ДНЕВНИКИ 1973-1983

соблазн или призыв совести?

Только бы остался Солженицын сам собой. Что на Западе, да в эмиграции – неизмеримо труднее, чем в России. Страшно за него – в первый раз…

Пятница, 15 февраля 1974

В своем дневнике Green пишет (о Malraux): '…il y a ceci a dire de lui c'est qu'on n'a jamais pu lui faire accepter de la fausse monnaie'2 . Вот формула, которую с обратным знаком можно обратить к 'православным'. Как все среди них запутано подделками и фальшивками.

Если бы он спросил меня, что ему делать в изгнании, я сказал бы Солженицыну: 'Прежде всего, превыше всего, будьте самим собой. Россия, изгнавшая Вас, – не Россия, но и Россия 'зарубежная' – не Россия. Будьте выше обеих, над ними, потому что Вы сейчас – голос России. А это трудно и бесконечно ответственно. Далее – не отождествляйте себя ни с чем и ни с кем на Западе. Вас облепит все худшее – карьеристы, интеллектуалы, 'mass media' – и потом так же бросят. Короче говоря: 'Ты царь – живи один…'3 . Надеюсь, что все это он понимает и без моих советов, и все-таки страшно за него – как бы не поскользнулся…

Светлая легкость христианства, но тяжесть Церкви.

Сегодня утром исповедь. Как легко даешь другим те советы, которые, по опыту знаешь, нужно было бы обратить к себе.

Только в Церкви можно найти полный образ Христа. Это и есть дело богословия – и больше ничего. Но его одинаково заслоняют и 'поп', и 'богослов'. Один поставил ставку (беспроигрышную) на вечную нужду человека в 'священности', другой самого Христа превратил в 'проблему'.

Суббота, 16 февраля 1974

Вчера вечером блины у Штейнов (Вероника Туркина – двоюродная сестра первой жены Солженицына). Несколько 'новейших'. Необычайно дружественная атмосфера – 'русскость' at its best4 . Возвращаясь, думал: какие дикие и ненужные препятствия наставило на пути таких людей наше 'православие'. Как могло бы оно сейчас очиститься, обновиться, засиять! Но для этого нужно то от-

1 суета, забота, преследование (англ.).

2 Грин о Мальро: 'О нем можно сказать, что его никогда нельзя было обвести вокруг пальца' (фр.).

3 Из стихотворения А.С. Пушкина 'Поэту'.

4 в лучшем своем проявлении (англ.).

речение от идолов, особенно идола прошлого, на которое православные меньше всего способны, ибо именно этих идолов они-то и любят в православии.

Перечитывая дневник J.Green, думал, как каждая религия, в данном случае католичество, одновременно и сообщает главное, и ограничивает его. Green все мучается вопросом о числе избранных, предназначенных к спасению. Он успокаивает себя тем, что, хотя отдельные святые об этом говорят, Церковь по этому вопросу не высказалась. Как православному сам этот подход, само это мучение чужды! И не потому, что тут нет 'проблемы' – она есть везде и всюду, а потому, что суть веры в том, что она не разрешает, а снимает проблему. Наличие проблем – обратно пропорционально наличию веры.

Родительская суббота. Стоя сегодня в алтаре, я вдруг остро почувствовал, что я две недели не причащался, почувствовал это как очевидное 'отсутствие' в моей жизни.

Бог и религия. Не Бог, а религия ставит 'проблему мира', и потому как раз, что она часть мира и потому автоматически ощущает проблему соотношения своего с 'целым'. Но в те редкие минуты, когда сквозь религию пробиваешься к Богу, никакой проблемы нет, потому что Бог не есть 'часть мира'. В эти минуты сам 'мир' становится жизнью в Нем, встречей с ним, общением с Ним. Не Богом становится мир, а жизнью с Богом, радостной и полной. Это и есть 'спасение мира' Богом. Но совершается оно всякий раз, что мы верим. Поэтому подлинная вера есть всегда преодоление 'религии'. И Церковь – не религиозное учреждение, а наличие в мире 'спасенного мира'. Но ей ужасно хочется быть 'религией', и вот она запутывается в 'проблемах', для веры не существующих и вредных. Почему никто этого не видит и не понимает?

Вторник, 19 февраля 1974

Суетливый week-end. Суетливый понедельник – весь в заседаниях, делах, разговорах. Вечером у нас – Миша и Анека. Блины. Сегодня вечером блины у Жени и Нелли Трубецких. В оставшиеся свободные часы ни на что как-то не способен. Сегодня утром – опять час в очереди [за бензином].

'Духовность', 'церковность' – какие это двусмысленные и потому опасные понятия. Удивительное дело, но почти все те, кого я знал как искателей 'духовности', были всегда узкими, нетерпимыми и скучными, безрадостными людьми, при этом всех всегда обвинявшими в 'недуховности'. И всегда в центре их были они сами, не Христос, не Евангелие и не Бог. В их присутствии не расцветаешь, а, наоборот, как-то духовно 'ежишься'. Гордыня и эгоцентризм, самодовольство и узость – но зачем тогда эта пресловутая 'духовность'? А эти специалисты по 'церковности'!.. Какой это маленький и душный мир. Но мне скажут – это не подлинная духовность, это псевдодуховность. Однако где эта подлинная духовность? Может быть, где- нибудь в пустынях и одиноких кельях. Не знаю. Но то, что 'профессионально' выдает себя за нее в Церкви, о чем говорят, как о 'духовности', меня не только не убеждает, а, напротив, отвращает. Нет ничего хуже профессиональной религиозности! Все эти перебирания четок во время церковных сплетен, весь этот стиль опущенных глаз и вздохов – все это выдохшаяся ужасающая подделка. Эти мысли пришли после вчерашних

разговоров о Солженицыне. Я сказал: я думаю, он не церковный человек, имея в виду его 'не- акафистность'. Ужас собеседников! 'Церковность' – это в наши дни алиби безответственности: христианской, нравственной, жизненной. Словно 'церковность' освобождает от заботы о чем бы то ни было другом, главное – о сущности христианства, о его учении, призыве, откровении.

Среда, 20 февраля 1974

Вчера бесконечно для меня радостный, пасхальный день. Около четырех дня телефон из Парижа от Никиты, только что проведшего два дня с Солженицыным в Цюрихе. Слова Солженицына обо мне: 'Он родной мне человек'. Похвала моим передачам о ГУЛаге. Желание видеть! Весь вечер – в радостном подъеме. Слова Никиты: 'Вы правы, он – superman…' Одна только тень: еще труднее делать все то, что я должен делать и к чему так не лежит сердце.

Четверг, 21 февраля 1974

Touch base1 – вот в моей суетной жизни назначение этой тетради. Не столько желание все записать, а своего рода посещение самого себя, 'визит', хотя бы и самый короткий. Ты тут? Тут. Ну, слава Богу. И становится легче не раствориться без остатка в суете. Но на глубине, я знаю, мучит не суета, не занятость сами по себе, а внутреннее сомнение почти во всем, что я делаю, в 'роли', которую я вынужден именно играть и которая иногда так мне надоедает, что я сочувствую моим 'врагам', начинаю понимать обычно так меня огорчающую ненависть их ко мне. Есть только одно, во что мои 'враги' никогда не поверят: что эту роль я и сам ненавижу, не хочу ее, что она мне навязана, что я ее не добивался. (Продолжение через две страницы.)

ДНЕВНИК 1936-1937

(продолжение )

Среда, 5 августа 1936

Читаю беседу Серафима Саровского с Мотовиловым. Когда же наконец я обрящу покой, Господи?

Понедельник, 10 августа 1936

Никогда, кажется, кризис сомнения не был так силен, как сегодня утром. Я прямо измучился. Господи, доколе отвращаеши лице Твое от мене, доколе не прострешь руку твою спасти меня. Господи, помоги мне. Богородице, помилуй.

1 Соприкоснуться с самим собой (англ.).

…Совершенная любовь страха не имеет, потому что в страхе есть мучение.

'…и падшие возстают. Остаются в падении только те, которые не хотят встать…' (абба Феодор Освященный).

'Сказал старец: приобретем главнейшее из благ – любовь. Ничто пост. Ничто бдение, ничто труд при отсутствии любви, ибо писано: Бог любы есть…'

Пятница, 14 августа 1936