Перси дочитал стихотворение и открыл глаза — он декламировал с закрытыми глазами, для пущей проникновенности, — и заключил:
— Интонация, разумеется, горькая.
— О да, ужасно горькая.
— У меня было горько на душе, когда я писал это. Вы, кажется, знакомы с типом по фамилии Чеддер? Это я его имел в виду. Конечно, в действительности мы с ним никогда не стояли рядом, глядя на закат, но, понимаете ли, я чувствовал, что, доведись ему любоваться закатом, он произнес бы именно эти слова. Я прав?
— Полностью.
— Бездушный чурбан, не правда ли?
— Бездушный до мозга костей.
— Не способный к тонким переживаниям.
— Совершенно не способный.
— Правильно было бы назвать его тыквоголовым болваном?
— В самую точку.
— Да, — сказал Перси. — Хорошо, что она, наконец, от этого избавилась.
— Кто — она?
— Флоренс.
— О, а! Избавилась от чего?
Он внимательно посмотрел на меня, глубоко дыша, как овсяная каша в кастрюльке, перед тем как закипеть. Я человек наблюдательный и умею делать выводы из того, что наблюдаю, и я понял, что в его жизни недавно произошло некое событие, от которого он взошел, как на дрожжах, и теперь должен либо с минуты на минуту лопнуть от избытка эмоций, либо излить их на первого встречного. Несомненно, он бы предпочел, чтобы этот первый встречный оказался не в вустеровском духе, но, наверное, он говорит себе: разборчивость тут неуместна, приходится довольствоваться тем, что есть.
И он остановился на втором варианте.
— Вустер, — произнес Перси и положил руку мне на плечо, — можно я задам вам один вопрос? Ваша тетя говорила вам, что я люблю Флоренс Крэй?
— Д-да, помнится, упомянула как-то.
— Я так и думал. Она — дама не из молчаливых, хотя и обладает рядом прекрасных качеств. Я вынужден был с ней поделиться вскоре после приезда сюда, так как она поинтересовалась, почему, черт возьми, я брожу в унынии, как дохлая курица?
— Или как Гамлет?
— Как Гамлет или как дохлая курица, все равно. Я признался, что это из-за любви к Флоренс, к которой я питаю пламенную страсть, а недавно узнал о ее помолвке с этим остолопом Чеддером. Для меня, я ей объяснил, это было словно удар обухом по голове.
— Как сэру Юстасу Уиллоуби.
— Как вы сказали?
— Это из «Тайны красного рака». Его однажды вечером в собственной библиотеке шмякнули по макушке тяжелым предметом, и если хотите знать мое мнение, это сделал дворецкий. Но я вас перебил.
— Да, вы меня перебили.
— Простите. Вы говорили, что для вас это было словно удар обухом по голове.
— Совершенно верно. Я прямо закачался.
— Сильное, видно, было потрясение.
— Чрезвычайно сильное. Но теперь… Помните, ваша тетя вручила мне телеграмму для передачи Флоренс?
— Да, конечно.
— Она была от Чеддера о расторжении помолвки.
Я, разумеется, не наблюдал за тем, как Перси качался, испытав потрясение, но в любом случае не так сильно, как я при этих его словах. Закат у меня перед глазами заходил ходуном, а пташка, добывавшая червячка себе к ужину, на мгновение обернулась двумя пташками, и обе мелко дрожали.
— Ч… что? — прохрипел я, едва устояв на ногах.
— Да-да.
— Он расторг помолвку?
— Именно.
— Господи! Но почему? Перси покачал головой.
— Этого не могу вам сказать. Я только знаю, что нашел Флоренс на конюшенном дворе, она чесала за ухом кота. Я подошел и говорю: «Вот телеграмма вам». А она на это: «Да? Должно быть, от д'Арси». При звуке этого имени я содрогнулся, и пока я содрогался, она вскрыла конверт. Телеграмма была длинная, но Флоренс прочитала лишь начальные строки и вскрикнула. Я спросил: «Что, дурные вести?» А она сверкнула глазами, приняла гордый, холодный вид и ответила: «Вовсе нет. Вести замечательные. Д'Арси Чеддер расторгает помолвку».
— Ну и ну!
— Еще бы не ну.
— А больше она вам ничего не сказала?
— Нет. Только произнесла несколько убийственных слов про Чеддера, с которыми я полностью согласен, и удалилась в направлении огорода. Я же пошел прочь, как вы можете себе представить, вне себя от радости. Я противник современной манеры пользоваться жаргонными выражениями, но признаюсь без стыда, что шел и бормотал про себя: «Шик-блеск-красота!» Простите меня, Вустер, я должен вас оставить. Не стоится на месте.
С этими словами Перси двинулся прочь, гарцуя, как молодой мустанг, а меня оставил одного разбираться с вновь создавшимся положением.
Меня охватили мрачные предчувствия. А если вы спросите: «Но почему же, Вустер? Все же в полном порядке. Правда, свадьба упомянутой девицы с Сыром Чеддером отменяется, но тебе-то что? Ведь тут же под рукой имеется Перси Горриндж, который всегда с радостью готов взвалить на свои плечи бремя белого человека». Но я вам отвечу: «А вы видели когда-нибудь Перси Горринджа?» То есть я не представляю себе, чтобы Флоренс, даже с досады, согласилась принять ухаживания субъекта, который по своей доброй воле
