Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

скло­нен был пойти на мировую. Он чувствовал, как ход событий неотвратимо приближает тот роковой день и час, когда Русь встретится с Ордой в решающей схватке. От своих разведчиков князь знал, что Ма­май, не желая рисковать, копит силы, подыскивает союзников, вербует наемников. Сам Дмитрий в конце 1379 — начале 1380 гг. привлек на свою сторону ли­товских князей Андрея    и   Дмитрия Ольгердовичей.

Однако главная задача заключалась в том, чтобы как можно больше русских княжеств в нужный мо­ мент выступили заодно. Для укрепления единства, для воодушевления воинов Дмитрию нужен был авто­ ритет лесных отшельников. Но он не хотел первым идти на примирение, отчасти из гордости, отчасти потому, что «старцы» тотчас потребовали бы каких-то уступок с его стороны.

И тогда первый шаг сделал Сергий...

Среди многочисленных «чудес», о которых расска­зывает «Житие Сергия Радонежского», одно выде­ ляется особым религиозно-политическим колоритом. Это рассказ о явлении Богоматери Сергию.

Однажды Сергий долго и самозабвенно молился перед иконой Богоматери. Вероятно, это была та са­ мая, небольшая по размерам, но очень выразитель­ная по живописи икона «Богоматерь Одигитрия», ко­ торая до сих пор хранится в Загорском музее и, со­гласно старой монастырской традиции, считается лю­ бимой, келейной иконой самого Сергия.

Закончив молитву, Сергий обратился к своему ученику келейнику Михею со словами: «Чадо! Будь бдительным и бодрствуй, потому что видение чудес­ное и ужасное будет нам в сей час».

И тут же раздался голос: «Вот Пречистая грядет!»

Услышав голос, Сергий стремительно вышел из кельи. «И вот свет ослепительный, сильнее солнца сияющий, ярко озарил святого; и видит он пречистую Богородицу с двумя апостолами, Петром и Иоанном, в несказанной светлости блистающую. И когда уви­дел ее святой, он упал ниц, не в силах вынести не­ стерпимый этот свет, — повествует автор «Жития Сер­гия» Епифаний Премудрый. — Пречистая же своими руками прикоснулась к святому, говоря: «Не ужа­сайся, избранник мой! Ведь я пришла посетить тебя. Услышана молитва твоя о учениках твоих, о которых ты молишься, и об обители твоей...»[81]

Богоматерь пообещала Сергию и впредь защи­щать его монастырь от опасностей и снабжать всем необходимым. «Сказав это, стала она невидима».

«Святой же в смятении ума страхом и трепетом великим объят был. Когда он понемногу в себя при­ шел, увидел Сергий ученика своего лежащим от стра­ха, словно мертвого, и поднял его. Тот же бросился к ногам старца, говоря: «Скажи мне, отче, господа ради, что это было за чудесное видение? Ведь дух мой едва не разлучился с телом из-за блистающего видения». Святой же радовался душой, так что лицо его светилось от радости той, но ничего не мог отве­тить, только вот что: «Потерши, чадо, потому что и во мне дух мой трепещет от чудесного видения».

Окончательно успокоившись, Сергий призвал к се­бе своих учеников  и  рассказал  им  о  случившемся.

Эта чисто средневековая история порождает нема­ло вопросов. Прежде всего следует решить: не выду­ман ли весь этот эпизод Епифанием Премудрым, пи­савшим лет 20 спустя после кончины Сергия? На этот вопрос можно ответить отрицательно. Все, что мы знаем о методах работы Епифания, позволяет ут­ верждать: в основе рассказа о «явлении Богоматери Сергию» лежали подлинные события, точнее — под­ линные переживания троицкого игумена, его «поту­сторонние» видения, которые он сам и его современ­ ники воспринимали как реальность.

Чтобы лучше понять эту историю, вспомним одно рассуждение Бальзака. «В наши дни явления галлю­цинации настолько признаны медициной, что этот обман наших чувств, это странное свойство нашего ума более не оспаривается. Человек под воздействием чувства, напряженность которого превращает это чувство в манию, часто приходит в то состояние, какое вызывает опиум, гашиш и веселящий газ. Тог­да появляются привидения, призраки, тогда вопло­щаются сны и погибшее оживает, не тронутое тле­нием. То, что было мыслью, становится одушевлен­ным существом или художественным творением, пол­ным жизни» [82].

До наших дней сохранился выполненный в конце XIV — начале XV в. шитый покров с изображением Сергия. Полагают, что он достоверно передает внеш­ность радонежского игумена. Необычайно вырази­ тельно скуластое худощавое лицо Сергия, обрамлен­ное копной густых рыжеватых волос и широкой, уже изрядно тронутой сединой бородой. Мастер сумел передать и отсутствующий, устремленный «внутрь се­бя» взгляд слегка раскосых глаз. Облик аскета, от­шельника подчеркивает длинный коричневый плащ, скрывающий фигуру «старца».

Судя по этому изображению, Сергий — человек незаурядной внутренней силы и вместе с тем очень эмоциональный, способный приводить себя в состоя­ние религиозной экзальтации.

«Явление Богоматери Сергию» стало не только его личным мистическим достижением. Автор жития сообщает, что игумен, изменив своей обычной молча­ливой скрытности, поспешил рассказать ученикам а происшедшем. Особенности массового сознания той эпохи позволяли Сергию рассматривать свою «встре­ чу» с Богоматерью как событие, имеющее огромное общественное значение. Для современников Сергия «явление Богоматери» в Троицком монастыре было великим и радостным событием, укреплявшим веру в небесное покровительство московской земле. По на­блюдению известного знатока старых религиозных представлений А. П. Щапова, «одно явление иконы Богородицы, по народному верованию, было причи­ной обильного урожая хлеба и всякого овоща, хоро­шего лета, ведряной погоды, плодовитости скота, здо­ровья народного»[83]. Здесь же явилась не икона, а сама «царица небесная», причем не в сновидении, а наяву. Русская церковная история еще не знала «чу­дес» такого масштаба.

Когда же состоялось это удивительное «свидание» Сергия Радонежского с девой Марией? «Житие Сер­гия» не сообщает точных дат событий. Однако, изу­чая произведение, можно заметить, что в нем отдель­ные рассказы о чудесах, не имеющие сколько-нибудь убедительной датировки, чередуются с повествования­ми о событиях, время которых более или менее точно известно. Порядок следования датируемых известий в житии в целом соответствует их реальной хроноло­гической последовательности. Рассказ о «явлении Бо­гоматери Сергию» не случайно помещен сразу вслед за историей о Митяе. Между этими эпизодами су­ществует явная причинно-следственная связь. По-ви­димому, «явление Богоматери» произошло осенью 1379 г., вскоре после отъезда Митяя в Константино­поль. Постоянное нервное напряжение, в котором на­ходился Сергий, вылилось в «чудо».

Известие о столь своевременном «чуде» несомнен­но должно было обрадовать московского князя Дмит­рия. В тревожной обстановке конца 70-х годов «явление Богоматери» должно было воодушевить людей, укрепить авторитет Москвы.

Дмитрий хорошо понимал и то, что после столь громкого «чуда» престиж Сергия неизмеримо возра­ стал. Ход событий неотступно требовал от москов­ского князя примирения со «старцами». Поворот в церковной политике Дмитрия заметен уже осенью 1379 г. По заказу великого князя Сергий устраивает монастырь на реке Дубенке. Собор новой обители, посвященный Успению Богоматери, был освящен - 1 декабря 1379 г.

Великий князь не обходит вниманием и племян­ника Сергия — Федора. Он получает место придвор­ ного исповедника. Тогда же в Симоновом монастыре, игуменом которого был Федор, начинается строитель­ство каменного собора Успения Богоматери.

Восстановив дружественные отношения со «стар­цами», князь Дмитрий пользуется их поддержкой и в период непосредственной подготовки к борьбе с Мамаем. В некоторых источниках содержится рас­сказ о поездке князя Дмитрия перед Куликовской битвой в Троицкий монастырь и об участии в битве посланных Сергием монахов Пересвета и Осляби.

Твердая патриотическая позиция Сергия Радонеж­ского, его вклад в подготовку победы на Куликовом поле способствовали дальнейшему сближению Дмит­рия Донского с монастырскими «старцами». Свиде­ тельством этого может служить приезд в Москву митрополита Киприана. 23 мая 1381 г. он был тор­ жественно встречен в городе, из которого совсем не­давно его с позором изгнали.

Вскоре по приезде в Москву новый митрополит вместе с Сергием Радонежским окрестил сына князя Владимира Андреевича Серпуховского Ивана. Эта церемония была своего рода демонстрацией единства Киприана и московских «киновиархов».

Идя навстречу пожеланиям «старцев», Киприан деятельно взялся за укрепление внутрицерковных по­рядков и распространение общежительных монасты­рей. До наших дней сохранилось написанное в 1381