никакого желания, и на развилке он повернул совсем в другую сторону.
– Уходишь?
Влад лежал на широкой двуспальной кровати гостиничного номера, снятого на вечер в отеле «Днестр» около трех часов назад. Девушка, рыжеволосая и заметно полноватая в бедрах, которая, возможно, была старше его на год-другой, ничего не ответила, поскольку вопрос относился к разряду чисто риторических. Владу нравилось наблюдать, как она одевается не испытывая ни тени смущения.
В начале этого вечера он толковал с одним сутенером, заломившим, как посчитал Влад, бессовестно грабительскую цену. Он пытался торговаться. «А может, отсосешь мой член?» – молвил сей достойный муж. В итоге, Влад снял Инну, славную девушку, что работала самостоятельно.
– Тебе было хорошо? – Спросил он, слегка краснея. Инна (если ее действительно так звали) хмыкнула и опять промолчала.
– Может, хочешь еще шампанского? Или пива?
– Нет, спасибо. – Она уже полностью оделась и, присев на край кровати, стала обувать туфли, странно смотревшиеся на улице, но здесь выглядевшие вполне уместно.
– Знаешь… ты у меня первая, – доверительно улыбнулся Влад и закурил, продолжая смотреть на нее. Проститутка встала, одернула юбку вниз и пригладила ладонями по бокам, демонстрируя всем видом, что его откровения интересуют ее не больше, чем секреты тувинского горлового пения.
– Пока, – она взялась за тонкий ремешок сумочки, вмещавшей, помимо известных атрибутов ремесла, газовый баллончик, пейджер и остывший хот-дог, и накинула на плечо. – Если что, теперь знаешь, где меня найти.
– Постой, – Влад приподнялся на локте, когда она направилась к двери номера. – Я хотел у тебя кое-что спросить.
Она повернулась, недовольно кривя чуть подкрашенные губы.
– Хочешь трепаться – плати, такса та же. Кино смотрел? – Она никогда так не разговаривала с клиентами, которые ей нравились, даже если оплаченное время кончалось, а их вдруг пробивало на ля-ля. Просто этот ей не нравился. Настолько, что она ничего не могла с собой поделать. Не потому, что он внушал ей какое-то особое отвращение своими манерами старательно заискивающего девственника (их у нее перебывало с три дюжины, и кончалось это почти всегда одинаково – почти так, как сегодня) и не его стремлением подолгу, словно через лупу, рассматривать то, что у нее между ног, или слюнявить колени. А потому, что она не могла отделаться от навязчивого ощущения, будто кто-то постоянно находится у нее за спиной и наблюдает – от ощущения
– Что? – улыбка медленно увяла на лице Влада. – Ладно, я заплачу, – он потянулся к брюкам, висевшим на спинке в ногах кровати.
– А… послушай, – она закусила губу. – Давай как-нибудь в другой раз, идет? Я, если честно, сейчас опаздываю…
Она повернула ключ в замке и выскользнула за двери, не дожидаясь его реакции.
– Ну и пошла ты, сука… – бросил Влад, глядя на дверь номера. Потом вылил остатки шампанского из бутылки в фужер и следом подкурил новую сигарету. Мамаша наверняка унюхает и то, и другое, но теперь его это мало волновало.
Когда фужер с шампанским опустел, а высокий столбик пепла упал на подушку, Влад поднялся, чтобы включить телевизор, и принялся за пиво.
Около одиннадцати в дверь постучали и вежливо сообщили, что он должен сдать ключи от номера через пятнадцать минут. Иными словами, или плати, или выметайся. Сфера услуг, мать их – только плати, за все плати…
Так завершился лучший вечер в его жизни.
По пути домой Влад несколько протрезвел, однако попасть в кнопку дверного звонка ему удалось только с третьей попытки.
Никто не торопился ему открывать. Должно быть, мать уже улеглась. Если отец был на дежурстве, она обычно отправлялась спать раньше. Влад попытался вспомнить, горел ли в их окнах свет, когда он подходил к дому, но не смог и полез в карман за собственными ключами.
Ключи, как назло, куда-то задевались; он не нашел их ни в брюках, ни в куртке. Черт, если они вывалились в номере отеля, придется делать новые.
Влад настойчиво позвонил снова. Если мать уснула, то ей придется ненадолго оторваться от подушки, чтобы впустить его, потому что он не собирается торчать до утра на лестничной площадке из-за трахнутых ключей, которые…
Но ты ведь сам знаешь, что она тебе не откроет, – заговорил с ним мучительно трезвый голос рассудка, – потому что не может этого сделать. Она не может подняться и выйти из ванной, где ты ее оставил с перерезанным горлом, чтобы теперь открыть тебе дверь. Это же логично, так? Никто не смог бы этого сделать. Сколько бы ты ни звонил сейчас, ее не отпустит та загустевшая лужа крови, что ударила фонтаном, – помнишь? – когда ты подошел сзади. Она целую секунду смотрела на тебя в зеркало, пока его не залила кровь, а на тебя не упало ни капли, смешно, да? А потом ты вернулся в ту квартиру и лег отдохнуть, потому что сильно устал, потому что у тебя был обморок…
Вранье! Ничего он такого не делал, – Влад отшатнулся от двери, покрываясь коростой льда, и его глаза сами опустились к замочной скважине, из которой торчали его ключи.
Мать действительно лежала в ванной, а он по-прежнему не мог вспомнить, как все произошло. Кроме ее взгляда в зеркале. Словно ему подсунули чью-то чужую память с единственной четкой картинкой.
В том, что она мертва, не было никаких сомнений. Но Влад все равно поднял за волосы ее голову, чтобы увидеть глубокий длинный разрез на шее, из которого натекло столько крови.
