отчаянно пытаясь спасти юного потомка царственного рода. Однако непреодолимые силы разбушевавшейся природы, которые направлялись неведомым противником, упрямо несли площадку, на которой лежал Ши, к кромке водопада. Было очевидно, что через несколько минут скальный выступ с оцепеневшим от страха Ши обрушится в пропасть и рухнет на дно реки.
— Попытайся удержаться! — загремел голос великого Друида, перекрывая грохот водопада и шум трескающихся скал.
Этот отчаянный крик вывел из оцепенения впавшего в состояние полного транса Ши. Вскочив на ноги, с удесятерившимися силами обреченного он попытался ухватиться за выступы вертикальной стены ущелья, мимо которой проносила его отколовшаяся площадка. Обдирая в кровь пальцы, полуживой от ужаса, он пытался найти хоть какую-то опору для своего тела.
— Держись! Держись! — подбадривал его Алланон. — Сейчас я брошу тебе веревку.
Но скользкая и гладкая поверхность склона ущелья делала тщетными все попытки Ши задержать его стремительное продвижение к краю пропасти. Между тем Алланон громкими криками звал на помощь своих друзей, но попавший в беду житель Долины так никогда и не узнал о тех усилиях, которые предпринимали его соратники. С каждой минутой коварный план лорда Уорлока воплощался в жизнь; надежды на спасение оставалось все меньше и меньше. С угрожающей быстротой Ши приближался к краю бездны. Наконец, роковой момент наступил. С пронзительным воплем Ши вместе со скальным выступом рухнул в пропасть, на дне которой катила свои бурные воды река. Алланон с ужасом увидел, как хрупкая фигурка юноши скрылась в мутных водах грохочущего потока.
Глава 15
Флик Омсфорд неподвижно стоял у подножия Драконьих Зубов и смотрел вдаль. Исчезающие лучи вечернего солнца освещали мягким розовым светом его коренастую фигуру, бросая тревожные красноватые тени на скалистые вершины огромной горы. Где-то рядом были слышны звуки, раздавались голоса участников похода, напоминали о себе пронзительным криком пролетавшие птицы. Все это было рядом и в то же время где-то очень далеко, и теперь окружающая жизнь представляла для Флика лишь второстепенное значение. Все его мысли были обращены к Ши, который исчез в мутных водах бурного потока, и неизвестно, жив ли он вообще. Глухая печаль и отчаяние камнем легли на плечи Флика. Снова и снова вспоминал он взволнованный протест Ши против этого похода в целом, его страстное желание выяснить истинные мотивы и цели этого путешествия, а потом — его твердую решимость отдать свою юную жизнь во имя спокойствия других рас. Нет, Ши не мог умереть! Эта мысль казалась Флику чудовищно несправедливой. Нет, этого не может быть! Все они столько пережили, перенесли бессчетное число страданий, прошли через страшные опасности и испытания и в конце пути, на подходе к замку Паранор… Нет, сознание Флика, его душа, сердце, все его существо отказывалось верить в случившееся. Должно быть, бедному Ши достались немалые муки. Никто не успел прийти ему на помощь в эти жуткие минуты неравной борьбы со стихией. Его брат был один на один со смертью, и ни он, Флик, ни все остальные не смогли помочь ему. Сейчас, казалось, они все отдали бы за то, чтобы Ши оказался рядом с ними, — они готовы были встретить самую страшную смерть от рук Носителей Черепа, готовы были скрестить мечи со злобными гномами, согласились бы пройти через еще более тяжкие испытания и ужасы в Зале Королей. Но, увы! Жестокая реальность явственно обнажила свое лицо, и не мириться с этим было просто невозможно. Временами острое отчаяние и боль переполняли сердце Флика настолько, что ему хотелось заплакать от всей безжалостной безысходности случившегося.
На расстоянии нескольких ярдов от Флика нервно расхаживал Меньон Леа, исполненный горького отчаяния и яростного негодования. Его кипучий темперамент, страстная натура не желала примириться с печальным фактом исчезновения Ши. Он был весь в гневном борении, как смертельно раненый зверь. Его мысли бушевали в бессильной ярости и неудержимом стремлении отомстить врагам или отправиться на поиски Ши. Его гордость, достоинство были оскорблены: Меньона не покидало ощущение, что это он сам потерпел жестокое поражение. Ему было бесконечно жаль Ши, но это было гневное сожаление опытного воина, который не уберег своего подопечного. Меньон понимал, что Алланон ни в коей мере не виноват в случившемся, он сделал все возможное, чтобы спасти юного наследника рода Шаннара. В то же самое время он сознавал, что это еще не конец их путешествия, им еще предстоит бороться, хотя ему, Меньону, до сих пор не было ясно, что должен был делать этот еще не повзрослевший юноша с Мечом Шаннара и смог ли он противостоять страшной силе лорда Уорлока. А его дружба с Ши? Они оба никогда открыто не говорили о собственных чувствах, о своей дружбе, но именно это молчаливое признание верных дружеских уз делало их отношения простыми, естественными и надежными. А теперь все это кончилось. И, возможно, навсегда. Меньон до боли закусил губу и ускорил шаг.
Тем временем к подножию горы подошли Дурин и Дэйел. Тонкие черты лица эльфов были искажены горечью и досадой, они почти не разговаривали, избегая смотреть друг другу в глаза. Рядом с ними, облокотившись на большой валун, отдыхал Гендель. Его плечо и ноги были перевязаны, и видно было, что он еще не совсем оправился после страшной битвы с водяным чудовищем. Карлик молчал, и все, видя его крайне подавленное состояние духа, не решались заговорить с ним. Ему вспомнились родные места в цветущем Кульхавене, его собственный дом, семья, которая давно ждет его, и Генделю страстно захотелось увидеть все это — может быть, в последний раз. Он знал, что теперь без Ши, без Меча Шаннара его родная земля подвергнется жестокому нападению со стороны Северных земель. Гендель был не одинок в своих мыслях. Об этом же думал и Балинор. Неподвижный взор орлиных глаз гордого исполина был устремлен в густую зелень дальних лесов. Его родная страна тоже была в опасности. Теперь перед ним стоял выбор: вернуться домой охранять или защищать родную землю от вражеского вторжения или же продолжить поход в замок Паранор и завладеть Мечом Шаннара. Ясно было одно — выбор представлялся чрезвычайно трудным.
Между тем к друзьям медленно приближался Алланон. Его лицо было мрачно. В глазах застыла горечь поражения. Меньон весь похолодел при его виде и почувствовал, что ему не избежать конфронтации с великим Друидом. Флик со страхом посмотрел на Меньона, зная его необузданный нрав и горячий темперамент. При приближении Алланона все встали.
А великий путешественник предстал перед участниками похода с потухшими глазами, с выражением боли на почти черном лице. Но если его могучий дух был поколеблен, то воля и стремление идти дальше остались прежними. Воцарилась гробовая тишина, и каждое слово Друида гулко отдавалось среди гранитных скал.
— В некотором смысле мы потерпели поражение. Однако мы изменили бы своей чести и совести, если бы повернули назад именно в такой момент, когда народы нуждаются в наших действиях и нашей помощи. Если даже смерть вплотную подступит к нам, мы встретим ее во всеоружии и с Мечом Шаннара в руках!
В его тоне была такая стальная решимость, что по телу каждого участника похода пробежала дрожь. Все почувствовали невольное восхищение перед несгибаемой силой духа великого Друида. Они впервые испытали чувство гордости, что пошли вместе с этим человеком для осуществления тяжелой, но благородной миссии.
— А что же случилось с Ши? — громко, возможно, излишне резко спросил Меньон.
Алланон мрачно опустил голову, погрузившись в горькие раздумья о судьбе несчастного потомка рода Шаннара.
— Я знаю не больше, чем вы. Он был унесен водами горной реки. Жив он или нет — трудно сказать. И сейчас мы ничего не можем для него сделать.
— Так ты предлагаешь забыть о Ши и продолжать поиски Меча Шаннара — этого бесполезного куска металла? — в яростном негодовании вскричал Меньон. — Лично я не сдвинусь с места, пока не узнаю, что произошло с Ши, даже если для этого потребуется приостановить поход. Я буду искать Ши до тех пор, пока не найду его, чего бы это мне ни стойло. Я не брошу друга и не предам его!
— Успокойся, житель высокогорья! — прозвучал низкий насмешливый голос великого Друида. — Ты говоришь глупости! Бессмысленно обвинять меня в исчезновении Ши. Я всегда больше, чем кто-либо,
