Когда Ксения, розовая и свежая после душа, завернувшись в белоснежное махровое полотенце, вышла из ванной и наклонилась, чтобы поцеловать лежащего в постели Голубева, она сразу почувствовала его напряжение.
– Леня, что-то не так? Тебе нездоровится? Если ты не хочешь, я не буду к тебе сегодня приставать. Могу вообще лечь отдельно.
– Ну что ты, Ксю. – Он нежно обнял ее. Ну не мог же он признаться, что боится собственного отражения в зеркале!
Ксения шевельнулась, полотенце соскользнуло на пол. Леонид привлек ее к себе. Ее нагота волновала и манила его, сладкая истома от предвкушения ее ласк разливалась по телу. Близость с Ксенией дарила ему удивительные ощущения, он уже очень давно не испытывал ничего подобного – ни будучи Леонидом Голубевым, ни будучи Кириллом Рощиным.
«Я просто не буду смотреть в зеркало, – сказал он себе. – Просто не буду…»
Но это вышло как-то совершенно случайно. После спортивных занятий у него болели все мышцы, и он никак не мог найти удобную позу. Крутился, поворачиваясь так и эдак, и совершенно случайно взглянул в зеркало…
Но ничего бесстыдно-шокирующего там не происходило. Отражения Леонида и Ксении просто-напросто любили друг друга – точно так же, как и их хозяева.
Утром они проспали, и Ксю впопыхах умчалась на работу, даже не выпив чаю. А Голубев, проводив ее, подошел к зеркалу.
– Спасибо, что в этот раз не устроил мне шоу! – с усмешкой заметил он.
– Да все уже, шоу закончились, – отвечало отражение. – И знаешь что… Я думаю, нам пора с тобой попрощаться.
– То есть как это? – не понял Леонид.
– А вот так. Я не буду больше разговаривать с тобой. Мне пора становиться самым что ни на есть обычным отражением. Которое просто копирует внешность и движения своего хозяина. И ничего больше.
– Жаль, – искренне вздохнул Голубев. – Мне будет тебя не хватать. Я уже привык беседовать с тобой.
– Ничего, теперь, я думаю, тебе есть с кем поговорить, – улыбнулось в ответ зеркало. – И отныне будем считать эту историю законченной. Прощай.
– Прощай! – Леонид поднял правую руку и помахал тому, кто был по другую сторону стекла. Тот в ответ поднял левую и тоже помахал. И на безымянном пальце его руки Голубев увидел обручальное кольцо.
– Эх, до чего же хорошо у вас тут! – проговорил Леонид, откидываясь в шезлонге и полной грудью вдыхая свежий подмосковный воздух. – Надо будет и мне дом за городом купить.
– А что, дело хорошее! – откликнулся Жора, переворачивая шампуры с шашлыками. – Тем более ты теперь человек почти что семейный, почему бы дачей не обзавестись… Э, опять горит, а! Где бутылка с водой? Только что тут была!
– Знамо где, небось снова архаровцы утащили, – засмеялся Голубев.
– Вай, ну что за дети, а? Ничего без присмотра нельзя оставить! – воскликнул Георгий и ловко выбросил из мангала на землю слишком сильно вспыхнувший уголек.
– Ух, как уже здесь у вас пахнет вку-у-у-сно! – потянула носом появившаяся на дорожке Ксения, босая, в подоткнутом сарафане, со свежевыдернутой из грядки редиской.
– Пять минут – и все будет готово, – заверил Жора. – Эй, Ксаня, Ксаня, осторожнее! Сейчас снесут!
Ксеня испуганно отскочила с дорожки прямо в клумбу, и тотчас по этому же месту промчались так, что аж ветер засвистел, оба брата-разбойника. Первый пролетел дальше, а второй споткнулся обо что-то, растянулся на песке и огласил всю окрестность громким ревом.
– Феденька, маленький, ушибся? – Ксюша отшвырнула свою редиску, кинулась к ребенку, схватила его на руки. – Ну не плачь, не плачь! Покажи, где болит.
– Что у вас тут случилось? – выскочила на шум Людмила. Увидела Ксению с Федькой и даже руками всплеснула: – Ксанька, да ты с ума сошла! Да разве же можно в твоем положении такие тяжести поднимать! Он ведь девятнадцать килограмм весит!
– О каком это положении ты говоришь? – не понял Голубев.
Люда посмотрела на него, потом на Ксению, ахнула и прикрыла ладонью рот:
– Леня, а ты не знал, да? Ой, Ксюшечка, извини, я не хотела…
– О чем это вы? – продолжал настаивать Леонид. Ксеня аккуратно поставила на землю давно успокоившегося Федьку.
– У меня будет ребенок… Я все не решалась тебе сказать… – тихо проговорила она. – Не знала, как ты отреагируешь.
Георгий с Людой переглянулись и одновременно попятились к крыльцу.
– Пойдемте, ребятки, пойдемте, – бормотала Людмила, заталкивая ничего не понимающих архаровцев в дом.
– Нас тактично оставили одних, – усмехнулась Ксения.
Но Леонид даже внимания ни на что не обратил. Он рассматривал свою любимую женщину так, точно видел перед собой нечто совершенно необыкновенное.
– У тебя будет ребенок? – ошалело проговорил он наконец. – Мой ребенок? Мой сын Колька?
Ксюша лукаво засмеялась:
– Ну почему обязательно Колька? Может, Эдуард. Или Акакий. Или Луис-Альберто. Или вообще будет девочка.
– Нет, – он решительно помотал головой. – Только мальчик и только Николай.
– Ну, знаешь! – возмутилась Ксю. – Что это еще за ультиматумы! Может, я хочу дочку. Вот возьму и уйду от тебя. Я женщина взрослая, самостоятельная, материально обеспеченная, прекрасно воспитаю ребенка и одна.
– Так я тебе и дам, – рассмеялся Голубев, обнимая ее. – Еще чего! Доверь тебе моего Кольку, так ты его Акакием назовешь. А что это вроде бы горелым пахнет?
На следующее утро, в воскресенье, он проснулся рано и на цыпочках, чтобы не разбудить Ксению, вышел из спальни. Тщательно привел себя в порядок, оделся понаряднее, повязал ее любимый галстук именно так, как ей нравилось, – двойным виндзором. Автомобиль уже ждал у входа, и Леонид приказал везти его по магазинам, сначала ювелирным, потом цветочным. И там и там он провел довольно много времени, долго выбирал и никак не мог найти именно то, что бы ему хотелось.
– Ой, ну слава богу, а то я уже волноваться начала! – Ксю встретила его поцелуем, жарким и радостным, как июльский день за окном. – Проснулась, а тебя нет, ни записки, ничего… Думаю – вдруг сбежал от беременной подружки! Пошли на кухню, у меня там завтрак на плите. Есть хочу – умираю.
– Подожди, Ксю. – Он попытался ее удержать, но она выскользнула из его объятий.
– Не могу, Ленечка, у меня там молоко убежит…
Когда через несколько минут он появился на ярко освещенной утренним солнцем кухне с огромным букетом ее любимых белых лилий и крупных алых роз, она только руками всплеснула.
– Это в честь чего же такая красота?
– Ксеня, – проговорил он, чувствуя себя необычайно глупо, – я хочу, чтобы ты… чтобы мы… Вот черт! Ну, в общем, ты выйдешь за меня замуж?
– А я-то думаю, что это ты нынче такой нарядный? – Она лукаво спрятала лицо в цветы.
– Ну хорошо, хоть заметила… Так что ты скажешь? Мы поженимся? Будем жить вместе, растить Кольку…
– А вдруг будет девочка – что тогда?
– Скажи, ты согласна или нет?
Она осторожно отложила букет на стол и прильнула к нему:
– А как ты думаешь, кого я, как дура, ждала все эти восемнадцать лет?
– Ксю… Ксю, милая…
Он вспомнил, что не сделал еще что-то важное, похлопал себя по карманам и вытащил темно-зеленую
