– И ты, стало быть, не знаешь, кто это был?
– Понятия не имею!
– Ну хоть приметы какие-нибудь?
– Какие там приметы? Темно было – хоть глаз коли…
– Толстая? Тонкая?
– Средняя, – подумав, сказал Корюшкин. – Плотная такая… А может, и худая. – Он растерянно заморгал ресницами.
– Так, – подытожил Монюков, – стало быть, ясно, что ничего не ясно! Однако кое-какие приметы все- таки есть… Во-первых, она мажется польской розовой помадой. – Он ткнул пальцем в щеку Корюшкину, и тот, подскочив к зеркалу, обнаружил на левой щеке две розовые полоски. – Во-вторых, – продолжал Монюков, сняв с одеяла длинный светлый волос, – она блондинка! Причем натуральная! Вот так-то, обвиняемый!
– Почему «обвиняемый»? – поморщился Корюшкин. – Не шути так… Лучше скажи, что теперь делать- то?
– А ничего не делать, – зевнул Монюков. – Спать надо. Завтра найдем.
– А вдруг она постесняется подойти?
– Все равно выдаст себя, – уверенно сказал Монюков. – Взглядом, улыбкой… Покраснеет. Тут много нюансов. Сам почувствуешь! Это, старик, флюидами передается… Вот у меня был аналогичный случай: загулял как-то в командировке в Калуге, проснулся в чужом доме, не помню, как туда попал, не помню, с кем… Входит какая-то женщина, приглашает завтракать… А я ни имени ее не знаю, ни фамилии и не пойму: она или не она?
– Ну и что?
– Оказалось – она!
– Как догадался?
– Спросил просто: мол, вы или не вы? Она говорит – я! Так и догадался.
– А что потом?
– А ничего! Позавтракал, уехал… Да чего ты нервничаешь-то?… Ну, было и было… Закон природы: ты фавн, она пастушка! Вспышки страстей… – Монюков еще раз смачно зевнул и пошел спать.
Утром Корюшкин проснулся рано, принял душ, побрился, тщательно причесался и стал будить Монюкова:
– Сережа! Вставай. Пойдем!
– Чего? Куда? – не понял со сна Монюков.
– Найти ее надо… Объясниться…
– Кого?… Ах да, – потягиваясь, вспомнил Монюков. – Земфиру твою… Да чего ты спозаранку-то?… Аи, Корюшкин! Прямо супермен какой-то… Кто бы мог подумать?
Через полчаса они спустились в столовую на завтрак. Корюшкин шел робко, пугливо оглядывался по сторонам, бессмысленно улыбался и здоровался со всеми женщинами.
– Не суетись! – строго сказал ему Монюков, садясь за стол. – Не зыркай глазами… Ешь спокойно, а когда уж почувствуешь флюиды…
– Да как почувствую?
– Ну, посмотрит она на тебя… по-особому! Ешь! Корюшкин принялся жевать котлету и тут же почувствовал
на себе чей-то пристальный взгляд. Он резко обернулся и вздрогнул: на него смотрела бухгалтер Вера Михайловна, чей шестидесятилетний юбилей они недавно торжественно отметили у себя в учреждении. Корюшкина прошиб пот, но он все-таки сумел взять себя в руки и улыбнуться. Вера Михайловна улыбнулась ему в ответ. Монюков заметил эту улыбку и так непристойно заржал, что Корюшкин чуть не выронил вилку.
– Она, что ли? – давясь от смеха, зашептал Монюков. – Ты что, Витя? У нее же внуки в армии…
– Прекрати немедленно! – зашипел Корюшкин. – Прекрати! Что я, рехнулся? Это не она… Она помадой не пользуется!
– Все равно смешно. – Монюков вытер слезы бумажной салфеткой. – Сдохнуть от тебя можно… Ну-ну, извини… Не буду. Сосредоточься! Вон в углу блондинка на тебя посматривает. Тебе интуиция ничего не подсказывает?
Корюшкин внимательно посмотрел на пухлую блондинку с орлиным носом, на всякий случай улыбнулся ей и тихо сказал:
– Нет, чувствую – не она.
– У нее помада розовая.
– Все равно! Чувствую – не она. И потом у нее нос большой. А там… вроде бы… поменьше был.
– И сколько сантиметров?
– Слушай, – обиделся Корюшкин, – ты не издевайся! Если ты мне друг – помоги, а издеваться…
– Ладно, ладно! – перебил Монюков. – Не она, так не она… Я не навязываю… Обсудим следующую кандидатуру…
