Мы подошли поближе и склонились над раненным. Инсубр открыл глаза и попытался встать. Корнвахи засмеялись, наблюдая за его попытками. Пленник застыл, осмотрел нас с головы до ног и тоже засмеялся.
— Странное у них чувство юмора, — хмыкнул Маш. — Чего он радуется?
Инсубр замер на мгновение, его зубы лязгнули, а глаза расширились, как от боли. С шумом втянув воздух носом, он чем-то плюнул Брасу в лицо и вновь засмеялся, захлебываясь кровью, льющей изо рта.
Брас отшатнулся и разразился корнвахской бранью.
— Он откусил себе язык! — сказал он.
— Мы догадались, — буркнул Маш.
Пленник некоторое время лежал на земле, скалясь окровавленным ртом, потом его глаза закатились, он вытянулся во весь рост, захрипел и замер.
Смерть забрала себе еще одного, и, похоже, не последнего за сегодняшний день.
Глава 8
Лагерь мы разбили в полумиле от поля боя. Застучали молоты мастеровых, завизжали пилы хирургов, запахло полевой кухней.
Люди постепенно приходили в себя.
— У меня погибло два десятка арбалетчиков, — начал свой доклад мастер Эйрант. — Полторы сотни копейщиков, пятьдесят три мечника, сто двадцать два алебардиста, и сорок всадников. У корнвахов потери гораздо больше. Около шестисот воинов и столько же гражданских. Среди погибших вожди Согвили и Янса. Тяжело ранен вождь Аквекс, лекари считают, что он не протянет и до утра.
— Вот вам и дикари! — присвистнул Аш. — Вломили нам на славу!
— Потери самих инсубров невозможно определить, — продолжил кондотьер. — Их по большей части разнесло на куски снарядами госпожи Хрианон. Но я могу примерно предположить, сколько их участвовало в нападении.
— Тыщ двести, не меньше, — кивнул Аш. — И несколько тысяч медведей!
— Тысяч десять, — поправил его кондотьер. — И несколько сот лохматых тварей.
— Было бы их побольше, мы бы так легко не отделались, — хмыкнул Маш. — Я-то думал, что все гораздо хуже!
— А все и так, гораздо хуже, — заметил мастер Эйрант. — У нас раненных — каждый третий! Все повозки нуждаются в починке, да еще половина скота разбежалась по лесам!
— Все не так уж и плохо, — я склонился над картой, лежащей на столе. — Думаю, что инсубры теперь не скоро оправятся и дадут нам передышку.
— Мы здесь, — Маш ткнул пальцем в карту. — В трех днях пути от реки Алои.
— Нам предстоит перейти ее по мосту, — к нам присоединился Брас. — Насколько я помню, это добротное каменное сооружение. Когда мы его пересечем, до побережья останется всего четыре дня пути.
— Что докладывают разведчики?
— Всадники, которых я послал вперед, пока не вернулись, — доложил Маш. — Подождем до утра, если не вернутся, отправим еще отряд.
— Надо было мне с ними ехать, — вздохнул Аш. — У меня на душе не спокойно!
У нас у всех на душе было не спокойно. Мы все еще оставались на вражеской территории, и, не смотря на победу, расслабляться было нельзя.
— Как только лекари закончат перевязки и операции, мы двинемся дальше, — сказал мастер Эйрант. — Тем временем мастеровые починят телеги, а кочевники соберут свой скот.
— Не забывайте про похороны, — вздохнул Брас. — Сегодня в полночь!
Погребальные церемонии стали для нас теперь привычным делом, таким же обыденным как утренний туалет.
Наемники долбили кирками промерзшую землю, копая братские могилы.
Корнвахи сложили огромный погребальный костер. Они приволокли разбитые повозки, и соорудили из них прямоугольник, внутри которого на настиле из свежесрубленных веток лежали мертвые.
Здесь были воины всех двенадцати родов, погибшие в схватке. Здесь были женщины, старики и дети, которых не пощадили ни инсубры, ни их ручные твари.
Над лесом воцарилась тишина. Не голосили матери, не плакали дети. Лица у всех были суровыми и неподвижными.
Без всяких церемоний принесли тела вождей Согвили из рода Коня, и Янса из рода Бизона. Их положили на липкие от выступившей смолы бревна, рядом с простыми воинами, рядом с их женами и детьми.
Похоронный мастер зажег факел и поднял его над головой, бормоча себе под нос молитвы. Корнвахи вторили ему как один.
Над лесом полилась заунывная погребальная песня. Костер вспыхнул, и пламя поднялось до самых небес. Жар был такой, что мы со скаутами отошли от огня подальше, однако корнвахи остались на месте.
Они пели свою печальную песню, не замечая, как искры от костра падают им на одежду, а от жара трескается кожа.
Песня не умолкала ни на минуту. Женщины принялись раскачиваться из стороны в сторону и ногтями расцарапывать себе лица и рвать одежду.
— Пойдемте, хозяин, — Брас потянул меня за рукав. — Дальше будет еще хуже!
Я увидел, что корнвахи вынимают из-под курток кинжалы и поспешно отвернулся.
— Пойдем, Брас, — кивнул я. — У нас еще много дел, с которыми нужно управиться до рассвета.
Палатки лекарей были переполнены. С перевязками было давно покончено, теперь полным ходом шли операции.
Визжали пилы, кричали раненные, ассистенты выносили из палаток ведра с ампутированными конечностями. Все это я уже видел раньше! Война везде была одинаковой, что в инсубрских лесах, что в Диких землях.
Кровь и плоть, вот и все!
Нам навстречу вышел врач в кожаном переднике, с пилой в руке, и топором на плече.
— Мастер-колдун! — оживился он. — Может, вам будет любопытно присутствовать на вскрытии инсубрского медведя?
— Конечно, — кивнул я, чувствуя, что мое любопытство на сегодня уже полностью удовлетворено. — Пойдемте, посмотрим, что у этой дряни внутри.
Брас куда-то запропастился по дороге, ему, очевидно, не хотелось смотреть, как потрошат косматую тварь. Зато Хрианон была тут как тут. Она сидела на стуле, вытянув шею, чтобы ничего не пропустить.
Огромное животное было разложено на большом куске парусины. Его лапы были вытянуты в разные стороны и привязаны к колышкам, вбитым в землю.
Страшная пасть была раскрыта и зафиксирована металлической распоркой.
Мастер Эйрант тоже был здесь.
— Все собрались, — провозгласил он. — Можете приступать.
Медик плеснул на живот мертвой твари мыльной воды, и принялся скоблить ее огромным ножом с кривым лезвием. Кожа у медведя под шерстью оказалась иссиня-черной. Под ней были отчетливо видны огромные бугры могучих мышц.
— Анатомией он больше походит на человека, — отметил доктор. — Таких медведей мне прежде вскрывать не доводилось!
Разрезать кожу оказалось совсем не просто! Острое лезвие скальпеля соскальзывало, кожа
