общем… буду вам весьма признателен, моя дорогая, если вы ничего ей об этом не скажете. Вот… — Сенатор, перейдя к делу, извлек из кармана купюру, очень надеясь, что это не mille,[6] но опустить глаза и проверить не посмел. — Вот, возьмите.
— Спасибо, сэр.
— Значит, договорились? Ни словечка?
— Да, сэр.
— Понимаете… То есть, понимаете… Вообще-то, с другой стороны, мне лучше бы дождаться миссис Гедж. Она сама, лично, поводила бы меня по замку… Но так как… э… учитывая, что… в общем, лучше будет, если вы… а… хр-м-фр… так вот.
— Конечно, сэр.
Такая покладистость покорила сенатора. Тактичность в ситуации, чреватой неловкостью, полностью восстановила его благодушие. Теперь он не возражал — ладно, пускай хоть и mille. Он испытывал глубочайшую доброжелательность, и ему казалось, что небольшая любезность — чисто отеческая, разумеется, — придется сейчас весьма кстати.
— Вижу, вы с книгой…
— Да, сэр.
— Любите читать?
— Да, сэр.
— Наверное, когда миссис Гедж в отъезде, у вас много досуга?
— Да, сэр.
Сенатору она нравилась все больше и больше. Как привлекательна в конце концов эта почтительная манера!
— Что же мы читаем? — осведомился он голосом, практически равноценным похлопыванию по руке. — Любовный романчик?
— Нет, сэр.
— А что, не любите романов?
— Нет, сэр. Я в них не верю. Мужчины, — в голосе ее впервые пробилось какое-то чувство, — такие обманщики! Ух, эти мужчины! И эта самая любовь! — совсем уж горько воскликнула Мэдвей.
Сенатор съежился, не желая влезать в трагедию, на которую намекали и слова, и тон.
— Детективная, значит, история? — сказал он, мельком уловив картинку на обложке: мускулистый джентльмен в маске сражается в джиу-джитсу с большеглазой красоткой, явно не подозревая, что из-за шторы на заднем плане высовывается рука с револьвером. — Триллер?
— Да, сэр.
— Что ж, не буду вас задерживать. Наверное, вы дочитали до самого интересного места?
— Да, сэр. Преступники как раз пытаются взломать сейф и не подозревают о том, что девушка, которую они принимают за горничную, на самом деле сыщик Джанис Деверо. Доброго вам здоровья, сэр.
И она отправилась своей дорогой, грациозно ступая по дерну. Сенатор Опэл глядел ей вслед, пока она не скрылась из виду, и не потому, что любовался ее изяществом. Чудовищное подозрение закралось ему в душу.
— А, черт! — воскликнул он.
В его смятенные размышления ворвался веселый говор. На террасе появилась его дочка Джейн в сопровождении молодого Франклина.
Легкое замешательство, препятствовавшее вначале вольной болтовне между Джейн и Пэки, не продержалось долго. Теперь они пребывали в превосходнейших отношениях, и сенатору, услышавшему их болтовню, показалось, что более отвратительного треска он в жизни не слышал.
— Эй! — резко крикнул он. Любое веселье в подобный момент его возмущало.
Беззаботные голоса моментально оборвались. То, что сенатор Опэл пребывает в душевном смятении, не ускользнуло бы на таком близком расстоянии ни от кого. Джейн встревожилась — она любила отца. Пэки удивился — для него было откровением, что сенатор может так нервничать. Пэки воспринимал его как человека из стали, невосприимчивого ни к каким слабостям.
— Папа, что случилось?
Сенатор окинул окрестности заговорщическим взглядом. За исключением лягушки, выпрыгнувшей из кустов и смотревшей странным апоплексическим взглядом, каким обычно смотрят лягушки, словно бы гадая, что же теперь делать, вокруг не было ни души. Тем не менее сенатор понизил голос до сиплого шепота.
— Слушайте! Надо быть начеку!
— Я начеку! — легкомысленно откликнулся Пэки. — Предоставьте все мне, старине Пэки, надежному Франклину. Ситуация у меня под контролем.
— Прекратите трещать, как идиот!
— Папа!
— А ты брось свои «папа»! Представляете, что стряслось?
Тем же сиплым, бронхиальным шепотом сенатор Опэл поведал им всю историю. Он рассказал о своем броске в венецианскую спальню, об успешном знакомстве с сейфом, о триумфе и ликовании и о победной пробежке по террасе.
Далее рассказ принял минорные тона. Сенатор перешел к Мэдвей и сигаре, Мэдвей и ее загадочном взгляде, Мэдвей и детективному роману, Мэдвей и ее прощальным словам, которые, если не зловещи, то каковы же еще?
— «Преступники как раз пытаются взломать сейф и не подозревают, что эта чертова горничная на самом деле — переодетый детектив». Так и сказала! И вы бы видели ее взгляд! Признайся она в открытую, что она — частный детектив, так и то не было б яснее! Я весь похолодел!
— Ну, нет! — воскликнула оптимистка Джейн. — Не может быть!
— Уверяю вас, — мрачно возразил пессимист-сенатор. — Это сыщица!
Пэки занял промежуточную позицию.
— Вполне вероятно, конечно, что миссис Гедж наняла детектива приглядывать за драгоценностями. Но слова про сейф, на мой взгляд, — простое совпадение.
— Никто вас не спрашивает!
Джейн заметила, что не стоит попусту кипятиться. Сенатор возразил, что кипятиться он и не думает.
— Я хладнокровен. Абсолютно. И, заметьте, невозмутим. Я просто излагаю вам факты, чтобы их обсудить. Исследовать проблему досконально. Мне нужно выяснить, как нам Действовать дальше, если она и вправду сыщица. А вот когда я был молодым, девушки со своими отцами так не разговаривали.
Подавив желание порасспросить сенатора поподробнее, как все было во дни его молодости, Пэки задумчиво нахмурился.
— Да, согласен. Надо непременно это выяснить, прежде чем приступать к операции. Коллега, про которого я вам рассказывал, человек, конечно, железный, но даже железные люди не любят действовать в потемках. Вряд ли честно, чтобы он брался за работу, не зная, выскочит ли из засады, в разгар его работы сыщица и не подставит ли подножку. Хотя он и благодарен мне, его, пожалуй, и заденет, если мы его в это втравим.
— Пэки имеет в виду, что неудобно, если в доме детектив, — разъяснила Джейн.
Сенатор ответил, что и сам преотлично понял, что имеет в виду Пэки, а заодно швырнул окурком сигары в лягушку, угодив той по носу и устранив, таким образом, все ее сомнения, куда же двигаться дальше. В два прыжка упрыгала она в кусты, а Пэки, использовавший паузу для напряженной мысли, выступил с предложением.
— Наш первый ход — прояснить эту девицу. Надо организовать расследование. Или устроить допрос.
— Как же, черт дери, — поинтересовался сенатор, — все это организовать?
— Проблема не в том, как, — объяснил Пэки, игнорируя легкую резковатость его речи. — С этим все
