— Я… почему?.. Я не… Я никогда не говорил, что он богат. Конечно, он вполне…
— Он очень беден.
Челюсть у мистера Уордена немного отвисла.
— Беден? Да это чушь какая-то! — вскричал он. — Только сегодня вечером…
Он не договорил, но было уже поздно.
— Отец, вы занимали у него деньги?
Мистер Уорден вздохнул поглубже, готовясь с негодованием отмести любые намеки, но передумал и замолчал. Деньги он занимал мастерски, но одного качества ему не хватало. Ему казалось, что здесь дочь видит его насквозь. Нередко это портило все наслаждение от удачно проведенной операции.
— Он отдает вещи в залог! — Ее голос дрожал. — Он был сегодня в ломбарде. И вчера. Я слышала его голос. Он спорил с месье Гандино… торговался…
Дальше говорить она не могла и беспомощно всхлипнула. Память об этой сцене была еще слишком жива.
Мистер Уорден стоял как вкопанный. Много чувств проносились в его душе, но главной была мысль о том, что это откровение пришло как раз вовремя. Вот уж поистине, чудом спасся! Конечно, он и негодовал, что двуликий молодой человек так умело имитировал золотую жилу. Это же могло привести к катастрофическим последствиям.
Дверь открылась, и Жанна, служанка на все руки, оповестила, что пришел мистер Винс.
— Добрый вечер! — сказал он. — Я принес вам еще шоколаду, мисс Уорден, и немного фруктов. Ой, Господи! Что случилось?
Он остановился, но только на минуту. В следующее мгновение он пересек гостиную и на глазах у остолбеневшего мистера Уордена обнял Руфь, а та обняла его.
Билл, фокстерьер, о которого мистер Винс споткнулся, первым подал голос. Почти одновременно к нему присоединился его хозяин, и голоса их поражали сходством, ибо мистер Уорден, не находя слов, только тявкал.
Мистер Винс помахал ему рукой, которая только что обнимала его дочь.
— Все в порядке.
— В порядке? В по-ряд-ке?!
— Родные души, — объяснил мистер Винс через плечо. — Два сердца бьются как одно. Мы собираемся пожениться. В чем дело, дорогая? Не беспокойся, все хорошо.
— Я отказываю! — закричал мистер Уорден. — Я категорически против!
Мистер Винс мягко усадил Руфь в кресло и, держа ее за руку, обратил суровый взор к возбужденному старику.
— Отказываете? Ха, я полагал, что я вам нравлюсь!
Бешенство мистера Уордена понемногу утихло. Оно было чуждо ему, и он о нем жалел. Такие дела нужно улаживать на холодную голову.
— Мое расположение к делу не относится, — сказал он. — Я должен позаботиться о дочери, и не позволю ей выйти замуж за нищего.
— Совершенно согласен, — одобрительно сказал мистер Винс — Гоните его в шею. Если попытается втереться, посылайте за полицией.
Мистер Уорден колебался. Он всегда немного стыдился занятий Руфи, но ничего не поделаешь.
— Мистер Винс, моя дочь работает в ломбарде, и она слышала то, что произошло там сегодня.
Мистер Винс по-настоящему взволновался. Он озабоченно взглянул на Руфь.
— Вы… вы служите в этом душном… черт! Я вас сразу оттуда заберу. Не ходите туда больше.
Он наклонился и поцеловал ее.
— Может быть, лучше я объясню, — сказал он. — Объяснения — это зеро на рулетке жизни, только и ждут, чтобы выскочить. Вы когда-нибудь слышали о магазинах Винса, мистер Уорден? Так вот, мой отец — их хозяин. Один из наших профилей — детские игрушки, но последнее время мы не можем похвастаться большими успехами. Мой отец так расстроен, что я решил подумать, не смогу ли я чем-нибудь помочь. Надо было найти новый образ, вроде Щелкунчика, только лучше. Я не очень-то привык напрягать мозги и в конце концов понял, мне нужен отдых. Приехал сюда восстановить силы, и тем же самым утром — нашел! Вы, наверное, заметили, что хозяин ломбарда — не образец красоты. Я увидел его в казино, и меня осенило. Он думает, что он — Гандино, но это не так. Он — клоун-весельчак, Дядя Шут, прогоняющий печали. Он нежно сжал руку Руфи.
— Я потерял его, и только позавчера мне удалось узнать, где его можно найти. Вы, конечно, понимаете, что нельзя было просто прийти и попросить, чтобы человек попозировал для детской игрушки. Пришлось использовать его профессию. Так что я собрал безделушек и отправился к нему. Вот и все. Как, годится?
По ходу повествования холодность мистера Уордена потихоньку оттаивала, и под конец засияло солнце его улыбки. С глубоким уважением пожал он руку гостю и сделал самое разумное, что мог только сделать в подобных обстоятельствах, — удалился из комнаты. Лицо у него было примерно такое, как у Моисея на вершине горы.
Минут через двадцать Руфь сказала:
— Пообещай мне кое-что. Обещай, что не пойдешь и не будешь рисовать своего клоуна. Я знаю, это принесло бы большой доход, но бедный месье Гандино может обидеться, а он меня не обижал.
— По рукам, — сказал мистер Винс — Жаль английских детишек, но ни слова больше.
Руфь посмотрела на него почти благоговейно.
— Ты действительно откажешься? Несмотря на все эти деньги? Ты собираешься выполнять все мои просьбы, не считая, во что это тебе обойдется?
Он печально кивнул.
— Ты в двух словах набросала всю политику моей супружеской жизни. Я тебя надул. Я сулил тебе постоянные ссоры. Ты без них обойдешься? Боюсь, тебе будет очень скучно, — с сожалением сказал Винс.
МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА И МИАЗМЫ
Хотя история эта касается главным образом только мужчины и женщины, она настолько пропитана миазмами, что я не могу не внести их в список главных действующих лиц. Словарь Вебстера истолковывает слово «миазмы» как «вредоносные испарения; смертельные пары». По мнению его недавнего работодателя мистера Роберта Фергюсона, такое описание, хотя и немного слабоватое, вполне подходило для того, чтобы в двух словах описать мастера Роланда Бина. До вчерашнего дня он служил у мистера Фергюсона в качестве посыльного, но было в мастере Бине что-то, что не позволяло ему задерживаться на одном месте надолго. Возможно, объединенный синдикат Галахада, Парсифаля и Марка Аврелия смог бы с ним ужиться, но для простого грешного человека, остро осознающего, что есть на земле вещи, которых допускать нельзя, а также и те, которые нельзя сделать, дальнейшее присутствие мастера Бина стало просто невыносимым. Одна совесть вполне достаточна для любого человека. В присутствии мастера Бина их становилось две. Никто не способен выстоять перед посыльным с задатками святого средних лет, который, очевидно, усвоил наизусть Кодекс Пунктуальности и носит его рядом с сердцем; перед посыльным, излучающим сквозь очки в позолоченной оправе почтительный и все понимающий упрек. Мастер Ь был ходячей версией таких книг, как «Шаги к успеху», «Миллионеры не курят», «Молодой человек, просыпайся спозаранку». Галахаду, Парсифалю и Марку Аврелию, как я уже сказал, в его присутствии было бы нечего бояться, но Роберт Фергюсон посчитал, что контракт затянулся. После месяца совместной работы он наконец решился и уволил педанта.
Хотя в данный момент он сидел в своем кабинете, несмотря на то, что последний клерк давно ушел, и сам он давно хотел уйти, его мысли были заняты только что уволенным.
Было ли это угрызениями совести? Не боялся ли он, что ему будет недоставать его поддержки и блеска его очков? Нет, нет и нет. Мысли его были заняты мастером Бином, потому что мастер Бин ждал его
