смерти без нервов и комплексов, который он старательно пестовал. Поэтому он никому не позволял присутствовать при своей работе. Впрочем, он никому не позволял присутствовать и тогда, когда ещё не нуждался в очках. И не только из чисто практических соображений - что заказчик-остолоп мог сунуть нос не туда, куда надо, и все напортить. Скорей, он не хотел, чтобы кто-либо разглядел потаенную страсть, с которой он работал над каждым заказом. Ему не хотелось, чтобы эту страсть прочти в его скупых бережных движениях, в почти чувственных ласковых прикосновениях, с которыми он монтировал тончайшие детали и присоединял тончайшие проводки. Для него это было как близость с женщиной и даже больше, чем близость с женщиной. Женщины его не интересовали. Всю жизнь он был влюблен только в смерть, которую творил своими руками. Ну, может, он ещё любил деньги - очень большие деньги которые ему платили. Насчет гонораров он вообще был прижимист. Заказчики считали его скупцом, называли его порой 'живоглотом', гадали, зачем ему такие суммы, если он живет бедно и одиноко, не тратясь ни на какие радости жизни. Но платили всегда столько, сколько он называл, не торгуясь, что бы они потом ни думали и ни говорили о нем у него за спиной. Он приучил! Наверно, деньги нравились ему потому же, почему нравилась смерть, которую он почти ежедневно держал в руках: они тоже даровали ощущение высшей власти. Он мог бы купить все что угодно - включая самые роскошные вина, любовь самых роскошных женщин - но его это, можно ещё раз повторить, не интересовало. Его раздражали идиоты, которые растрачивали и разбазаривали свою жизнь на все эти пакости, и с тем большим удовольствием он сеял смерть среди этих недоумков.
Он снял очки, потом опять надел, заметив какое-то движение в углу. Это с потолка спускался паук, суча из брюха свою паутинку - этакий крохотный альпинист. Человек поглядел на паука, подмигнул ему.
- Письмецо несешь? - голос у него был из тех подсевших голосов, которые и повысить невозможно, даже если очень захочется - из-за то ли изношенности, то ли особого устройства голосовых связок. Спокойно звучал этот голос, не окрашенный никакими эмоциями, спокойно и равнодушно. - Или добрую весть? Или гостей ждать велишь? Что ж, гости скоро будут - хорошие гости. Порадуют нас с тобой, так? Впрочем, для тебя главная радость - когда муха запутается в твоей паутине. А я ведь тоже... свою паутину плету. Мы с тобой понимаем друг друга, так?
В этом взрывник был очень похож на многих одиноких людей - избегая и сторонясь себе подобных и разговоров с ними, они с удовольствием могут разговаривать сами с собой, с предметом мебели, с пауком, с бьющейся о стекло бабочкой.
Паук, ничего не ответив, продолжал свой спуск. Взрывник усмехнулся и покачал головой.
Возле его калитки послышался автомобильный гудок, тут же залаяла собака, загремев длинной цепью. Взрывник выглянул в окно.
- Приехали, - сообщил он пауку. - Серьезные люди. Взять не какую-нибудь расхожую игрушку, а за пятнадцать тысяч баксов - это тебе не хухры-мухры. Что ж, нам же лучше.
И он пошел открывать.
Жихарь предусмотрительно ждал за калиткой, не суясь на клыки здоровому псу. Взрывник кликнул пса, посадил на цепь, Жихарь вошел в калитку.
- Готово? - спросил он, и сам, рассмеявшись, махнул рукой. - Прости, Наум. Знаю, что у тебя всегда все готово в срок. Просто работа предстоит подковыристая, вот и дергаюсь.
- А ты не дергайся, - с хмурой ехидцей посоветовал взрывник. - Не кукла, чай, чтоб на ниточках дрыпаться. А то от лишних дрыганий ниточки оборвутся - и куклу в печь. Ну, в ящик, в крайнем случае. Только куклу из ящика достать можно, а человека уже нет, не достанешь... - пока взрывник говорил это, они прошли в дом. Взрывник кивнул на стол. - Вот. Вещица компактная, где угодно спрятать можно, а разнесет все на пятьдесят метров, как ты и просил. Сработает без подвоха. Радиус действия дистанционного управления - до двух километров. Хватит тебе?
- Хватит, - кивнул Жихарь. - Там не больше полутора километров, от точки до точки... - он вынул несколько пачек долларов и выложил на стол. Вот. Пятнадцать тысяч, как договаривались.
- Порядок, - сказал взрывник, составляя пачки одну на одну.
- Пересчитывать не будешь?
- Нет. Чай, не первый день знакомы... Видно, крупную птицу долбануть собираешься, раз заказчики так расщедрились.
- Очень крупную, - согласился Жихарь. - Тут надо, как говорится, без сучка и задоринки. Я, правда, интересный путь отхода придумал...
- Смотри, не переусердствуй. Где тонко, там и рвется.
- У меня не порвется. Сейчас главное - мальца подходящего найти.
- Чтобы на щенячьи выходки все списать? Ой, смотри, Жихарь, не связывался бы ты с мальцами.
- Да что он сделает... мертвый? - ухмыльнулся Жихарь.
- Да что угодно. Пацанам знакомым что-нибудь сболтнет, перед тем, как отвлечься. Малец не мужик, у него такая дурь в голове вертится... Пуберантный период, понимаешь?
- Чего-чего? - переспросил Жихарь.
- Ну, период полового созревания, когда им что-то новое и непонятное яйца крутит, а ум за разум заходит. Такое могут отмочить, что охнешь.
- Ну, у меня план хитрый...
- Да не рассказывай ты мне о своем плане. Мне его нет никакого интереса знать. Я свое дело сделал - и довольно.
- И хорошо сделал, - сказал Жихарь. - Одного не пойму, зачем тебе столько денег. Живешь у себя в глуши, особняк не возводишь, на баб не заглядываешься... У тебя, небось, яйца не крутило, даже когда ты мальцом был?
- Не крутило, - спокойно согласился взрывник.
- И неужели никогда не хотелось, не влекло тебя?
- Ну... - Взрывник пожал плечами. - Врать не буду, но так не помню, чтобы глаз западал.
- И не думал о том, чтобы кто-нибудь рядом был? Чтобы не помирать в одиночестве?
- Нет. От женщин расход один. Нервы и хлопоты. Да ещё неприятности. Подкатывала тут одна. Банкирша, понимаешь, - губы взрывника скривились в издевательской улыбке. - Вроде, деловая, а послушал, чего она хочет и как... Тьфу! С такой и влипнуть недолго, сама попадется в два счета, и в два счета же тебя заложит. Я перед ней вообще сделал вид, что она адресом ошиблась и за другого меня принимает. Нет, женщин и деньги разводить надо, а то... - он покачал головой, подбирая выражение поточнее. - Такую свинью подложат, что век из-под неё не вылезешь.
- Что девки за деньги - это и накладно, и ненадежно, кто ж спорит, заметил Его собеседник. - Но ведь иногда въедет в тебя девка и по любви...
- Ну, это ещё неизвестно, от кого больше горя нахлебаешься, - возразил хозяин, - от тех, кто за деньги или от тех, кто по любви.
- Ну, так ведь и деньги в могилу не унесешь! - попробовал подначить Жихарь. - Если оставлять некому, то хоть пожил бы в радость.
- А я радуюсь тому, что они у меня есть, - сказал взрывник.
И сказал это так, что Жихарь больше не задавал вопросов. Только поглядел на взрывное устройство на краю стола и задумался. Видно, о своем 'хитром плане', который взрывник осудил, даже подробности выслушать не пожелав.
4
В двери квартиры что-то звякнуло и зацарапало, дверь открылась. Темная фигура проникла в прихожую, порылась в наплечной сумке. Щелчок - и лучик фонарика скользнул по темному пустому помещению. В свете фонаря стало видно, что человек, в пустую, ещё не обставленную, квартиру - совсем молодой парнишка. Скорее подросток, чем юноша, и скорей старшеклассник, чем студент. Светя фонариком в пол, он прошел в одну из комнат, подошел к окну. За окном темнела огромная труба, сейчас не дымившая. Паренек, облокотясь о подоконник, поглядел вниз. Кирпичная постройка, из которой поднималась труба, сейчас тоже была различима лишь неясными очертаниями - этакое смазанное неровное пятно посреди мерцающего снега. Снег мерцал и отсвечивал даже на пространстве, где не было фонарей: последний фонарь горел над воротами ограды, примыкавшей к постройке, а дальше тянулось не освещенное поле. Паренек вытащил из наплечной сумки большой полевой бинокль, поднес его к глазам, повертел колесико настройки, стал пристально вглядываться в темноту и тишь за окном. Видно, и в этой тьме он различал нечто очень важное для себя - вся его поза
