он большими глазами таращился на жену.
— Неужели?..
— Да! Раскололся!
— Лорд Кейкбред?
— Он самый.
— Выложил, где стекляшки?
— Да. Всего лишь эту малость.
— Ну!
— Еще бы не ну!
— Пусть весь мир слышит, как я скажу «Ну»! — Мыльный, встав, прижал Долли к груди. — Киска, ты — блеск. Ты — чудо. Ты — молодчина.
— Если честно, я сама себе нравлюсь, — сказала Долли, вынимая помаду и подкрашивая губы, которые смазал муж.
Есть неприятный тип людей, которых раздражает вид любящих супругов. Шимп Твист принадлежал к этому типу. Мыльный стоял, обхватив Долли за талию, а Долли., подводя губы, положила голову Мыльному на манишку. Шимп и не пытался скрыть, что ему тошно на них смотреть.
— Все, хватит, — проворчал он. — Довольно лизаться, давайте лучше к делу. Так он, значит, выложил тебе, где стекляшки?
— Я сказала.
— Слышал. Полагаю, они все же у него в спальне, и я должен туда лезть?
Не было никаких сомнений, что это сказано с ехидством. Мыльному стало больно, что Шимп ворошит прошлое. Как говорится, кто старое помянет…
— Брось, Шимп, — сказал он. — Это не разговор.
Долли больше оскорбилась, чем расстроилась. Она убрала помаду, вскинула голову и грозно посмотрела на Шимпа.
— Когда-нибудь, — процедила она, — я прибью тебя, Шимп Твист, и прибью хорошенько.
— Ну, киска! — взмолился миролюбивый мистер Моллой.
— А чего он сидит и отпускает мерзкие шуточки, чем скакать и прыгать от радости? — резонно ответила Долли.
Ее укор не достиг цели. Щеки Шимпа Твиста не залил румянец стыда. Шимп дал ясно понять, что настроен не радостно, а скептически.
— Не верю, что он рассказал тебе про стекляшки, — объявил он, неприятно топорща усы, — Просто ты собралась отколоть очередной номер.
Все женское в Долли загорелось в ее глазах.
— Он правда сказал мне, где стекляшки. Во всяком случае…
Шимп хохотнул и с ехидцей повторил последние три слова. Даже мистер Моллой пошатнулся в своей уверенности.
— Что значит «во всяком случае»? — с тревогой переспросил он.
— Ну, ясное дело, он не выложил мне это на блюдечке. Не такой осел. Вот как все было. Я вошла, он сидит, чирикает с белобрысым. Белобрысый как увидел меня, сразу слинял, а лорд Кейкбред стал разливать портвейн. Ну, я вижу, что он лыбится, как не знаю что, и спрашиваю: «Что, папаша, радость привалила? Никак кто-то оставил вам наследство?» Он говорит: «Вроде того, дорогая, вроде того». А потом говорит, что весь извелся, потому что спрятал одну ценную вещь и забыл, где, а сейчас вспомнил, что она в кабинете у миссис Корк. И что он собирается туда после обеда, как только начнется лекция.
Тревога сошла с лица мистера Моллоя.
— Он наверняка говорил про стекляшки.
— Конечно, про стекляшки. Про что еще? Ясное дело, я не спросила, что такое он спрятал. Я просто сказала: «Правда? Ну и отлично». — И он опять налил по маленькой.
У мистера Твиста, скептика, остался еще один вопрос.
— Где именно в гостиной?
Долли даже не попыталась скрыть раздражение. Шимп Твист ее допек.
— Слушай, — отвечала она. — Если ты хочешь знать, дал ли он мне письменные указания, карту с крестиком, свору ищеек и чемодан, чтобы уложить стекляшки, так вот, не дал. Но они в кабинете, и он идет туда сразу после обеда, а значит, стекляшки у нас в кармане. Осталось только его подкараулить. Ты, Мыльный, станешь под окном, и как только он достанет стекляшки, выйдешь и остановишь его.
Никакой приказ главнокомандующего не мог быть изложен четче. Красивый лоб мистера Моллоя нахмурился отнюдь не от непонимания.
— Я? — мрачно переспросил он.
— Конечно. Мы с Шимпом будем заняты в другом месте. Мистер Моллой оставался в мрачном раздумье.
— Остановлю его?
— Ага.
— Как?
Долли выдвинула ящик туалетного столика и вынула вполне внушительный пистолет.
— Держи. Вот он, старый уравнитель.
Во взгляде ее мужа, остановившемся на смертельном оружии, смешались ужас и изумление. Он смотрел на пистолет не просто как на ядовитую змею, но как на змею, с которой ему предложили познакомиться. В своей неприязни к решительным действиям Моллой напоминал Лайонела Грина.
— Я не знал, киска, что у тебя есть пистолет.
— Конечно, есть. Всегда ношу при себе. Не знаешь, когда пригодится. Клади в карман.
Мистер Моллой подчинился, но по-прежнему мрачно. Он честно признал, что не любит пушек. Практичная Долли заверила, что любви тут не требуется.
— Просто ткнешь им старикану в живот, — сказала она. — Это нетрудно.
Мыльный вынужден был признать, что технически это совсем просто. Живот лорда Аффенхема — достаточно большая мишень. Однако у него осталось еще одно возражение:
— А что я скажу?
— Скажешь: «Руки!». Мистер Моллой весь сжался.
— Не могу, — сказал он. — Очень уж глупо звучит.
— Тогда просто наставь на него пушку. Он сам поймет.
— Ладно-ладно, — сказал мистер Моллой все с тем же несчастным видом. — Ладно, киска, если ты считаешь, что так нужно. И все-таки, лучше бы ты попросила меня продать нефтяные акции. А что будет делать Шимп?
— Шимп будет удерживать народ в гостиной, чтобы тебя не скрутили.
Мистер Твист оказался куда решительнее мистера Мол-лоя. Он без возражений встал и протянул руку.
— Отлично, — сказал он. — Давай пушку.
— Больше нет. Что у меня, по-твоему, тир? — спросила Долли.
— Чем же мне их удерживать?
— Ничем. Сунь палец в карман, пусть думают, что там у тебя кольт. Что ты так смотришь?
Шимп объяснил, что смотрит так, потому что весь план представляется ему совершенно дурацким.
— Говоришь, палец в карман?
— А что? Эти зануды и не пикнут.
— Да? А как насчет Корки?
— Ты боишься женщины?
— Я боюсь этой женщины, — решительно отвечал мистер Твист. — И вот что я вам скажу. Если я должен удерживать эту громилу одним пальцем в кармане, то мне половины мало. Да, мэм, — продолжал он, несмотря на сдавленный вскрик Долли и гримасу муки на лице Мыльного. — Забудьте про пятьдесят на пятьдесят. Или семьдесят пять на двадцать пять, или я пас.
