едва не надорвался, борясь с собой. Впервые он понял, что в грубом совете лорда Аффенхема есть здравое зерно.
— Скажите, — нежно проговорил он, — в мое отсутствие на дядюшку снизошло новое озарение?
— Да. Он решил, что спрятал бриллианты в голове антилопы — ну той, что в кабинете у миссис Корк.
— Какая ерунда!
— Почему? Как раз такое хитрое место он мог выдумать.
— Когда он прятал бриллианты, этого отсеченного образчика африканской фауны еще не было. Антилопа появилась здесь об руку с миссис Корк.
— А, понимаю. Нет, это не жертва миссис Корк, она живет здесь с самого моего детства. Ее подстрелил дедушка.
— Он тоже был охотник?
— Могучий и безжалостный. Гроза антилоп.
— Трудно быть антилопой, — задумчиво проговорил Джеф, — ни минуты покоя. Воображаю, как они утешали друг дружку тем, что дедушка не вечен. «Когда-нибудь, — говорили они, — он преставится, и мы отдохнем». И вот, он отходит в мир иной, но является миссис Корк.
— Горькая правда.
— Поневоле задумаешься, а?
— Только об этом и думаю.
— Вас это печалит?
— Невыносимо.
— И меня. Давайте попробуем забыть о грустном. Где мои таблички? Я должен записать для памяти: посмотреть в голове у антилопы.
— Вы не побоитесь зайти к миссис Корк и шарить в чучелах?
— Конечно.
— Неужто вы, Эдеры, совсем не знаете страха?
Энн снова расстроилась. Когда днем она предложила Лайонелу совершить этот дерзкий подвиг, тот наотрез отказался приближаться к тетушкиной берлоге. Он знал про бриллианты и горячо желал, чтоб они нашлись, поскольку, подобно большинству современных молодых людей, предпочел бы состоятельную жену, но не хотел рисковать даже ради самых радужных перспектив. Энн, девушка храбрая, презирала трусливых мужчин.
На мгновение она подумала, что, может быть, дядя прав насчет Лайонела. Она тут же отбросила эту мысль, но в душе остался неприятный осадок.
Готовность Джефа ринуться навстречу опасности невольно заставила Энн сравнить молодых людей, и сравнение, как уже говорилось, ее расстроило. Всегда неприятно, если желанные качества оказываются не у того, у кого нужно.
— Можете не трудиться, — сказала она. — Я уже проверила.
— Вы?
— Я.
Джеф почувствовал, что вправе немного обидеться. Вообразите средневекового рыцаря, который прискакал спасать деву от дракона и слышит, что она уже прибила чудище прялкой.
— Так не годится, — сказал он. — Грубую работу надо оставлять мне.
— Вас рядом не было.
— Вы же знали, что я вернусь. Вы должны были сказать себе: «Он вернется, когда в полях забелеют маргаритки». По вашему невеселому виду я могу заключить, что бриллиантов там не было?
— Только опилки. И, как на грех, когда я заглядывала внутрь, вошла миссис Корк.
— О ужас! У вас было наготове объяснение?
— Я сказала, что проверяла, не завелась ли там моль.
— Я бы выкрутился лучше.
— Не выкрутились бы.
— Выкрутился.
— А что бы вы сказали?
— Сказал бы… сказал бы с легким смешком: «Ах, миссис Корк…»
— Давайте, давайте.
— Ах, миссис Корк… Нет, — добавил Джеф, помолчав, — не уверен, что я бы нашелся. Она приняла ваше объяснение?
— Вроде да. Но я не могу избавиться от чувства, что она подумала, будто меня покусал дядя Джордж, заразив своей формой безумия. Удивляюсь, что она сразу меня не уволила. Неприятно, когда и секретарь, и дворецкий разом теряют рассудок.
— По-моему, это совершенные пустяки в таком месте, где у половины голова не в порядке. Случайный прохожий, увидев, как эта публика исполняет африканские танцы, бросился бы к телефону и потребовал немедленно прислать ближайшего психиатра. Вы заметили этого долговязого, в пенсне, с вихляющимися ногами?
— Мистера Шепперсона? Да. А миссис Барлоу?
— Это которая?
— Крупная, с подбородками.
— Понял, о ком вы. Какая жемчужина! Какой алмаз! Какой денек на берегу моря! Да, много веселого и поучительного, не говоря уже о грустном и страшном, можно извлечь из наблюдений за нашим любительским бедламом. Я горюю лишь о том, что дворецкий не принимает участия в хороводах. Как бы его ножищи мяли траву Эллады!
— Давайте-давайте. Смейтесь над дядиными ногами.
— Спасибо, с удовольствием. Давайте посмеемся вместе. Старый болван, подверг вас такому испытанию!
— Вы убеждены, что знаете меня настолько близко, чтобы называть моего дядю старым болваном?
— Мне кажется, я знаю вас всю жизнь. Да вы и сами, разобравшись, поймете, что мы, того не замечая, женаты уже сто лет.
Слово «женаты» подействовало на Энн отрезвляюще. Она на время выкинула из головы слова дяди Джорджа, что этот молодой человек от нее без ума, и с удовольствием отвечала на его болтовню. В последнее время ей редко выпадали такие милые, легкие разговоры. Мужская часть обитателей Шипли- холла были люди серьезные, вдумчивые, не склонные размениваться на пустой треп, а Лайонел, хоть и походил на греческого бога, в словах был не силен.
Теперь она поняла, что напрасно убрала барьеры между собой и Джефом. Строгие судьи прошедшей эпохи сказали бы, что она его «поощряет» и даже «подает безосновательные надежды». Девушка мягкосердечная, не желающая никому причинять боль, Энн глубоко раскаивалась в своей неосмотрительности.
Она легонько поежилась.
— Замерзли? — спросил Джеф, как Энн и рассчитывала.
— Немножко.
— Идемте в дом. Я точно так же могу говорить под крышей. Некоторые сказали бы, что даже лучше.
Они пошли к саду. Над стеной, отделяющей их от лужайки, виднелись голова и плечи миссис Моллой. Казалось, она перебирает плети вьющегося растения, высаженного в каменный, античных пропорций, вазон. Джефу пришло в голову, что сейчас самое время сделать завуалированный намек.
— Там миссис Моллой.
— Да.
— Не смотрите в ее сторону, — предупредил Джеф. — Что вы о ней думаете?
— Приятная дама.
— Вы не замечали в ней ничего зловещего?
