но, в отличие от мужа и дочери, худощавой, на мой вкус, пожалуй, даже излишне. Мне нравятся женщины с формами, а эта была ровной сверху донизу, тощей и какой-то колючей. Я тут же окрестил ее Ежихой.
Девочка убежала, Ежиха прислонилась спиной к витой решетке крыльца и закурила.
– Когда ты вернешься? – сварливо поинтересовалась она.
– Как обычно, – раздраженно отвечал он. Не похоже, чтобы эти супруги таяли от любви друг к другу.
– То есть поздно. И когда же? В двенадцать? В два? Или уже утром?
– Не знаю. Жанна, сколько раз тебе можно объяснять – у меня ненормированный рабочий день. Это в конторах штаны просиживают с десяти до шести, а я все-таки на телевидении работаю. – Голос Толстяка почему-то казался мне смутно знакомым, но я никак не мог сообразить, где именно я мог его слышать. Во всяком случае, не на кассете. И по телефону от имени похитителей со мной говорили совсем по-другому – но и там, и там голос был искусственно приглушен, точно звучал через платок.
– Ну да, конечно! – продолжала тем временем язвить Ежиха. – И работа у тебя такая тяжелая- тяжелая… Оттого и возвращаешься каждый раз ночь-заполночь, весь в помаде, духами от тебя прет за версту! Да еще и пьяный вдрыбадан. Как тебя гаишники только пропускают? Хорошая, я смотрю, у вас работа на телевидении! Может, и мне туда устроиться? А то что-то надоело дома сидеть, верную жену из себя изображать.
Толстяк равнодушно постучал ногой по колесу, проверяя, хорошо ли накачана шина. Лицо его выражало скуку – он явно привык к подобным разбирательствам.
– Я тебя сутками не вижу! – продолжала тем временем Ежиха. – Тебя никогда нет дома, а если вдруг и забредешь случайно, то уставишься в эту свою проклятую аппаратуру и сидишь, как зомбированный! Ни капли внимания ни Лике, ни мне! Ты хоть помнишь, когда мы с тобой последний раз трахались? Нет? А я помню. Двадцать первого февраля. Еще зимой. А сейчас уже май на исходе!
Толстяк скривился:
– Жанна, ты не могла найти другого времени для того, чтобы устроить сцену? Мне ехать пора, я уже опаздываю!
– Да катись ты ко всем чертям! – Она, не глядя, отшвырнула окурок и ушла в дом, хлопнув дверью.
«Да, – подумал я, – неплохая иллюстрация к словам Льва Толстого о несчастной семье».
Толстяк, даже не поглядев ей вслед, направился к своей машине. Внезапно раздалась мелодия «Мурки» – кто-то звонил ему на мобильный. Очевидно, в этом месте была плохая связь: чтобы поймать сеть, ему пришлось походить туда-сюда по улице. Наконец, он остановился прямо перед моим автомобилем. Слава богу, что у «Тойоты» были тонированные стекла. Добряков даже не мог видеть, есть кто-то в машине или нет.
– Алло! – говорил он в трубку. – Слушай, но я же просил тебя не звонить в это время! Нет, еще дома, еще не уехал. Понятно, и я по тебе, но ты же знаешь… Ну, хорошо. Вот и умница. Конечно, увидимся. Давай часов в восемь, я уже точно освобожусь. А сама выбери – куда хочешь, туда и пойдем… «Эрл Грей»? А где это? На проспекте Мира? Хорошо, договорились. И я тебя целую, сама знаешь, куда…
Похоже, он был доволен только что состоявшимся телефонным разговором. Во всяком случае, усаживаясь в машину, он даже что-то мурлыкал себе под нос и явно менее всего думал о Ежихе и ее претензиях.
Серебристый «Мерседес» заурчал и рванул с места. Я выждал некоторое время и отправился следом за ним. Несмотря на то что внутри у меня все бурлило, я вынужден был держать себя в руках. Впереди меня ехал человек, собственноручно похитивший мою дочь, а значит, малейшее неосторожное движение с моей стороны могло навредить Светке. Причем навредить необратимо…
Толстяк, похоже, действительно работал в Останкино – во всяком случае, отправился он именно туда. Добрался до телестудии и въехал на территорию. Я попробовал было последовать его примеру, но дюжий охранник строгим голосом запросил пропуск.
– Но мне очень нужно! – попытался уговорить я.
– Понимаю, – невозмутимо отвечал тот. – Но для гостей телестудии стоянка вон там – платная. А здесь – только для сотрудников, по пропускам.
Платная стоянка меня не устраивала – не из-за финансовых соображений, а лишь потому, что с нее не была видна дорога. А моей главной задачей было не упустить Добрякова, если он вдруг покинет Останкино и куда-нибудь направится – кто знает, может быть, именно в то место, где держат в неволе мою дочь? Потому мне не оставалось ничего другого, как отъехать от телестудии подальше и занять наиболее выгодную позицию на предполагаемом пути Толстяка.
Никогда не думал, что работа сыщика так тяжела. В ожидании Добрякова мне пришлось провести шесть с половиной мучительных часов. Сначала я сидел, пристально глядя на дорогу, готовый каждую минуту сорваться и тотчас помчаться вслед за серебристым «Мерседесом». Но вскоре у меня устали глаза, потом затекло все тело. Одновременно хотелось пить (день выдался довольно жарким), есть (как же я благодарил Басю за то, что она утром заставила меня съесть несколько пирогов!) и в туалет. Часа через два, когда терпеть уже не было сил, я решился сделать вылазку и отбежал за ближайший куст. Конечно, была вероятность, что именно в эту минуту машина Толстяка промчится мимо меня – но другого выхода у меня просто не было. Зато когда я закончил свое дело и не торопясь, разминая затекшие мышцы, возвращался к «Тойоте», я понял, что такое счастье. Вместе с облегчением пришло осознание, что у меня вовсе нет необходимости сидеть на одном месте – я могу ездить туда-сюда или даже вылезти из автомобиля и немного походить – главное, только быть от него на небольшом расстоянии, чтобы в случае чего успеть сесть за руль. И я прокатился немного по улице, нашел пару подходящих киосков, купил воды и пару сандвичей и пополнил запас сигарет.
Чтобы хоть как-то скрасить томительное ожидание, я решил подвести кое-какие итоги и обсудить сам с собой то, что уже знал. Итак, мою Светку похитила змея-Регина и этот самый Толстяк Добряков. У него, у гада, есть собственная дочка, Лика, кажется, и жена Ежиха, она же Жанна. Причем, судя по всему, этот Добряков человек отнюдь не бедный. Имеет «Мерседес», дом недавно построил… Но, видимо, всего этого ему оказалось мало, если он, будучи сам отцом, решил сыграть на моих отцовских чувствах и получить с меня миллион в обмен на жизнь моего ребенка…
От бессильной ярости я скрипнул зубами и со всей силы ударил кулаком по рулю. Однако сейчас было не время давать выход эмоциям. Наоборот, от меня сейчас, как никогда, требовались собранность и хладнокровие.
Итак, Михаил Борисович Добряков и Регина… Черт ее знает, а может, она никакая и не Регина. Может, ее зовут Маней, Нюрой или Клавой – а представиться мне она могла как угодно. Но Добряков-то по крайней мере хоть по паспорту Добряков. И на самом деле работает на телевидении. Во всяком случае, имеет пропуск и торчит в этом самом Останкино уже почти три с половиной часа.
И тут меня осенило, я наконец-то вспомнил, где слышал это имя. Ну, конечно же! Михаил Борисович! Именно так звали того кекса, который выловил моего Дельфиненка в бассейне на улице Княгини Ольги, соблазнил ее этим проклятым островом и обрывал нам телефон последние несколько недель перед ее отъездом. То-то мне показался знакомым его голос… Точно, это он. Юлька еще называла его стариком и смеялась над моей ревностью.
Но это что же получается? Таких случайных совпадений просто не бывает. Значит, Юлькина поездка была организована этой шайкой специально. Ее отправили искать клад, чтобы она не мешалась под ногами. Женщины ведь непредсказуемы! Неизвестно, как бы она себя повела, если бы Светка исчезла при ней. А так эти сволочи имеют дело только со мной. А я хоть и бешусь, но дисциплинированно исполняю все то, что они говорят… Но погодите еще! Вы не знаете, с кем связались. Нас, Шмидтов-Фриденбургов-Курнышовых одолеть не так-то легко!..
Мое столь трудно давшееся мне дежурство не принесло никаких плодов. Добряков, скорее всего, действительно провел весь день на работе – во всяком случае, серебристый «Мерседес» покинул стоянку только около половины восьмого и направился, как и было условленно с неведомым мне пока еще собеседником, в сторону проспекта Мира. Я ехал следом за ним, стараясь не прижиматься, но и не потерять его из виду в бурном потоке машин, что оказалось крайне непростой задачей. Но вот автомобиль Добрякова замедлил ход, и я увидел яркую вывеску ресторана «Эрл Грей». Припарковаться около него было негде – машины стояли у тротуара столь плотными рядами, что просто яблоку было негде упасть. «Мерседес» с
