ДНЕВНИКИ

Поразительно, как в такие напряженные дни каждый показывает, являет себя – свои маленькие страстишки и 'одержимости'. Можно было бы книгу написать…

'Дома', 'самим собой' я осознаю себя только когда читаю лекции. Какой бы он ни был, но это, в сущности, мой единственный дар. Все остальное – руководство, 'духовная помощь' – все с чужого голоса и потому такое тягостное. Лекции – я всегда с удивлением ощущаю это – я читаю столько же для себя, сколько студентам. В них я не кривлю совестью, и не кривлю потому, что их читает во мне кто-то другой, и часто они просто удивляют меня: вот, оказывается, в чем вера или учение Церкви… Мне иногда хочется встать и громко заявить: 'Братья, сестры! Все, что я имею сказать, о чем могу свидетельствовать, – все это в моих лекциях. И больше ничего у меня нет, и потому, пожалуйста, не ищите от меня другого'. Ибо во всем другом я не то что лгу, но не чувствую того 'помазания' ('помазанное слово' старой семинарской гомилетики), которое необходимо, чтобы быть подлинным. Быть может, что-то вроде этого имел в виду апостол Павел, когда говорил, что Бог послал его не крестить, а 'благовествовать'1.

Все это, чтобы объяснить, почему мне так трудно весь год. Душа моя 'прячется' от людей, и все, что я делаю кроме 'благовествования' (больше всего личные разговоры, советы), для меня так бесконечно тяжело. Я играю роль , навязанную мне извне и не играть которой не могу, и потому – такую для меня тяжелую…

1 1Кор.1:17.

'Батюшка, научите меня жить духовной жизнью …' Вот тут, с этой 'духовности', о которой все безостановочно говорят, и начинаются мои 'трудности'. Тут я в чем-то слеп и глух. У нас теперь 'духовность' вошла в состав богословских дисциплин. Никому не кажется смешным выражение – 'Spirituality 101'1 . Бюллетенчик французского прихода на rue Daru почти целиком состоит из цитат из Добротолюбия. Я знаю людей, которые регулярно летают в Лондон к митрополиту Антонию Блуму исповедоваться, ибо он их 'ведет'. Одна из наших студенток накатала триста страниц диссертации об 'одиночестве в аскетической традиции'… и т.д. Вот тут я упираюсь в какую- то стену. И не потому только, что, по моей интуиции, эта студентка если чем и одержима, то страхом одиночества и страстной тоской по дружбе, любви и т.д. Не потому также, что я никогда еще не видел ощутимых результатов этого духовного 'вождизма', а видел, наоборот, немало духовных катастроф, с ним связанных. А потому что мне кажется ошибочным само выделение этой 'духовности' в какую-то Ding an Sich2 , некий – или это мне только кажется – тонкий 'нарциссизм', во всем этом разлитый…

'Будьте как дети…'3 . Но разве дети 'духовны'? А с другой стороны – разве не детскостью своей победило христианство мир? Но, создав 'нравственное богословие' и 'духовность', стало терять его? Ибо 'духовность' получить можно и от буддизма, и на худой конец от разных William James'oв4 , а вот детскую радость христианства…

И чем они больше исповедываются, чем напряженнее изучают (!) 'духовность', тем сильнее в них та религиозная 'сумасшедшинка', которую я ненавижу…

Понедельник, 18 мая 1981

Вчера бесконечные торжества интронизации епископа Петра (L'Huillier). Двойное чувство: с одной стороны – радость о возрождении народа церковного, Церкви как общины, семьи и т.д., о своеобразной ее 'деклерикализации'. А с другой – печаль о поверхностности всего этого, о неистребимой 'банкетности' этой Церкви. И все-таки радость преобладает…

Вчера же – большая статья Сережи в 'Нью-Йорк тайме' о весне в Москве, статья, из которой пахнуло 'вечной' Россией, несмотря на все – пушкинской, чеховской, тургеневской…

Теперь только одна мечта – засесть за мою 'Литургию', 'отряхнуться' от нескольких месяцев суеты, борьбы и вообще – внешнего.

1 'Духовность 101' (англ.) (название курса).

2 вещь в себе (нем.).

3 Ср.: Мф.18:3.

4 Провозглашая единственной реальностью непосредственный чувственный опыт человека и давая эмпирическую трактовку религиозного опыта, Уильям Джеймс отвергал традиционный теистический дуализм Творца и творения и основанную на нем богословскую концепцию религии. Хотя религия получает в его теории прагматическое оправдание, истолковывается как спонтанно возникающие субъективные переживания и описывается в психологических терминах.

Вторник, 2 июня 1981

В воскресенье с Л. в Lafayette College (Истон, Пенсильвания), где мне давали Doctor Honoris Causa1 . Старый, по-своему уютный город. Лучезарный день. Праздник, как бы наполняющий собою пространство и время. Речи, socials2 , церемонии.

А вчера на несколько часов в Вашингтоне у Поливановых, справляющих на этой неделе свою серебряную свадьбу. Сереже предстоит летом сердечная операция. На ужине и Григорьевы, другая мною венчанная пара. И чувство: как быстро проходит, как быстро прошла жизнь. Все мы за столом – седые, у всех к вечеру 'приклонился есть день', у всех прошлого неизмеримо больше, чем будущего. Но потому, должно быть, так сильна и радость быть вместе, быть в le temps immobile. Обо всем этом думал, летя обратно в Нью-Йорк в полупустом аэроплане.

На прошлой неделе – трагедия аборта Н. Ужас зла, ужас бессмыслицы, так легко воцаряющихся в мире, в жизни, ужас этой легкой сдачи дьяволу.

А до этого, с четверга 21-го по вторник 26-го, – в Лабель. Солнце, озеро и еще ранняя весна! Блаженство и бесконечная благодарность.

'Сегодня дождь идет с утра и сосны мокрые унылы…' Так, я помню, начиналось стихотворение, написанное мною летом 1936 года (!), когда мы с мамой жили в Villiers le Bel 'на даче' и я постепенно исцелялся после двух операций, от той 'тьмы и сени смертной', что на несколько месяцев сделала мою жизнь настоящим адом (тем более 'адским', что о нем никто никогда, кругом меня, даже и не подозревал…). Дальше в этом стихотворении было что-то вроде:

…все говорит мне: невозможно,

Все невозможно: и заря,

Что так сияла накануне…

От писания стихов я исцелился раз и навсегда, прочтя в какое-то вот такое 'невозможное' утро начало 'Медною всадника' ('если это и так написано, писать стихи тоже невозможно '). Вспомнил же эту 'пробу пера' сегодня совершенно невольно (лет сорок не вспоминал), потому что именно такое утро: барабанный дождь на крыше и мокрые сосны за окном.

Чтение газет. Разговоры – здесь, там – о русских, американских, польских и т.д. 'делах', о кризисе, о всевозможных нужно (нужно, господа, наконец!!! и т.п.). И все, в известной мере, интересно и, пожалуй, нужно . Но за этим всегда – отрешенность, даже удивление, что люди и впрямь считают столько разного 'нужным'. С годами я все больше, все сильнее чувствую, что Церковь и – в ней – Евхаристия оставлены и пребывают в мире, чтобы была в нем, чтобы могла быть вся эта отрешенность , чтобы на самой последней глубине, нам самим часто неведомой, могла наша жизнь быть 'скрытой во Христе с Богом'3.

1 докторскую степень, присуждаемую без защиты диссертации.

2 приемы (англ.).

3 См.: Кол.3:3.

'Чаях Бога, спасающаго мя от малодушия и от бури…'1 . Вспомнишь эти слова и удивляешься: зачем существуют кроме псалмов еще какие-то другие молитвы?

Среда, 3 июня 1981. Отдание Пасхи