила, она теперь
