Они перехватили взгляды еще нескольких блондинок. Корюшкин всем улыбнулся и всем кивнул, в смысле – поздоровался, но в отношении ни одной из них у него не возникло чувства уверенности. Вообще от этой неопределенной напряженности он начал уставать и нервничать.
И тут Монюков вдруг резко толкнул его локтем – в столовую вошла Ксения Вячеславна Волохова, начальник управления при главке. Одета она была в белый летний костюмчик, ее светлые волосы, как всегда, были уложены пучком сзади. Она благосклонно кивала сотрудникам, чуть улыбалась своими тонкими губами, слегка покрытыми розовой помадой…
– Ну что? Она?
Корюшкин не отвечал, а только смотрел на Волохову завороженным взглядом, и она тоже посмотрела на него, и даже дольше, чем на других, и улыбнулась…
– Ну? Она, что ли? – не унимался Монюков.
– Кажется! – сказал Корюшкин, и его зубы забили дробь о край стакана.
– Вот это да! – многозначительно присвистнул Монюков. – Это ты, старик, зря… Начальство в этом смысле лучше не трогать! Ну-ну, спокойней! – добавил он, видя, что лицо Корюшкина приобретает бледно- сиреневый оттенок. – Ничего страшного… Она тоже человек. Как говорится, закон природы, взрыв страстей: ты фавн, она пастушка! Да успокойся же!
Корюшкин не мог успокоиться и становился все сиреневей и сиреневей. Если себя он и мог в какой-то мере признать фавном, то Ксения Вячеславна была уж абсолютно не пастушкой, а начальником управления, и ее строгий суховатый голос приводил в трепет людей поважнее Корюшкина.
– Да не смотри ты на нее так, – шептал Монюков. – Это ж неприлично!
– Выйдем отсюда! – упавшим голосом сказал Корюшкин. – Мне что-то нехорошо…
– Пойдем, пойдем. – Монюков поддержал шатавшегося Корюшкина и осторожно повел его через столовую. – Держись, старина… Ох, господи, что ж ты с таким-то здоровьем на баб бросаешься?
Они вышли в сквер, сели на скамейку, закурили.
– Давай взвесим все «за» и все «против», – рассуждал Монюков. – Она живет на том же этаже, что и мы, она блондинка и губы розовые. Все это говорит о том, что она могла заблудиться, попасть случайно в твою комнату, а тут ты и налетел, как вепрь…
– Я не налетал, – жалобно перебил Корюшкин.
– Налетал, налетал! – неумолимо говорил Монюков. – И в этом вообще ничего страшного нет, если соображать, на кого… Но, с другой стороны, Волохова не тот человек, которой слабеет в темноте… Ты же знаешь ее характер. Помнишь, на летучке она нашему заву какую головомойку устроила? А Игнатьева за аморалку с работы вытурила с такой характеристикой, что он год уже не может устроиться…
Корюшкин застонал.
– Погоди ныть-то! – строго сказал Монюков. – Может, и не она… Эх, черт, зря я волос выкинул, могли бы сверить… Но даже если и она, все тоже не так страшно: в темноте она тебя могла тоже не признать.
– Я назвался, – обреченно сказал Корюшкин.
– Зачем?
– Не знаю… Спьяну. И жениться обещал.
– Вот это уже совсем пошло, – поморщился Монюков. – Тоже мне, подарок судьбы! На кой ты ей нужен, у нее муж – адмирал.
Корюшкин снова застонал и обхватил голову руками.
– Надо пойти к ней, – быстро заговорил он. – Пойти выяснить… Если что, чистосердечно извиниться… Так, мол, и так! Простите! Я не хотел.
– Что значит «не хотел»? – строго спросил Монюков. – Думай, что говоришь-то! Она все-таки женщина и очень даже пикантная… Такого врага себе наживешь, не дай Бог!… Впрочем, и друзьями вам теперь трудно оставаться… Мда! Положение щекотливое…
– Она мне характеристику должна подписать, – почему-то вдруг вспомнил Корюшкин. – Мы с Нинкой заявление на Варну подали…
– Погоди ты с Варной, – отмахнулся Монюков. – Не до Варны сейчас! Одно ясно: молчать тебе надо! Никаких намеков. Ты не в курсе! Пока сама не даст знать… А уж если даст, тогда другое дело… Тогда оказывай внимание. С ней, старик, нельзя: поматросил – и бросил…
Он вдруг осекся – прямо к их скамейке медленно шла Ксения Вячеславна.
– Сидите, товарищи, сидите, – величественно сказала Волохова вскочившим мужчинам и сама села на скамью. – Как отдыхаете?
– Спасибо, хорошо, – быстро ответил Монюков. – Просто исключительно!
– Природа здесь великолепная, да? – Волохова чуть откинула голову назад и повела глазами, как бы приглашая полюбоваться природой.
– Великолепная! – подтвердил Монюков – Исключительная!
Возникла пауза. Разговор не получался.
– Вечер вчера был теплый, – сказала Волохова и посмотрела на Корюшкина.
Корюшкин побледнел и вдруг выпалил:
– Не помню!
