Отдание Пасхи. Я только что вернулся из церкви, с чудной пасхальной службы, и хочу просто подтвердить написанное вчера: да, для этого и в каком-то смысле – только для этого оставлена в мире Церковь. Чтобы снова и снова могли мы сказать: 'Хорошо нам здесь быти…'2.
На днях визит молодой греческой 'матушки', жены бывшего нашего студента. У них 'проблемы'. Но откуда? Из разговора выясняется, что она начала читать 'Добротолюбие', вообще занялась 'духовностью'. И вот – жалобы на мужа, недостаточно-де 'духовного', на прихожан, на жизнь… Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но до сих пор [всегда было так]: как только появляется эта 'духовность', моментально возникают 'проблемы', и возникают потому, что 'духовность' эта в наши дни есть еще одно выражение, форма того патологического 'оборота на себя', которым буквально больна современная молодежь, да и не только молодежь… Почему это понимал неверующий Чехов ('Убийство') и не понимают наши новоиспеченные 'старцы'?
Я все чаще думаю, что священство не должно было бы быть 'профессией', то есть что священники должны работать, иметь другое дело . Иначе они саму церковную жизнь превращают в какое-то 'дело', или лучше – 'деятельность', которой, в сущности, просто не нужно. Создают же они ее просто потому, что им самим нечего 'делать', а вместе с тем неудобно получать жалованье за ничегонеделанье… Что 'делали' первые христиане в промежутках между 'собраниями в Церковь'? Об этом ничего не говорится в дошедших до нас 'документах'. По-видимому, создавали семьи и старались жить 'по-христиански', то есть прежде всего относить все к 'единому на потребу', к присутствию Христа среди них, к опыту Царства Божьего… И опять-таки все это очень хорошо показано в чеховском 'Архиерее'. Радость Церкви и тяжесть, и уныние, и бессмыслица архиерейской 'деятельности'. Все, что имеет Церковь сказать и явить , все это – в богослужении, в собрании, в 'исполнении' Церковью самой себя… Включив же 'деятельность', мы докатились до приходских лотерей, а в Америке даже и до приходских 'dinner dance'3 , все это, конечно, в виде 'заботы' о Церкви… Знаю, что то, что пишу, всем покажется невозможным…
Пятница, 5 июня 1981
Утро в Бостоне, в греческой семинарии на съезде OTS (Orthodox Theological Society4 ). Доклад о браке… Увы, этих американских греков ощущаю как людей с какой-то другой планеты. 'Греческое' в них как бы съело 'опыт Церкви'. Зато
1 Пс.54:9.
2 Мф.17:4.
3 ужинов с танцами (англ.).
4 Православное богословское общество (англ.).
поездка – рано утром – на аэроплане, потом автомобилем в Бруклайн, и все это ликующим, солнечным, летним днем, – одно сплошное наслаждение.
Завтра утром лечу на пять дней в Санта-Барбару (Калифорния) для встречи с главарями Orthodox Evangelical Church1 . Ощущаю это – в конце учебного года! – как тяжесть, бремя. Пять дней на людях!
Санта-Барбара. Воскресенье, 7 июня 1981
Вчера к вечеру приехал сюда (через Лос-Анджелес, где меня встретил о.Войчик) и сразу же погрузился в мир этих 'православных евангеликов', которые серьезно хотят войти в нашу Церковь. Началось с ужина с шестью из их девятнадцати епископов, ужина очень дружного, веселого, простого. Он рассеял мой страх, что все это какие-то двойные фанатики – американского 'евангелизма' и… Православия. Нет, слава Богу, ничего подобного. А есть доброкачественная серьезность, желание говорить 'начистоту', без дипломатии.
Сегодня утром – на их богослужении. Оно у них двойное: сначала в их центре, то есть в большом зале, – синаксис с молитвой, псалмами, чтением Священного Писания и проповедью. Потом все разъезжаются на Евхаристии, которые совершаются 'по домам', в гостиных. Конечно, внешне, так сказать, 'непосредственно', все это бесконечно далеко от православного 'литургического благочестия', в особенности – Евхаристия. Прежде всего отсутствие храма и потому – какой бы то ни было священности (кроме облачения предстоятеля, кажущегося в этом контексте почти странным…). Но если преодолеть это первое 'утробное' впечатление, то за всем этим – та же серьезность и больше того – некое здравое благочестие. В моей голове (а мне предстоит два дня обсуждать все это с их 'синодом' девятнадцати епископов) встает вопрос: способна ли Православная Церковь увидеть их православие, православие без 'византинизма', без 'мистериальности'?
И другой вопрос: чего здесь, у них, определенно не хватает? Сегодня их Пятидесятница . И проповедовал их епископ, и хорошо, – о Святом Духе. Но отсутствовал при этом сам опыт Пятидесятницы, который так изумительно даруется самой службой этого дня.
Санта-Барбара. Вторник, 9 июня 1981
Сегодня окончил мое 'дело' здесь. Остался последний ужин и прощальный прием. Много мыслей, интуиции, впечатлений, но пока что хаотических. Главный вопрос остается тоже: способна ли наша Церковь серьезно отнестись к этим православным 'евангеликам', распознать подлинность их 'жажды' Православия, но не экзотического, 'восточного', а тоже подлинного?
Только что с о.Войчиком провели два часа вдвоем в кафе на пляже. Синий океан. Дымкой подернутые горы с их сухой растительностью. Это 'роскошество' солнца, синевы, белизны домов, праздничность, разлитая в воздухе… Сидя там, отдышались от напряженного утреннего заседания.
1 Православной Евангелической Церкви (англ.).
Читал вчера 'Русский альманах', тоже необычайно 'роскошно' изданный в Париже З.Шаховской, по-видимому назло и как урок 'третьим', монополизирующим своим жалким 'модернизмом' эмигрантскую литературу. Но, увы, и от этого 'памятника' первой эмиграции, ее культурному уровню, ее качеству – отдает именно могильным памятником. Все сплошные fonds de tiroir1 , какие-то оставшиеся по сей день неизданными записочки и письма, библиографии, странички разорванных воспоминаний. Но ведь все уже сказано, все известно, и уж если что и писать и говорить о 'золотом веке' нашей эмиграции, то оценочное и целое , а не эти membra disjecta2 , не эта поминальная тризна.
Вчера – с визитом у владыки Иоанна Шаховского. И впечатление светлое . Поистине духовная красота в старости. Я никогда не мог читать ею без раздражения на его вычурность, маньеризм, но человек он светлый и Божий и Христов. Увидимся ли снова?
Четверг, 18 июня 1981
Письмо от Никиты: Аллой подал в отставку (одновременно – письмо и от самого Аллоя, какое-то жалкое). Еще одна парижская 'каша', в которую я буду непременно втянут… Далее Никита пишет:
'…как ни странно, но победа Миттерана – это победа старого над новым, мы вернулись на тридцать, пятьдесят, а иногда и сто лет назад. Недаром он пошел поклониться могилам столетней давности, да и вообще в нем что-то 'наполеоновское' vu par Tolstoy: 'ma pauvre mere'1 и прочая сентиментальная риторика. Возврат к лаической религии более чем парадоксален в нашем быстро шагающем вперед времени. Следовало бы написать этюд на тему 'Le socialisme – une evolution regressive''4.
Согласен вполне. Все эти дни работа над четырьмя keynote lectures3 , которые должен прочитать на следующей неделе в нашем Pastoral and Liturgical Institute. Тема – брак, и, как всегда, только начнешь вдумываться, вглядываться, раскрывается в нашей вере что-то огромное, прекрасное, подлинно животворящее…
