— А что тут дурного? — оскорбился Карлайл.
— Все! Если желаешь знать, мы — в ссоре, не забывай! Да-да! Ты пошел на попятную прошлой ночью! Не хватило храбрости отдубасить того типа! Фу!
— Да я же все объяснил!
— А что произошло год назад?
— И про это я объяснил.
— Да уж, объяснил! Заходил ко мне в больницу, миловался со мной, когда у тебя губы горели от
— Что ты говоришь! Я в жизни ее не целовал. Между нами были простые деловые отношения. И ничего больше! Она знала одного молодого миллионера в консервном бизнесе — ну, знаешь сардины… а я уговаривал его соблазнить, втянуть в крупную карточную игру. Неужели ты мне не веришь?
— Не поверила бы, если б даже знала, что ты говоришь правду. Ты такой двуличный! Будь у меня хоть капля ума, в первый же день раскусила бы, что ты за штучка!
С губ Карлайла сорвался вздох.
— Ты, Герти, пожалеешь об этом. Очень скоро ты поймешь, что недооценивала меня!
— Как только пойму, тут же напишу. В какой ты тюрьме, узнать нетрудно.
Карлайл остолбенел. Он любил эту девушку, но она зашла дальше, чем следует. Оскорбила его мастерство. Больше всего он гордился своим искусством, спасавшим его от грубых промахов, приводивших других аферистов за решетку. А она посмела насмехаться над его профессионализмом! Такого оскорбительного намека Гордон спустить не мог. Он холодно приподнял шляпу.
— После таких слов, — с холодным достоинством произнес он, — вынужден тебя оставить.
— Пожалуйста! Если никогда не вернешься, ожидание не покажется мне вечностью!
— Прощай!
Истинный джентльмен до последнего, Карлайл опять приподнял шляпу и надменно отступил в кусты.
Он хотел вернуться на заросшую тропу, но не успел шагнуть на нее, как услыхал, что кто-то подходит, замер, и сразу же в поле его зрения возник Блэр.
Карлайл отпрянул в кустарник. Уходить он передумал. Уязвленная гордость снова сменилась ревнивой яростью, Герти отвергла его, или, как сказал бы друг его Слаттери, дала ему под зад, и он не надеялся на примирение. Но оставалась месть!
Гордон бурлил и кипел, а Блэр, пройдя мимо него, вышел на полянку. Страдалец переменил позицию, чтобы ничто не загораживало вид, и горящими глазами впился в соперника.
К несчастью для Блэра, добрый совет Пэки привел его в отличнейшее расположение духа, и улыбающееся лицо, заодно с бутылкой вина, показались Карлайлу безошибочной картинкой распутника, идущего к цели на всех парусах. Да, вот-вот он станет зрителем буйной оргии.
Оргия, если ее можно так назвать, началась в довольно вялом темпе. Эгглстон, откупорив бутылку, наполнил бокалы, угостил даму сигареткой, взял сигарету сам и уселся на Дерн. Пока что поведение его было вполне безобидным. Он заговорил, но слова доносились до Карлайла лишь слабым бормотанием. Несколько минут его речи, о чем бы он там ни вещал, казались вполне безвредными. Герти покуривала, не выказывая эмоций, какие полагалось бы проявлять девушке, слушающей распутника. Потом картинка резко переменилась. До ушей Карлайла донесся судорожный женский вздох. Из пальцев прекрасной дамы выпала сигарета, а сама она уставилась на собеседника, будто сказанное им потрясло ее скромность. Хотя стоял Карлайл не близко, он все-таки ясно различал ужас в ее глазах. И дольше не вытерпел.
Герти, знал он, ханжой не была. Если уж она смотрит так, то наверняка этот мерзавец сказал что-то крайне грубое и мерзкое, а значит, самая пора ему вмешаться. Горя той лихорадкой, какая всегда нападает на мужчин, готовых сразиться с распутниками размером поменьше, чем они сами, Карлайл вывалился из кустов.
Для Блэра, знавшего его под титулом Пон-Андемер и не раз видевшего, как он бесцельно слоняется по Шато, все это никак не просигналило об опасности. Он удивился немножко, так как и не подозревал, что герцог прячется в кустах, но страха не ощутил. Первым намеком на враждебность возникшего ниоткуда гостя стал внезапный его выпад: что-то твердое ударило Блэру в глаз, и на несколько минут мир превратился в черновой набросок кошмарного сна, расплывчатый и приблизительный.
Литератор обычно рисуется нам мечтательным, рассеянным человеком, не способным здраво соображать в обстоятельствах, требующих практической смекалки. Блэр Эгглстон к такому типу литераторов не принадлежал. Соображал он быстро, не подкачал и сейчас. Для человека его сложения, догадался он, на которого налетел явно спятивший герцог, самое разумное — убраться отсюда подобру-поздорову, да поживее.
Удрать в заросли кустарника он не мог — Карлайл стоял как Аполлон, загораживая тропу. Поэтому, улучив момент, когда его противник переводил дух, Эгглстон, сделав внезапный рывок, галопом рванулся к берегу и, плюхнувшись в воду, неуклюже, но энергично поплыл к островку, лежавшему ярдах в пятидесяти от берега. Выкарабкавшись на землю и отдуваясь, он встал по щиколотку в грязи, поскольку это его убежище дважды в день покрывалось приливом. Зато здесь он хотя бы был один.
Между тем, на большой земле разворачивалась нежная сцена. Наблюдавший ее Блэр еще больше утвердился в сложившемся уже убеждении, что все вокруг рехнулись; но на израненное сердце Гордона пролился настоящий бальзам. Герти, топтавшаяся на обочине битвы, подобно деве средних веков, ради милостей которой сразились два рыцаря, теперь порывисто обняла Карлайла и словами, соответствующими жесту, дала ему понять, что прошлое забыто.
— Втируша! Ты — чудо! Я и не знала, что ты на такое способен! Беру все свои слова обратно!
В ней пробудилась пещерная женщина. То, что у ее поклонника не было равных, когда речь шла о том, чтобы вытянуть наличные из кармана собратьев, она знала всегда. Но сомнения по поводу физического его мужества сильно снижали восхищение, вызываемое его профессиональным мастерством. Сейчас сомнения эти он развеял, а заодно — и сомнения в его любви к ней.
Она его поцеловала. Он поцеловал ее. Этот маленький эпизод не произвел на Блэра идиллического впечатления, хотя идиллическим, несомненно, был.
— Втируша! — выдохнула Герти.
— Герти! — пробормотал Карлайл, и тут же — ведь в наши современные, практичные дни бизнес всегда идет по пятам за примирением влюбленных, — завел разговор о том, что называл «дельцем».
— Послушай, а пора бы и дельцем заняться. Какой смысл бестолку болтаться? Вскрыть сейф я хочу сегодня же, так около часа ночи — время самое подходящее. Как ты думаешь, сумеешь ты вывести машину из гаража?
— Конечно.
— Тогда дожидайся на подъездной дороге. Мотор включи. Я спрыгну с балкона с товаром, и умчимся в Париж.
— Милый, а ты не покалечишься?
— Что ты! Там высоты-то всего несколько футов. И слушай-ка, еще вот что. То письмо, про которое я тебе говорил, когда ты не захотела слушать…
В нескольких словах он передал суть дела.
Глаза у нее засверкали. Она была тоже деловой и сразу поняла, каким ценным капиталом станет для молодой пары, только начавшей обзаводиться хозяйством, компрометирующее письмо сенатора Опэла.
Но тут же личико ее и потухло. В пылу недавнего примирения она кое-что упустила из виду.
— Втируша, а ведь нам надо поостеречься! Вон тот гусь на острове — сыщик!
— Сыщик! Не может быть!
— Сам мне только что признался. Его прислала страховая компания «Лондон, Париж и Нью-Йорк». Приглядывать за брюликами миссис Гедж.
Стоя на островке (с него вовсю капала вода), молодой романист заметил, как недавний его противник обернулся и устремил на него взгляд, до того неприятный, что ему захотелось, чтобы расстояние между ними выросло раз в десять
— Сыщик… — выговорил Карлайл, — вон оно как!
— Что ж нам делать?
