ДНЕВНИКИ

'равенство'. Равенство всегда предполагает множественность 'равных', никогда не претворяемую в единство, потому что вся суть равенства в его ревнивом оберегании. В единстве различие не уничтожается, а само становится единством, жизнью, творчеством…

'Мужское' и 'женское' начала соприродны миру, но только человек претворяет их в семью . Ненависть нашей культуры к семье за то, что эта последняя обличает зло 'равенства'.

Пятница, 13 февраля 1976

Два дня лекций и интенсивной работы в семинарии – письма, свидания, разговоры. Сегодня завтрак с [о.]Ив.[аном] Мейенд.[орфом] и о.Леонидом Кишковским: обсуждение вопроса о приеме англикан. Всегдашняя оскомина от разговоров о Церкви и ее 'эмпирической ситуации'. Внутренняя отчужденность от всего, эту ситуацию составляющего. Всегда то же самое: я люблю Православие, я не люблю, не могу любить Православной Церкви, торжествующих в ней номинализма, инерции, триумфализма, властолюбия, обожествления прошлого, псевдодуховности и бабьего благочестия.

Получил сегодня сборник о Хартфорде: Against the World for the World1 . В общем доволен своей статьей.

1 'Против мира за мир' (англ.).

Все эти дни – наслаждение от зимних Олимпийских игр в Иннсбруке по телевизии. Пропорциональное отвращение от commercials1 и новостей.

В связи с написанным выше (11 февраля) мысли о культуре грешной и культуре еретической . Мы живем в культуре (или цивилизации) именно еретической. Думать, развить это во второй серии скриптов для 'Свободы', обещанных мне в начале лета. Внести туда все размышления о 'правом' и 'левом', об утопизме и т.д. О современной 'духовности' как реакции, то есть об определенности ее тем, на что она реагирует…

Странное состояние: масса мыслей и потому – увиливание от работы…

Суббота, 14 февраля 1976

Пакет от Андрея: оставленные мною в Париже книги и детские наши письма, отданные мне мамой. Первые открытки из [корпуса] Villiers le Bel: ноябрь 1930года! Из лагерей, из Англии (1937-1938гг.) и т.д. За в сущности совершенно неинтересным содержанием ('как вы поживаете, мы хорошо') одно: какая у нас была счастливая семья! Думая об этом, перечитывая эти письма, – вся 'драма' [многих молодых] только тут, только в том, что чего-то не хватало, недоставало, недостает в семье. Дело именно в 'недостаче' чего-то, а не в 'трагедиях'. Трагедий у нас было сколько угодно: смерть [сестры] Еленушки, всегдашняя (и по письмам вижу – острая) бедность, папино питье и т.д. Но была реальность семьи, дома – именно то, чего не хватает моим теперешним 'клиентам'. Семья 'трансцендирует' 'взаимоотношения', она – ее реальность – к ним не сводится. Наоборот, пожалуй, 'взаимоотношения' в ней укоренены и ею определяются. Семья – не цель, а источник, питающий жизнь, и сила жизни. Семья распадается, когда она становится целью (то есть опять-таки идолом).

О памяти : в этих письмах я пишу о людях, событиях, встречах, которых в моей памяти абсолютно нет.

Сегодня в первый раз – дуновение весны.

Письмо от мамы, бодрое, с ответом на мое – du bon usage de la vieillesse2 …

Месяц годовщин: смерти папы, Сергея Михайловича [Осоргина], о.Киприана, тети Лины. Иногда чувствуешь, как 'жизнь' кусками отрывается в смерть, как песочная крепость, построенная детьми на пляже, постепенно, кусками смывается приливом.

Тоже в письмах: каким я был 'церковником'! Все о батюшках да говениях. С какой неудержимой силой все это меня притягивало. И как трудно в этом притягивании теперь разобраться.

У Леото я нахожу слово, которое, пожалуй, точнее всего определяет мое основное состояние: reverie3 . И этой reverie мешают 'дела' и 'обязательства'. И, может быть, только поэтому я так и люблю Леото, только из-за общности этого опыта: reverie, которой все время все мешает…

Все нужно для того, чтобы ничего не было нужным.

1 рекламы (англ.).

2 о пользе старости (фр.).

3 мечтания, грезы (фр.).

Понедельник, 16 февраля 1976

Детские письма – мои, Андрея, которые мы с Л. читаем с наслаждением. Одно из них, как раз не очень детское, меня поразило. Из Англии – тете Лине и тете Вере в июле 1937г., то есть когда мне было пятнадцать лет! Впечатления от первой англо-православной конференции (Fellowship of St. Alban and St. Sergius), на которую я попал в то лето. Вот эта часть письма:

'На конференции было очень интересно, и я очень рад, что попал на нее, но во многом я никак не могу согласиться ни с русскими, участвующими в этом 'ecumenical movement'1 , ни с англичанами. Писать было бы очень бесконечно об этом; в двух словах – русские невольно поддаются 'американизации и социализации' Православия, англичане все – 'социалисты-христиане', соединение мне ужасно неприятное и непонятное. Американизация Церкви состоит в том, что люди начинают бегать и суетиться, устраивать бесконечные конференции, митинги, поездки, начинают больше говорить о христианстве, и все это пахнет какой-то нездоровой возбужденностью. Вы себе не можете представить, сколько в Англии всяких комитетов, обществ, лиг и партий, сколько конференций, журналов – все 'христианские'… Вспоминаешь Серафима Саровского или Тихона Задонского и никак не можешь согласовать то 'тихое и безмолвное' христианство с этим. Не знаю, хорошо ли я написал все это, но у меня это чувство очень сильно – чувство какого-то разрыва – между нашим Православием и этим новым Православием дешевых брошюр, популярных толкований и т.д. Люди столько говорят о Церкви, о Литургии, о христианстве, что для меня снижает как будто, обедняет все это…'

Такое чувство, что mutatis mutandis я мог бы это написать сейчас. И все же, я думаю, не будь тогдашней поездки, встречи с мыслью, спором, с людьми прежде всего: о.С.Булгаков, о.Г.Флоровский, Г.П.Федотов и др., остался бы я в отношении Церкви на позициях 'национально мыслящей' русской эмиграции.

Окончание вчера вечером зимней Олимпиады в Иннсбруке. Я думаю, что за эту неделю мы провели у телевизора не менее двенадцати-четырнадцати часов, в восхищении этой красотой, легкостью, чистотой и силой духа.

Вторник, 17 февраля 1976

Мучительная, духовно изнурительная работа над передней главой 'Литургии' ('Таинство единства'). Мучительная потому, что весь смысл ее только в том, чтобы прежде всего самому открыть то, что хочешь написать… Мучительные поиски оправданности каждого слова.

Мучительная и потому еще, что всегда на фоне суеты и дел и ими 'размываемая'.

Совсем весенний, лучезарный, теплый день.

1 'экуменическом движении' (англ.).

Среда, 18 февраля 1976

После вчерашнего – солнечного – дня сегодня – мокрый, серенький, промозглый. Но то же дуновение весны в воздухе. Работа – до обалдения – над своей главой. Головная боль от курения. Странная, таинственная вещь – работа мысли, точно прислушивание в себе к кому-то, чему-то другому, узнавание, а потом – попытка это сказать, выразить адекватно. Но всегда ощущение какой-то подспудной работы, совершающейся помимо меня. То , что говоришь, – не от себя, от себя лишь то, как говоришь. И все творчество, в конце концов, только в том, чтобы как соответствовало что . Не будет